Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров

— Это, девочка, не тряпочка, а отличительный знак, — с широкой улыбкой отвечает Светланке Асланов. — АК — это значит Администрация Казани, временный орган, созданный нами для наведения порядка в городе и спасения людей. Ну, иди к маме, девочка.

— Где моя мама? — тут же переключается Светланка.

Из толпы выскакивает Анна Петровна, подхватывает ребенка на руки.

— Всякая власть — да от Бога! — гудит из задних рядов Монах.

— О, у вас и батюшка есть, — Асланов продолжает улыбаться. — Я смотрю, ваша община — одна из самых организованных в городе. Это хорошо. Это очень хорошо. Но… — Он становится серьезным, сгоняет с лица улыбку и продолжает: — Едва не проспали вы себя, дорогие товарищи. Да, именно так! В городе неспокойно, появились вооруженные банды мародеров. Грабят, насилуют, убивают…

— Ой, Господи! — вскидывается какая-то женщина.

— Этой ночью, — теперь голос Асланова звучит жестко, в нем отчетливо лязгает железо: — Этой ночью мы выслеживали такую банду. Оказалось, что мародеры готовили налет на вашу общину. К сожалению, к великому моему сожалению, мы не смогли помешать им напасть на ваших дозорных. Да, товарищи, да. Эти люди пытались поднять тревогу, но заплатили за это своими жизнями. Симонов, прикажи принести тела…

— Рина-а-ат! — ударяет под самый купол отчаянный и безнадежный женский крик.

Асланов опускает голову, сокрушенно разводит руками. Бабай темнеет лицом.

— Как же так? Обоих?

— Обоих, отец. Ножами.

— Вы нас защитите? — с надеждой спрашивает Анна Петровна, прижимая к себе Светланку.

— Конечно, — уверенно успокаивает ее майор. — В настоящий момент часть моих людей преследует банду, и я даю вам слово офицера — они получат по заслугам. Поскольку в городе объявлен режим чрезвычайно ситуации, а это фактически означает, что наступило военное время, по законам этого времени мы имеем право не задерживать особо опасных преступников, а уничтожать их на месте.

— И правильно! И хорошо! Так и надо! — гудит сразу весь Цирк.

— И аз воздам! — рявкает Монах, пристукнув посохом.

На арену вносят окровавленные тела Коростылева и Рината. Женщины плачут, слышатся детские крики. Жена Ахметзянова с воплем бросается к трупу мужа, обхватывает неподвижное тело, прижимается к нему.

— Унесите, — бурчит Бабай и машет в сторону служебных помещений. — Туда, туда!

Мертвецов уносят. Народ понемногу успокаивается.

— Так что, — подытоживает Асланов, — отныне вы все под надежной защитой! Утром к вам прибудет отделение автоматчиков, они и будут нести караульную службу. Естественно, товарищи, на вас ложится обязанность обеспечивать их всех необходимым: водой, продовольствием, помещением для проживания.

— Обеспечим, — кивает Бабай.

— И вот еще что, — буднично продолжает майор. — Ситуацию в городе вы знаете. Тяжело всем, и нам в том числе. Особенные трудности мы испытываем с продуктами питания, а личный состав нужно кормить. У вас, я гляжу, была вчера удачная рыбалка… — Он указывает поверх голов на гирлянды развешанной в проходе рыбы. — А у меня бойцы сутки ничего не ели. Сами понимаете: голодный солдат — не вояка. Так что уж поделитесь, вы завтра еще наловите.

— Конечно, поделимся! — слышится со всех сторон.

Бабай кивает — мол, забирайте.

— Человек десять мужиков покрепче выделите, донести рыбу до нашей базы, — просит его Асланов. — Это тут, неподалеку, в Кремле. И нам бы еще народ — порядок в казармах навести, полы помыть, окна, пыль вытереть. Людей не хватает, отец. Женщины! — вскидывает он голову. — Поможете?

— А как же! — задорно кричит разбитная Лена Телегина, тридцатилетняя продавщица из ЦУМа. — Девчонки, ведь поможем?

— Конечно, поможем! — отзывается дружных хор женских го shy;лосов.

— Много не надо, человек двадцать в самый раз будет, — несколько охлаждает их порыв майор. — Тряпки, ведра — у нас все есть.

— Простите… — К Асланову протискивается фельдшер Цапко. — А лекарства? Есть у вас аптечки, препараты, медикаменты?

Майор с высоты своего роста смотрит на фельдшера и улыбается:

— Всему свое время, товарищ. Всему свое время…

Глава шестая

Сразу после Асланова, который отходит в сторону и принимается беседовать с Бабаем, Анной Петровной и Семеном, на центр арены выбирается Монах. Воздев крест, он провозглашает:

— Помолимся, братья и сестры, возблагодарим Создателя за счастливое избавление от смертных мук! Вознесен хвалу славным ратникам Христовым, заступникам нашим!

Народ сгруживается вокруг него, хором повторяя слова молитвы.

— Ну, молодые люди, — улыбается Аркадий Иванович. — Как говорится в известном анекдоте — жизнь налаживается. Вы не поверите — я с самого начала был убежден, что власть в городе обязательно появится и наведет порядок.

Ник улыбается в ответ:

— У меня такое чувство, Аркадий Иванович, что дышать стало легче.

— Конечно, Никита, конечно. Вы получили то, без чего человек попросту не может существовать.

— Что же?

— Надежду! А те, кому была необходима еще и вера, обрели ее чуть раньше. Сегодня воистину удивительная ночь, ночь радости, — профессор искренне смеется.

— Чего радоваться-то, — глядя себе под ноги, ворчит Хал. — Я этого майора помню. В ментовке работал, у нас, в Советском районе. Он тогда капитаном был. Оборотень в погонах, блин.

Аркадий Иванович переглядывается с Ником, сердито трясет бородкой.

— Молодой человек, мне кажется, вы зря проецируете свое восприятие данного человека на сегодняшний день. Все изменилось — и мир вокруг, и люди внутри его.

— Крысу фиг изменишь, — совсем тихо говорит Хал и отходит в сторону.

— Я с мужиками пойду, рыбу помогу нести. — Ник хочет шагнуть вниз, переступив через ряд кресел, но татарин неожиданно вцепляется в него, словно клещ.

— Стой, не ходи!

— Да ты чего? — удивляется Ник.

— Ты чё, на самом деле не въехал? — горячо шепчет ему в ухо Хал. — Это же разводка, базар-вокзал! Крышевать они нас будут, продукты забирать! И девок, понял? И Рината с Коростылевым они сами замочили, зуб даю!

— Да ну-у… — недоверчиво тянет Ник, но на всякий случай оглядывается на Эн, стоящую в сторонке. Слова Хала о девках заставляют его насторожиться.

На арене тем временем Семен и десяток мужиков поздоровее, которых отобрал сам Асланов, взваливают на плечи мешки с рыбой. Женщины, вызвавшиеся помочь в наведении порядка на базе военных, беззаботно болтают с солдатами.

— Ну, спасибо вам, товарищи! — Асланов поднимает руку в прощальном жесте. — Выручили.

— Прими благословение, сын мой! — басит Монах, приближаясь к нему.

— Спасибо, батюшка, в другой раз — время не ждет, — отказывается майор. — Через пару дней зайду, договоримся, чтобы службу у нас провести, по всем правилам. А сейчас — спешим мы. Всех благ, товарищи и господа, всех благ!

Утро в общине выдается ранним. Солдаты вперемешку с общинниками тянутся к выходу из Цирка. Бабай, усевшись на ящик возле костра, назначает людей в рыболовецкие бригады. Анна Петровна отправляет детей и женщин обратно в зрительские ряды досыпать, но никто не идет. Община, взбаламученная появлением военных, никак не хочет успокаиваться. Люди действительно получили надежду, у них пропало тоскливое ощущение одиночества. Все понимают: отныне они — не просто несчастные робинзоны, пытающиеся выжить в мертвом городе, у них появились надежные защитники, способные разобраться с любым врагом.

Правда, до сегодняшней ночи ни о каких врагах никто и слыхом не слыхивал, но это никого, кроме Хала, не настораживает.

— Айда, проследим по-тихому, — предлагает он Нику, воспользовавшись тем, что профессор спустился вниз, к Бабаю.

— Я с вами! — Эн встает рядом.

— Нет, — твердо говорит Ник. — Ты останешься. И не возражать.

Когда Ник вот так говорит: «Не возражать!», когда он «включает тренера», я его не-на-ви-жу! Что я, маленькая? Сама не знаю, что мне делать? А может, мне в Цирке одной страшно оставаться? Монах этот безумный, жуткий, с его молитвами. Мародеры какие-то. Жена Рината воет, как волчица. А ведь и ее мужа, и Коростылева убили совсем рядом с нами. А если бы эти мародеры в Цирк ворвались? Ужас просто…

И вообще — зачем нужно следить за майором и его людьми? Ясно же, что они хотят. Профессор прав — теперь все будет хорошо, жизнь наладится. Я вот Монаху не верю. Он фанатик просто. И люди его слушают, потому что отчаялись. Весь этот бред про Апокалипсис, про семь печатей, про то, что нам Бог дал второй шанс, и грехи надо искупать и все делать согласно церковным правилам… Ну, не знаю. Правила-то они нормальные, конечно. Только вот как быть с мародерами? Их, майор сказал, расстреляют, когда поймают. А как же тогда «не убий»? При этом Монах сам сказал, что люди майора — наши заступники и «славные ратники Христовы». Нело shy;гично же!