Евгений Гуляковский - Чужие пространства (сборник)
Я сделал вид, что не заметил угрожающего жеста штурмана, и, обойдя его, медленно пошел к кораблю, не сказав ни слова.
Холодок в спине остался, хотя я был уверен, что Каринин не выстрелит. Но на этой планете психика могла подвести любого из нас.
К счастью, ничего подобного не произошло, штурман включил двигатель робота и молча пошел следом, выдерживая дистанцию в несколько шагов. Его молчание действовало на меня угнетающе, и ощущение угрозы, исходившее от бредущего сзади человека, не проходило.
Когда до корабля осталось метров сто и света от прожекторов стало достаточно, чтобы рассмотреть ближайшие предметы уже не только в инфрареде, мое внимание привлекли странные, симметричные холмики, расположенные с двух сторон от единственного широкого прохода, ведущего между растениями к кораблю.
Когда мы покидали корабль, здесь не было никаких холмиков. Я хорошо запомнил это место, потому что местные растения, излучавшие на радиочастоте мощный поток энергии, вызывали вполне оправданное беспокойство. Я остановился, когда до подозрительных холмиков оставалось всего несколько шагов, и впервые с начала похода схватился за рукоятку своего оружия. Но было уже слишком поздно. Нападавшие хорошо выбрали место для засады, а мое внимание было отвлечено ближайшим растением, между листьями которого пробегали ветвистые электрические разряды. Со стороны людей я не ожидал нападения.
Четыре человека в скафандрах выскочили из своих песчаных укрытий и бросились на нас с двух сторон. Прежде чем я успел сообразить, что происходит, у меня выбили оружие. Двое нападавших заломили мне руки за спину и затянули на них петлю заранее приготовленной веревки.
Однако схватить штурмана так же просто им уже не удалось. Каринин шел на несколько шагов позади, и у него оказалось больше времени, чтобы отреагировать на внезапное нападение.
Вибрирующий звук энергетического разряда – и огненный всплеск разрыва расплавил песок в двух шагах от меня. Двое из нападавших упали, чтобы уже никогда не подняться.
Этот единственный выстрел, прозвучавший с нашей стороны, вызвал у нападавших вспышку ярости и заставил их двигаться быстрее. Второй раз штурман выстрелить уже не успел. Силы были слишком неравными. Каринина сбили с ног, вырвали бластер, в руках нападавших сверкнули ножи. Крик боли, раздавшийся в моих наушниках, свидетельствовал о том, что Каринин тяжело ранен или, возможно, убит.
Теперь та же участь ожидала меня самого. Я уже видел занесенное надо мной лезвие, но ни одного звука не сорвалось с моих губ, ни одного движения, выдававшего страх. Да и не было никакого страха. Полное равнодушие к собственной судьбе не оставляло меня с того момента, как я покинул часовню.
Может быть, это меня и спасло, вызвав секундное замешательство у человека, занесшего надо мной нож. А затем грозный окрик Сварисова заставил нападавшего опустить оружие.
Сварисов, обладавший невероятной силой, схватил человека, который набросился на меня, и швырнул его на землю.
– Если кто-нибудь, без моей команды, еще раз достанет нож, я его сам прирежу! Этот человек мне нужен живым!
Без дальнейших происшествий меня доставили на корабль.
Под камеру приспособили пустую кладовую камбуза. Раньше здесь размещался запас пищевых концентратов, и отвратительный прогорклый запах въелся в металлопластиковые стены кладовой. Кроме того, здесь было холодно. Но по крайней мере, мне поставили койку и даже не пожалели рваного одеяла.
Завернувшись в него, я сел на койку и тупо уставился в поцарапанную и потрескавшуюся стену.
Никаких других вещей, кроме койки, в кладовке не было. Но больше всего меня угнетало не отсутствие элементарных удобств, к которым я привык в своей каюте, и даже не холод.
Мучительнее всего оказалось полное отсутствие информации. Сварисов строго-настрого запретил своим людям разговаривать со мной, и я не знал, что произошло на корабле. Мучительные вопросы гнали от меня сон. Выжил ли после ранения штурман? Готовится ли корабль к старту? Удалось ли закончить ремонт?
Поскольку свет в моей камере не выключали, я потерял всякое ощущение времени. Охранники, приносившие пищу в виде упаковок все тех же осточертевших пищевых концентратов, появлялись нерегулярно. Иногда они швыряли у порога с десяток пакетов и исчезали на несколько дней, так и не обмолвившись ни единым словом. Время для меня словно остановилось.
Все же в моем теперешнем положении была и своя положительная сторона. Такое полное одиночество, полная изоляция от внешнего мира и отсутствие любых дел помогли мне погрузиться в свое подсознание так глубоко, как никогда не удавалось раньше. Путешествуя по запыленным коридорам собственной памяти, я пытался найти ответ на самый важный для себя вопрос: что именно открыл я на этой планете? Что произошло со мной во время короткого и мучительного контакта с иным разумом?
Вопреки логике во мне продолжало жить ничем не обоснованное желание вернуться на вершину кратера и продолжить контакт. Возможно, я так бы и сделал, появись у меня малейшая возможность сбежать с корабля. Но в моем положении об этом можно было только мечтать.
Я старался побольше спать, чтобы как-то скоротать медленно тянущееся время и втайне надеясь, что во сне вновь повторится тот самый зов, который заставил меня покинуть корабль. И вновь зазвучит мелодия знакомой песни. Но зов не повторялся. И даже мелодию я не мог вспомнить. Она вертелась в мозгу, но что-то мешало прозвучать знакомым музыкальным нотам, словно существовал некий запрет, неодолимый барьер… Даже мои мысли оказались в плену.
Все же в результате долгих усилий у меня появилась ни на чем не обоснованная уверенность в том, что происшедшее со мной – это только начало. Что все еще впереди и что глубоко внутри моей памяти остался некий след, какой-то ключ, который рано или поздно поможет мне во всем разобраться.
Я не слишком часто и лишь мимоходом задумывался о своем теперешнем положении и о том, что произошло на корабле, – словно это меня уже не касалось. Хотя я понимал, что в возникновении бунта была изрядная доля моей вины и что мне придется нести за это всю тяжесть ответственности, если нам удастся вернуться на базу, это меня совершенно не трогало.
Я принял решение, весьма странное в положении беспомощного пленника. Я сказал себе, что не улечу с этой планеты, не побывав еще раз в часовне и не попытавшись возобновить прерванный контакт. По сравнению с этим все остальное уже не имело никакого значения.
Глава 6
Часы у меня разбили во время схватки, а может, и позже. Перед тем как меня запихнули в камеру, я попытался вырваться, и тогда меня ударили по голове. Возможно, часы разбили специально, чтобы лишить меня ощущения времени.
Хотя вряд ли среди напавших на нас техников имелись психологи. Нападавшие были в защитных костюмах и шлемах, но я узнал некоторых из них. Корабль – это небольшой замкнутый мирок, здесь все знают друг друга. И теперь я мог сколько угодно строить предположения о том, что вызвало бунт на корабле и чем он закончился. Бесспорно лишь одно: без штурмана и старших офицеров корабль не сможет стартовать.
Техническому персоналу запрещалось даже близко подходить к управляющей рубке – святая святых корабля. А это означало, что мое заключение не может продолжаться бесконечно.
Вот только время в полной изоляции тянулось слишком медленно. Я был рад любому занятию. Разбитые часы пригодились. Мой мир в этих четырех голых стенах сжался, уменьшился до размера испорченных часов, которые внезапно приобрели для меня большое значение.
Я дважды пытался их разобрать, но без инструментов, действуя обломком зубочистки, случайно завалявшейся в кармане, мне удалось лишь снять крышку и убедиться в том, что цельнокристаллический часовой механизм не подлежит ремонту даже при наличии инструментов.
Это занятие на какое-то время отвлекло меня от мрачных мыслей.
Когда с проблемой часов было покончено, я решил, что с меня довольно. Я встал и, подойдя к двери, через которую охранники, словно собаке, швыряли мне пищу, забарабанил по ней изо всех сил.
К моему удивлению, дверь сразу же распахнулась, и на пороге возник Сварисов собственной персоной. За его спиной виднелись хмурые лица двоих охранников, вооруженных, впрочем, только холодным оружием.
– Почему шумим?
Вряд ли Сварисов стоял за дверью в ожидании, когда пленник начнет проявлять нетерпение. И я понял, что время мучительного бездействия закончилось. Теперь все зависело от того, какую тактику я изберу и чего смогу добиться, используя свое положение. Ведь я был единственным человеком, кроме капитана и штурмана, способным вывести корабль в космос.
– Хотел выяснить, собираетесь вы стартовать или решили навсегда здесь остаться? – с наглой ухмылкой осведомился я у Сварисова.
– Хороший вопрос. Садись, не мельтеши у меня перед глазами, и давай все обсудим.
