Тони Дэниел - Грист
— А что она, эта штука, здесь делала?
— Искала Бена, — объяснила Молли Индекс. — Там, откуда она прибыла, их таких много, и Амес скоро пришлет подкрепление.
— Я убью их всех, если потребуется.
Все посмотрели на меня, и все на время затихли, даже Боб.
— Я верю тебе, Джилл, — говорит в конце концов Андре Сад, — но пора отсюда убираться.
ТБ успел уже сесть за стол. Баржой сейчас никто не управляет, но течение тащит нас по фарватеру, так что пока все в порядке.
— Убираться? — спрашивает ТБ. — Никуда я отсюда не поеду. Я не позволю, чтобы меня втянули в войну. Лучше сам себя убью. И на этот раз надежно, без ошибок.
— Если ты останешься здесь, они тебя поймают, — говорит Андре Сад.
— Амес знает о тебе, ты попал в его сферу внимания, — говорит Молли Индекс. — Прости меня, Бен.
— Ты ни в чем не виновата.
— Нам нужно улепетывать из Мета, — говорит Андре Сад. — Нужно добраться до внешней системы.
— А тогда меня используют они. Они не такие гады, как Амес, но я никому не позволю превратить меня в оружие. Не намерен осчастливливать солдафонов.
— Если мы попадем на Тритон, все должно утрястись, — говорит Андре Сад. — У меня там очень серьезные связи. Я знаю их главного шамана.
— Ну и что, что ты его знаешь?
— Да ты не спорь, а доверься мне. Этот шаман там очень влиятелен, а заодно он мой старинный друг.
— И еще одно, что мне очень хотелось бы знать, — говорит ТБ. — Какой такой йогической силой мы попадем отсюда на Тритон?
Тут Боб резко встает. Пока мы все тут болтали, он шарил у ТБ в кладовке. Я это сразу заметила, но не стала ему мешать, потому что знала, что он не найдет там того, что ищет.
— Почему бы тебе не сказать просто, что ты хочешь смыться левой дорогой? — спросил он, повернувшись к ТБ. — Все, что нам нужно для этого, это плыть по Гнилушке до халупы в газовых трясинах, где живет Мейкпис Сенчури.
— А это еще кто такой?
— Не такой, а такая. Мне казалось, ТБ, что ты ее знаешь. Это же тетка Глэдис, твоей канавной соседки. Думаю, ты назвал бы ее контрабандисткой. Помнишь прошлогодний Старый Семьдесят Пятый, которым ты так нажрался?
— Да уж помню, — хмуро кивнул ТБ.
— Вот у нее я его и брал, — сказал Боб. — А еще у нее уйма кошек, попроси, если хочешь, — может, и даст какую завалящую.
Мы так и плыли по течению Гнилушки, и я следила за воздухом на случай чистильщиков, но, по всей видимости, они послали в этот раз всего одного, а его я убила. Решили, видимо, что хватит и одного. Я не могла не думать — куда мы направляемся. Я не могла не думать — надо же, покинуть Чирей. Во мне есть часть, никогда еще его не покидавшая. И никакая моя часть никогда не бывала еще во внешней системе. Блуждающий код никак не может туда попасть — тут нужно преодолеть пустое пространство. На Юпитер и дальше не протянуто кабелей.
— Думаю, ты понимаешь, почему я здесь осел, — сказал ТБ. — Я не могу никуда уехать.
— Даже ради спасения собственной жизни?
— А мне это как-то без разницы. Если от Алетеи хоть что-то осталось, я должен ее найти.
— А война?
— Об этом я как-то не думаю.
— А ты должен думать!
— Кто это так считает? Бог? «Бог — это поганый гриб, возросший на нечистой крови». — ТБ печально покачал головой. — И в семинарии, и потом это был мой любимый коан — и он очень близок к истине.
— Ну и что же тогда, всему конец? — спросил Андре Сад. — Ведь он тебя поймает.
— Я от них спрячусь.
— Ты что, Бен, совсем отупел? Он поставит себе на службу весь без изъятия грист. А после этого прятаться будет негде, потому что Амес и Мет будут синонимами.
— Я должен стараться ее спасти.
Для меня решение было очевидным, но они, похоже, еще до него не додумались. Они все время забывают, что мне лишь с виду шестнадцать лет. Что в некоторых отношениях я куда старше их всех.
Вы можете, конечно, сказать, что такой меня сделал ТБ, что это записано в моей программе. Вы можете даже сказать, что ТБ неким образом повлиял на прошлое из будущего и сделал все таким, каким оно должно быть. Вы можете без конца говорить о судьбе и о квантовой механике.
Все это, конечно же, верно, но вернее всего то, что я свободна. Мир гнул и давил меня и выдавил, отшелушил все, что было во мне несвободным. Я — воплощенная свобода.
И все, что я делаю, я делаю из любви к ТБ, а не по каким-либо иным причинам.
— А-а-а! — застонала я. — Больно! Запястье, наверное, сломано.
ТБ смотрит на меня с сочувствием и тревогой.
— Прости, ради бога, маленькая, — говорит он. — Мы тут стоим и чешем языками, а ты в это время мучаешься.
Он протягивает ко мне руку. Я тоже протягиваю руку, больную. В момент соприкосновения он догадывается, что я задумала, но уже слишком поздно. Я долго изучала его и знаю его пелликулу. Я знаю, как проникнуть в него, внутрь. В конце концов, я же его дочь. Как говорится, плоть от плоти.
К тому же я быстра. Очень, очень быстра.
Эта едва ли не главная причина, почему я ему понадобилась. Я — огрызок кода, бегущий от безопасности уже добрых два столетия. Я — ныне ожившая проекция его глубочайших стремлений. Я женщина, а он мужчина, создавший меня. Я знаю всю его подноготную.
— Я буду ее высматривать, — говорю я ему. — И я не отступлюсь, пока ее не найду.
— Нет, Джилл…
Поздно, ТБ, слишком поздно. Я застала тебя врасплох, ты не успел сообразить, что я задумала.
— ТБ, разве ты не видишь, что я такое?
— Джилл, ты не можешь…
— Я это ты, ТБ! Я — твоя к ней любовь. Когда-то в будущем ты проник в прошлое и сделал меня. Меня теперешнюю. А что до будущего — будущее может быть разным.
Когда-нибудь он и сам все поймет, но сейчас нет времени. Я кодирую его грист в раз за разом повторяющуюся петлю и ставлю счетчик на большое число. Я проникаю в его голову и перевожу дендриты[5] на сон. Затем своей здоровой рукой я бью его по голове. Не сильно, только чтобы скорее уснул.
ТБ бессильно валится, но я успеваю его подхватить, чтобы ни обо что не ударился. Андре Сад помогает мне аккуратно его уложить.
— Он пробудет в отключке двое суток, — говорю я. — Думаю, вам хватит этого времени, чтобы увезти его с Чирья.
Я встаю и смотрю на ТБ, на мирно спящее бесчувственное тело. Что же я такое сделала? Я предала того, кто значит для меня больше всей остальной вселенной.
— Проснувшись, — говорю я остальным, — он будет голодный как волк.
Рука Андре Сада ложится мне на плечо.
— Ты, Джилл, спасла ему жизнь, — говорит он. — Или он ее спас. Он спас ее в тот момент, когда спас твою.
— Я не отступлюсь от ее поисков, — говорю я. — Мне нужно остаться, чтобы он, отправившись с вами, не терял надежды.
Рука Андре Сада так и лежит на моем плече. Его голос звучит словно очень издалека, хотя он стоит тут рядом, в полушаге.
— Судьба — это старая жестокая ведьма, — говорит он. — Я бы предпочел ни во что не верить.
— Это не судьба, — говорю я, — это любовь.
Андре Сад смотрит на меня, качает головой, а затем протирает глаза. Словно там, где я стояла, он увидел нечто неожиданное.
— Я думаю, очень важно, чтобы ты нашла Алетею, — говорит он. — Она должна быть где-то здесь. И можно не сомневаться, что Бен это знает. Она нужна, чтобы простить его или не простить. Исцеление Бена и окончание войны суть практически одно и то же, но мы не можем думать в таком ключе.
— Я беспокоюсь за ТБ, — говорю я. — А вся эта война, гори она огнем.
— Да, — кивает Андре Сад, — вот она и будет гореть. Спустя немного времени я поднимаюсь на палубу, чтобы держать вахту, высматривать, нет ли погони. Молли
Индекс поднимается следом за мной. Мы много часов сидим с ней и беседуем. Нет, не про ТБ и Алетею, а просто она мне рассказывает, что это было такое — расти человеком. А еще она мне рассказывает, как это было великолепно, когда она раскинулась по гристу и получила возможность смотреть и видеть далеко-далеко.
— Я могла смотреть и в солнце, и за ним, — говорит Молли Индекс. — Даже не знаю, хочу ли я жить теперь, утратив эту способность. Не знаю, как смогу я жить, став опять единичной личностью.
— Даже если ты меньше, чем личность, — говорю я ей, — тебе все равно хочется жить.
— Пожалуй, ты права.
— Кроме того, Андре Сад хотел бы заняться с тобой сексом, я это чую.
— Да, — говорит Молли Индекс, — и я тоже чую.
— А ты ему позволишь?
— Со временем.
— А на что это похоже? — спрашиваю я.
— Ты имеешь в виду — с Андре?
— Нет, вообще, на что это похоже?
Молли Индекс касается меня. Я чувствую грист ее пелликулы и в первый момент отдергиваюсь, но затем впускаю его, даю ему говорить. Ее грист показывает мне, что это такое — физическая любовь.
Это все равно как быть способной смотреть и в солнце, и за ним.
На следующий день Молли Индекс была последней, кто попрощался со мною перед тем, как все они ушли на корабль этой ведьмы, Мейкпис Сенчури. Мейкпис Сенчури точно такая, какой была бы Глэдис, если бы та не жила в канаве. Она уже много лет пыталась залучить Боба к себе на корабль музыкантом, и теперь это стало ценою полета на Тритон — год его службы. У меня есть чувство, что она к нему, к Бобу, не совсем равнодушна. На какой-то момент я задумываюсь, да кто же он такой, если так нужен капитану. Но Боб на все соглашается. Он делает это ради ТБ.
