Сомниум - Михаил Викторович Гречанников
— А из-за чего банк вас направил к психиатру?
— Хотели проверить, всё ли со мной в порядке. Я же состоял на учёте раньше, вот они и решили... Ну, проверить.
— И они сделали это просто так? — Молодой офицер смотрел на Артура так, словно тот был либо откровенным лжецом, либо умственно отсталым. — Вспомнили о вашем лечении у психиатров через десять лет безо всякой причины?
— Нет, — признал Артур. — У меня сильно снизился кредит, вот они и подумали, что тут что-то не то... Постойте, — вдруг осенило его, — я же не говорил, что меня сняли с учёта десять лет назад. Так вы, стало быть, знаете об этом?
— Молчать! — рявкнул жирный, побагровев. — Тебе слова не давали!
— А почему вы стали снижать свой кредит? — не смущаясь ни вопроса Артура, ни выкрика второго офицера, спросил молодой.
— Просто так. Не знаю, если честно. Хотелось узнать, могу ли я снизить долг. До каких цифр.
— Зачем?
— Не знаю, говорю же.
К страху Артура стало примешиваться раздражение. Как бы ни пугала текущая ситуация, но он понимал теперь, что ничего нового он своим мучителям сказать не может. Они всё знали, но продолжали издеваться над ним. Эта мысль откликнулась злобой где-то в области сердца.
— Вы же знаете, что человек без кредита в банке «Сомниум» не является полноценным гражданином государства? — продолжил спрашивать молодой офицер.
— Да, — согласился Артур. — Знаю. Но речь шла не о том, чтобы совсем избавляться от кредита. Да это и невозможно.
— Тогда зачем же вы снижали свой кредит?
— Да не знаю я, — повторил Артур уже громче. — Не знаю. Просто так.
— Ты на нас голос-то не повышай! — снова рявкнул жирдяй.
— Да я не повышаю...
— Пререкаться ещё будешь, скотина!
— Капитан, остыньте, — обратился к нему молодой, поморщившись.
Жирный глянул на него, но ничего не сказал. А Артур в эту минуту заметил, что форма молодого офицера немного отличалась от формы остальных. Что до последнего офицера, то он до сих пор не сказал ни слова. Разговор его словно и не интересовал.
— Значит, — снова обратился молодой к Артуру, — вы не можете сказать, почему захотели начать экономить?
— Нет, — покачал головой Артур. — Я не знаю. Просто проснулся в одно утро и понял, что хочу попробовать.
— Вот как. Что ж, ладно, у нас будут и другие вопросы...
Артура спрашивали про работу, про начальство, про посещение служб в церкви, спрашивали о матери, об учёте у психиатров, о младшем брате, о соседях. Иногда вопросы повторялись, видимо, чтобы сбить Артура с толку и заставить его случайно проболтаться, если он лжёт. Но Артур говорил правду, поэтому отвечал быстро, без заминки, и ни разу ни в чём не ошибся. Потом последовали вопросы о случившемся — что именно видел Артур, где он сидел, что почувствовал.
— Что ж, последний вопрос, — вздохнул молодой офицер. — Вы понимаете, что именно сегодня увидели?
— Террориста, — с готовностью ответил Артур.
— Ликвидацию террориста. — Офицер сделал ударение на первом слове. — Как вы могли заметить, у того человека было оружие. Он мог — и даже более того, собирался — убить кого-то из присутствующих. Этим кем-то могли оказаться и вы. Надеюсь, вы понимаете, что силами полиции предотвращён теракт. Прошу вас запомнить всё, что вы сегодня увидели, ведь подобные люди — это та самая угроза, от которой мы вас оберегаем.
Он сделал паузу, и Артур кивнул:
— Да, конечно, я понимаю.
— Чудесно. Сержант, — обратился он к конвоиру у дверей. — Проводите Артура Сергеевича в туалет. А потом — в зал ожидания.
— Можно... идти? — нерешительно спросил Артур.
— Нужно, — подчеркнул офицер. — Прошу вас. Вы же хотели в туалет.
С таким удовольствием Артур никогда ещё не облегчался.
Туалет был узкий и без окон. Отвлечённо Артур подумал, что сбежать отсюда было бы невозможно.
Он тут же удивился своим мыслям о побеге. Откуда они? Ничего противозаконного он никогда не совершал, даже в шутку об этом не думал, но проскочившая мысль о побеге была серьёзной. Пусть мимолётной, но серьёзной.
Отбросив испугавшие его мысли, Артур вышел из туалета, и конвоир проводил его в зал с несколькими рядами металлических стульев, огороженных по периметру, с четырёх сторон, решёткой. На стульях уже сидели несколько опрошенных гостей клуба. Впустив Артура, за ним захлопнули дверь и велели ждать.
И ждать пришлось долго. Людей приводили по одному, так же запускали, говорили одни и те же слова об ожидании, а потом всё повторялось со следующим человеком. Зал наполнялся и наполнялся, пока места не закончились. Новоприбывшие садились на пол или стояли у решётки. Выглядели все по-разному: кто-то был напуган, кто-то зол. Но в большинстве своём лица были просто уставшие.
В какой-то момент Артур поймал себя на мысли, что уже давненько никого не приводили. И, стоило ему об этом подумать, как за первым из зала пришли.
— Иван Пасечников! — позвал полицейский.
Злой мужчина, ругаясь себе под нос, прошёл к выходу. Дверь решётки за ним захлопнулась, и под взглядами задержанной толпы он скрылся в коридоре в сопровождении двоих конвоиров. Через несколько минут вызвали следующего.
Минут через двадцать позвали и Артура. Его проводили до небольшой комнаты, где женщина средних лет в чёрной полицейской форме положила перед ним лист бумаги с текстом.
— Это подписка о неразглашении, — сказала она. — Всё, что вы видели в клубе, а также здесь, относится к засекреченной информации. В случае, если вы нарушите соглашение, вы будете арестованы за разглашение государственной тайны.
— А если я просто не буду подписывать? — спросил Артур прежде, чем понял, что именно сказал.
Собственные слова напугали его. Откуда возник такой вопрос? Ведь это в принципе невозможно! Как он может что-то не подписать здесь, после допросов, после решёток?
Женщина, очевидно, не ожидавшая такого вопроса, посмотрела на Артура удивлённо, но через секунду опомнилась и ответила:
— Тогда, боюсь, мы не сможем вас отпустить.
Артуру зачем-то захотелось спросить ещё — что именно тогда с ним сделают? Но желание задать глупый вопрос он подавил. Зачем ему знать, что именно может сделать полиция? Много чего, наверное. Он ещё
