Дарий Дюже - Сады проклятых. Путь души
Мы – неформальная, и даже нелегальная организация, хотя государство и сотрудничает с нами. По формуле: если поражение – мы служим козлами отпущения, если победа – то их. Зато у нас развязаны руки…
– Кто эта женщина? Которую родители Мифы… и где эта зона? Никогда раньше не слышал о такой. «Врата Дзигоку»… нет, точно не слышал.
– Этой зоны больше нет. Восемнадцать лет как нет. Как раз в мой день рожденья она и схлопнулась. А женщину звали Тамила Тамиловна Вродникова. Она – специалист по этике и культуре Запретных Зон.
– Твоя мама?!
– Да. Она вывела закономерность: в открывшихся зонах прослеживается привязка, связь иномирья с этническими сказаньями той местности, где зона проявилась. «Врата Дзигоку» открылись в районе Фукусимы – как раз на законсервированной атомной станции, хотя по преданию они должны быть расположены в провинции Идзумо. По её рассказам в том мире существовали духи воды, земли и ветра – порой весьма проказливые и злые – каппы, фурии и прочие мифологические персонажи. Многие легенды и сказания Японии там были явью… как и представление об аде и его сверхъестественных обитателях, нашедших там реальное воплощенье, хотя и несколько отличное от мифологических представлений. За это зона и была наречена «Вратами Дзигоку», хотя некоторые называли их попросту «Адскими».
Мама отправилась в это путешествие, ещё не зная о своей беременности, а в результате я родилась, уже умея драться. Нет, мне, конечно, приходиться много тренироваться, но знание боя у меня врождённое. Но неизвестно, выжила бы я в том мире… думаю, что нет. Так что… Моя нынешняя деятельность, в какой-то мере – оплата долгов. И ничего мне от тебя ненужно. Теперь веришь?
– Д… да, – запнувшись, проговорил юноша. – Тебе – да. Организации, в которой ты работаешь – нет.
– О боги, – тяжело вздохнула девушка, – да пойми ты: те открытия, которые позволяет реализовать наша реальность в наших базовых науках – это куда более ценный вклад, чем любая личность, разрезанная на кусочки во имя той же науки! У нас всего с десяток патентов – но они приносят нам, нашей организации баснословную прибыль! Причём, ты будешь смеяться, один патент на технологию, относящуюся к кулинарии.
Но Доро было не до смеха. Частичка дареной Силы вдруг зашевелилась клубком змей в солнечном сплетении. Обхватив себя за плечи, склонившись к коленям, юноша прикрыл глаза, пытаясь справиться, обуздать шевеление, ощущая угрозу, исходящую от этой неведомой силы, свившей гнездо у него в душе. Он не слышал испуганного возгласа Тамары, когда летун начал резко терять высоту, не видел свечения, охватившего его самого с ног до головы – лишь огромные, наполненные страданием глаза были перед внутренним взором, чуть раскосые, чем-то неуловимым напоминающие змеиные. Он увидел бесконечно расстилающуюся равнину и ровные ряды странных деревьев – изломанные, исковерканные стволы и ветки укутанные чем-то кисейно-лёгким, чуть колыхающимся, прозрачно-серым или же радужно переливающимся.
Юноша наблюдал со значительной высоты равнину и не мог разглядеть лица человека, опрометью мчащегося среди деревьев. Но всё: и фигура, и манера двигаться, и собственное ёкнувшее, зачастившее сердце подсказали – это его Мифа. И ей угрожает какая-то опасность. Душа юноши дикой птицей билась в незримой клетке: он мог видеть самого дорогого человека во всём мире, попавшего в беду, но не мог ничего сделать. Руки незримого жестокого птицелова тем сильнее сдавливали его, чем сильнее он трепыхался, пытаясь вырваться. Но вдруг всё исчезло – и видение, и ощущение внешнего вмешательства из-за которого и активизировался «клубок змей». Юноша осознал себя стоящим посреди пассажирского салона, сильно накренившегося, увидел Тамару, сжавшуюся в своём кресле, прикрывающую голову руками. Услышал панические крики крылана, затем – звук удара, треск и ещё один удар.
Почему-то сильно пахло горелой изоляцией, его что-то ощутимо давило. Открыв глаза, юноша понял, что очнулся первым, что салон по-прежнему неестественно накренен, а придавила его Тамара, которую при ударе выбросило из кресла. Убедившись, что она просто без сознания, и никаких травм, кроме небольшой ссадины над виском не получила, Доро стал разбираться, что же случилось. То, что квазиживой организм крылана повреждён, хотя уместнее будет сказать – ранен?, было очевидно, основной центр управления не отвечал. Но ведь примерно на такой случай предусмотрена аварийная система управления.
Планшетку управления аварийкой Доро тоже удалось вытащить не сразу. Система никак не хотела признавать себя работоспособной, и всё время перезагружалось, до тех пор, пока юноша не разозлился и не хватил по консоли кулаком. От места удара растеклись голубоватые струйки свечения, и в воздухе развернулась голография экрана с долгожданной надписью «к работе готов!».
Снаружи было холодно – дул ледяной колючий ветер – в горах мягкими тенями ложились сумерки. Крылан лежал почти наполовину в неглубокой ложбине, одно крыло подмяв под себя, а второе бессильно распластав.
Осмотревшись, Доро понял причину первого удара – у ближайшей сосны была снесена верхушка, мягкий бок летуна пробороздила глубокая рванная рана. Спустившись к голове, Доро осторожно положил ладонь на тёплую шкуру. И ощутил всю меру страдания живого существа – сколько бы ни утверждали учёные, что это псевдоживой механизм. Юноша чётко видел горящую структуру души – менее сложную, чем у человека, но гораздо ярче. Перекрывая хаос и сумятицу мыслей, физическую боль, крылана мучила тоска – неизбывная тоска соловья в клетке, существа порабощенного человеком. Юноша отдёрнул ладонь, словно обжёгся – слишком ярко и остро почувствовав чужую боль. Не в его силах утолить это чувство, вернуть крылану свободу воли, право взмыть в небо по своему желанию, а не по приказу. Всё, что он мог – исцелить физическую боль.
Под его пальцами рана сращивалась сама собой – края стягивались, запекаясь тёмной коркой, тромбом. Юноша ощущал бешеный ток крови – энергозапас крылана позволял убыстрить регенерацию тканей. Вот только добраться потом до ближайшего города сил летуну не хватит…
Вскоре туша крылана стала казаться тёмной кляксой на снегу – Доро брёл в гору, рыхлый снег расступался перед ним словно льды перед ледоколом. Он очень устал. Сумерки сгущались в вязкую тьму, а он брёл в гору – где-то, на другой стороне склона, был прокол пространства. Выход из Запретной зоны Садов Проклятых. Юноша чувствовал это так же ясно и остро, как чувствовал бы медицинскую иглу, проколовшую палец насквозь.
Мысли были далеки от крылана и Тамары – установленный маячок подавал сигнал SOS, и вскоре должны прилететь со спасательной станции. Спасатели доставят крылана на ремонтную базу, где его вновь поставят на крыло, а девушку, в случае необходимости – в больницу. Впрочем, он не сомневался, что такой необходимости не возникнет. Скорее всего, она исчезнет из глаз спасателей, едва придя в себя. Пройти иномирье в чреве матери, с начала и до конца развития младенца – тот ещё подарочек.
На задворках сознания всё ещё бродили отголоски боли, испытываемой крыланом. Доро брёл, не глядя под ноги, зная, что не споткнётся и не упадёт. Не чувствуя ни страха, ни удивления, ни восторженности перед открывшимися возможностями. Слишком чужд был человеку этот дар. Чужд и не нужен. Исцелить тело или разжечь огонь в душе – этого слишком мало. Прооперированного надо ещё выходить, а в огонь постоянно подкидывать топливо – иначе и смысла нет разжигать. Он не мог это сделать один. Как не мог и в один миг исцелить весь мир. Подобное лежало за гранью не то что разумного, а просто – за гранью бытия. Это был тот камень, который Доро обошел стороной, даже не пробуя поднять…
Шли третьи сутки с момента аварии. Было почти так же темно, как и когда крылан сорвался с небес. До прокола оставалось несколько часов пути, но Доро решил отдохнуть. Ничего не ев за всё это время, он не ощущал голода, но опустошение в душе, утомлённость вынудили передохнуть. Остановиться и заново прокрутить в памяти все события, происшествия, начавшиеся с ухода Суламифи. Тем более что начавшаяся пурга неприятно елозила холодным снегом по лицу и побуждала искать укрытие. Из этого укрытия Доро и наблюдал теперь за рисковым приземлением чужого крылана.
Совсем стемнело, но крылан так и не поднялся в воздух – ожидал пассажира? Или просто пережидал бурю? Юноша лениво подумал, что стоило бы пойти взглянуть на этого рисконавта, но накатывающая волнами дрёма заставила отказаться от героической мысли. Так что… Магомед использовал второй вариант…
В какой-то момент он понял, что уже не один в этих безлюдных, мрачных горах. То ли камешек скатился из-под стопы, то ли веточка неосторожно хрустнула, но он открыл глаза, когда над ним, сидящим на корточках, уже склонялась тёмная фигура. Попытался вскочить, но хлёсткая пощёчина откинула голову назад, заставив потерять равновесие.
