Стальной пляж - Джон Варли
— Считай, что оно на полчаса, — посоветовал Аладдин, когда устанавливал мне его. — Так лучше для твоей же безопасности.
— Я скорее буду думать, что оно минут на пятнадцать, — возразила я, — а может, и вовсе на пять.
Я сидела у него в клинике с разверстой левой стороной грудной клетки. Отвратительная серая масса, которая раньше была моим левым лёгким, лежала в тазике на столе, будто товар дня в мясной лавке.
— Не разговаривай, — предупредил Аладдин, — потерпи, пока я не отлажу работу дыхательной системы, — и вытер капельку крови с уголка моего рта.
— …или на одну, — упрямо договорила я.
Он взял новое лёгкое — блестящую металлическую штуковину в форме лёгкого, с несколькими свисающими трубками, — и принялся закреплять его в грудной клетке. Процесс сопровождался хлюпаньем и звуками, похожими на сосание. Ненавижу операции!
Я было приняла своё лёгкое за новейшее изобретение, но когда навела справки о технологиях, связанных с вакуумом, выяснила, что революционной в нём была лишь часть. Всё остальное — скомпоновано из давних отвергнутых изобретений.
Хайнлайновцы были не первыми, кто работал над проблемой приспособления человеческого тела к лунной поверхности. Они всего лишь первыми нашли более-менее практичное решение. Большую часть искусственного лёгкого, которое Аладдин мне имплантировал, занимал резервуар со сжатым кислородом. Остальная часть представляла собой блок сопряжения, позволявший выпускать кислород прямо мне в кровь и одновременно очищать её от углекислого газа. Некоторые другие имплантаты служили для выпуска газа через специальные отверстия в коже и тем самым для отведения тепла. Ни одно устройство не было новым; эксперименты с большей частью из них проводились ещё в пятидесятом году.
Но в пятидесятом году, так сказать, время расцвета железных дорог ещё не пришло. Система была непрактичной. Для защиты от жары и холода всё ещё требовалась одежда, а система должна была защищать и от того, и от другого — от крайностей, никогда не совпадавших на Земле, — плюс ещё ограждать кожу от действия вакуума, стравливать избыточное тепло и отвечать длинному списку других требований. Купить такие костюмы было можно; за последний год я купила их два. Разумеется, они стали намного совершеннее саркофагов, в которые упаковывались первые исследователи космоса, но работали по тем же принципам. И притом лучше, чем пересаженное лёгкое. Если в конце концов всё равно нужно надевать скафандр, какая польза от тридцатиминутного запаса воздуха на месте лёгкого? Чем дольше вы собираетесь пробыть на поверхности, тем больший запас воздуха вам придётся нести в рюкзаке на спине, совсем как когда-то Нилу Армстронгу.
Для долгого пребывания снаружи хайнлайновцы тоже берут внешние резервуары. Но проблему скафандра они решили: попросту отключают его, когда не пользуются им.
Полагаю, решили они и психологическую проблему, связанную с новым скафандром: как подавить панический рефлекс, возникающий, когда не дышишь нормально слишком долго. Но подозреваю и то, что ответ такой же, какой дают детям на первых уроках плавания: тренируйся почаще и подольше, и перестанешь бояться.
Я натренировалась выдерживать без дыхания пятнадцать минут, но всё ещё испытывала страх. Сердце колотилось как бешеное, ладони вспотели. Или это у Гретель потная рука?
— То, что ты много потеешь, нормально, — ответила она, когда я спросила об этом. — Защитный воздушный слой остаётся довольно горячим, хотя и не обжигает. А выделение пота помогает охлаждаться, как и в обычной жизни.
Мне рассказали, что расстояние между телом и полем скафандра регулярно изменяется в ту и другую сторону примерно на миллиметр. Это создаёт значительную разницу в объёме и вытягивает изнутри тела отработанный воздух, который потом выбрасывается в вакуум через подобие воздуходувных мехов. Вместе с воздухом испаряется и лишняя влага, но большая её часть просто стекает по коже.
— Думаю, теперь мне уже хочется обратно, — произнесла я одними губами, и, должно быть, весьма отчётливо, потому что ясно расслышала ответ Гретель:
— Хорошо.
Ответ пришёл тем же путём, который использовал ГК для разговоров со мной наедине, в те давние времена, когда я ещё с ним разговаривала. Кроме дыхательного устройства / источника воздуха / генератора поля и нескольких воздуховодов, не слишком много пришлось сделать для моей подготовки к пользованию скафандром-полем. Некоторые модификации уже присутствовали потому, что я была подключена к программе усовершенствования, на что указал ГК во время увеселительных прогулок через прямой интерфейс. Небольшим изменениям подверглись барабанные перепонки, чтобы уши не болели из-за перепадов давления. А ещё мне установили новый быстро реагирующий дисплей, так что когда я закрывала глаза или просто моргала, мне становились видны показатели температуры тела, объёма оставшегося в резервуаре воздуха и тому подобное. Ещё было несколько аварийных сигнализаций — мне объяснили, что они будут срабатывать в различных ситуациях, но я не захотела слушать, в каких. Большая часть оборудования прилагается к скафандру-полю, и ты просто его носишь. И всё, за небольшим исключением, носишь внутри себя.
Воздушный шлюз, через который я проникла в тайные лабиринты хайнлайновцев, предназначался только для неодушевлённых предметов или для людей, облачённых в неодушевлённые предметы — например, в скафандр старого типа, такой, как был у меня. В скафандре-поле можно просто шагнуть через зеркальную стену, и индивидуальный скафандр растает в ней, как капля ртути в ртутной лужице. И это единственный путь проникновения через барьер нуль-поля, разумеется, кроме полного отключения. Поля идеально зеркальны с обеих сторон, и ничто не проходит сквозь них, ни воздух, ни пули, ни свет, ни тепло, ни радиоволны, ни нейтрино. Ничто.
Ну-у, хотя гравитация проходит, что бы под гравитацией ни понималось. Не ищите её определение на этих страницах. Но магнитные явления не проходят, и Мерлин ещё дорабатывает гравитационную часть. Продолжение следует.
Как раз перед тем, как мы с Гретель шагнули сквозь стену, я заметила на одном её участке искажение в форме лица. Это единственный способ заглянуть за стену — просто уткнуться в неё лицом, и даже к этому оказалось нелегко привыкнуть. Гретель и её брат — ну кто же ещё? — Гензель проделывали это так же естественно, как я поворачиваю голову, чтобы взглянуть в окно. А мне приходилось каждый раз собираться с духом, потому что все рефлексы вопили мне, что я вот-вот расплющу нос о собственное зеркальное отражение.
Но на этот раз никаких трудностей не возникло, настолько сильно мне хотелось очутиться по другую сторону зеркала. Я влетела в него бегом. И конечно же, не ощутила никакого удара ни обо что — мой скафандр просто исчез, поглощённый полем большего размера. В результате, поскольку некая часть меня приготовилась к удару, а его не последовало,
