Павел Вежинов - Гибель «Аякса»
Великий Сао сделал несколько шагов, остановился передо мной, взял мои руки в свои сухие и холодные ладони. Его проницательные глаза смотрели мне прямо в лицо. Я чувствовал, что он меня изучает.
Наконец он сказал:
— Вы не из грустных…
— Нет! — отвечал я. — Мы из далеких.
— Как далеко вы живете?
— Мы не с вашей земли. Мы со звезд.
— Песни не говорят, что на звездах живут люди, — ответил Сао. — Они говорят, что звезды из огня. И этот огонь — священный и вечный…
— Это верно. Но из огня — неподвижные звезды… А те, что крутятся вокруг них, как наша, те звезды — из земли, льда и воды, Великий Сао… И вы тоже живете на такой звезде.
Старик задумался.
— Да, в одной песне есть такие слова. Но я думал, они запутанны…
— Нет, они совершенно правильны.
Он медленно покачал головой.
— Сейчас я вижу, что это так. Потому что на нашей земле никогда не жили люди вроде вас… Со светлыми волосами и голубыми глазами… Этого нет в песнях. Вы действительно пришли со звезд. — Он отпустил мои руки и повернулся к Толе: — Это твой брат?
— Нет, это мой товарищ…
— Вы похожи друг на друга, как бывают похожи две птицы! Будьте моими гостями, звездные люди!
Мы направились к одной из шкур для сиденья. В тот же миг я увидел ружье. Оно висело на стене, точно так же, как висят древние ружья в музеях нашей далекой Земли. Старое примитивное пороховое ружье с двумя стволами и деревянным прикладом.
— Что это? — спросил я как можно спокойнее.
— Шешуа! — ответил старик.
— А для чего нужен шешуа?
— Вы должны знать об этом, звездные люди… Шешуа убивает на расстоянии.
— Да, мы знаем, — кивнул я. — Он выбрасывает кусочек железа. Небольшой кусочек, который убивает.
— У вас есть шешуа?
— Наши гораздо сильнее. Они убивают без шума. И без железа. Убивают силой огня.
Старик смотрел на нас недоверчиво.
— Это правда, Великий Сао! — подтвердил Токо. — Они убили им Великого Зу. Он умер в одно мгновение.
— А это что? — спросил я, указав на деревянный приклад.
— Куа, — сказал старик.
Это слово было мне знакомо из песен Токо. Но он не смог объяснить его значения.
— Но что такое куа? И где его берут?
— Куа давно уже нет, — ответил старик. — Когда-то его было бесконечно много — перед тем как пришел лед. Некоторые песни говорят, что огонь родился из куа.
Я уже не сомневался, что речь идет о дереве. Тем не менее я упорствовал:
— А на что похоже куа?
Старик покачал головой. Затем перевернул одну шкуру. Ее внутренняя сторона была хорошо отделана — светлая, гладкая. Сао слегка обжег конец кожаного шнура. Медленно и довольно неумело нарисовал на коже настоящее дерево — разлапистое и ветвистое.
Я взял шнур из его рук и пририсовал на конце одной из ветвей лист.
— Ко-куа! — довольно кивнул старик.
Начало было многообещающим.
Мы оба остались ночевать у Сао. Конечно, сначала был ужин — обычная порция Ша. Старик и за едой успел преподнести нам сюрприз. Не спеша он вытащил из кожаной сумки металлическую чашу — старый красивый сосуд, наверное, никелевый, хотя и потемневший от времени. Присмотревшись, мы обнаружили на стенках чаши искусно выгравированные фигурки животных, похожих на оленей. Их рога были короткими и загнутыми, как у молодой козы. Сао заметил наше любопытство.
— Это животное называлось хаар… Много их было на земле, но, когда пришел лед, они вымерли от голода.
Старик опустил в чашу несколько белых кусочков. Затем подержал ее над пламенем. Чаша наполнилась какой-то белой жидкостью, похожей на густое молоко. Это и в самом деле оказалось молоко — молоко Ша. После смерти кашалота оно, естественно, замерзало в «вымени».
— Мужчины не любят ушу, — объяснил старец. — Ее дают детям, когда они совсем маленькие. Но я понял, что она хороша и для стариков… От нее человек не жиреет, как перекормленная собака.
Мы с Толей переглянулись — не этому ли волшебному молоку обязан Сао своим долголетием? В конце ужина старик, хотя и с достоинством, спросил о «горячем ящике». Мы оставили его в санях, и Токо немедленно сбегал за диковинкой. Старик осторожно потрогал холодный камин.
— Сейчас! — сказал я и щелкнул выключателем.
Через минуту Сао снова потрогал его и быстро — отдернул руку.
— Внутри есть огонь? — недоверчиво спросил он. На этот раз я не решился солгать.
— Нет, там не огонь… Там плазма. Сильнее огня звезд…
— Плазма! — повторил старик. — Какое красивое слово!
Оставили камин включенным на всю ночь. Утром Сао вежливо пожаловался:
— Лучше погасите ваш звездный огонь… От него так жарко, что я не смог уснуть…
Мы принялись за дело. Великий Сао медленно, нараспев проговаривал слова древних песен, затем объяснял незнакомые выражения. Эпос повествовал о временах, бывших «до того, как пришел лед». Это была простая, образная и светлая поэзия. Но даже Сао не знал значения всех слов, о некоторых он догадывался по контексту. События саг носили больше героический, чем драматический характер. Кроме людей, упоминались льды, снежные бури, но были и травы, и цветы, и деревья, неведомые звери и птицы. Час за часом, день за днем образ цветущей планеты становился все явственней. Когда не хватало слов для объяснений, старик рисовал на обороте шкуры своей сухой, немного дрожащей рукой. Здесь были рыбы, странные морские животные, не всегда понятные предметы туземного быта. Он рисовал оружие — острые топоры и мечи. Но мы не видели ни луков, ни стрел, ни брони, ни щитов.
Ружья тоже не упоминались в сагах. Когда же они появятся? Или они вообще не были знакомы тем, кто сложил эти песни? Может быть, они достояние какой-нибудь другой цивилизации? Мы спросили об этом Сао, но он улыбнулся:
— Умный человек не торопится обгонять свою тень… Настанет черед и шешуа. Слушайте…
Громко и ясно звенел голос Сао. Он пел долго — больше двух часов. Под конец он стал уставать, и, хотя стихи эпоса звучали все глуше, глаза старика продолжали вдохновенно светиться.
Главным героем саг был Истему, сын Тему. Семья его жила в мире и счастье. Однажды Истему и его младший брат Корч отправились охотиться на оленей. Неожиданно на них напал черный Зу, голодный и злой. Он набросился на Корча, шедшего впереди. Изо всех сил метнул Истему свое крепкое копье. Но черный Зу был хитер, он увернулся. И копье пронзило брата. Корч тут же умер.
Охваченный яростью, Истему разрубил топором череп черного Зу. И встал на колени перед мертвым Корчем. Но ни скорбь, ни слезы не помогли. Истему ^ыл в отчаянии. Как вернуться в родной дом, как сказать старому Тему, что убил своего брата? И тогда Истему решил бежать в неведомые края, чтобы в лишениях и подвигах забыть свою скорбь.
Много дорог исшагал Истему через тундры и болота. Много широких рек преодолел. Перевалил через заснеженные хребты Великого Иа, чьи вершины упирались в облака. Затем он спустился в сухую и пустынную землю, где обитали стаи диких собак. Много ран и страданий он перенес, не раз оросил красной густой кровью колючие тропы, пока достиг железной тропы, вдоль которой жили люди с желтыми глазами, длинными волосами и бронзовой кожей.
С этого места песнь стала почти непонятной. Очевидно, Истему попал в страну с гораздо более высокой цивилизацией. Эпос говорил о «злом дыме» и «реках, закованных в железо и камень». Хозяином тут был всесильный щешуа. Люди словно не говорили, а лаяли, как собаки. Они пили жгучую воду, обжигающую язык и горло. Даже безобидные шу, которые никому не причиняли вреда, жили в стадах, покоренные плетью.
Много выстрадал Истему в этой стране «с темным небом и солнцем, прячущимся в черных тучах». Долгие годы жил он там, грустя о родных краях. Острым ножом перерезал горло доверчивым шу, сушил кожи, а мясо отправлял в города. И наконец решил, что искупил горем свою вину. Пора было возвращаться в родные места.
Голос старика совсем ослабел. Он смежил глаза, и на минуту мне показалось, что Сао уснул. Но когда он снова открыл их, они были полны слез.
— Завтра, — тихо сказал он. — Завтра продолжим…
— Вижу, Великий Сао, что сердце твое полно скорби! — сказал я после долгого молчания.
Старик вздохнул:
— Чувствую конец своего пути!.. Мне очень больно за эту песнь… Вы, наверное, последние, кто слушает ее… Она умрет со мной, навсегда…
— Нет, Великий Сао… Твоя песня не умрет.
— Ты думаешь запомнить ее? — спросил старик с какой-то затаенной надеждой. — Неужели ты сможешь, звездный друг?
— Нет, я не смогу. Ее запомнит мой «говорящий ящик»…
Старик смотрел на меня с сомнением. Я нажал кнопку воспроизведения. В тишине юрты при мерцающем свете фитилей громко и внушительно зазвучал голос Сао:
Да будет тебе прощено, Истему, дитя белой тундры,Сын Тему и брат черных волков.Грех твой забыт, твои слезы навек пересохли,Только подвиг твой будет светить, как вершина Иа.Сколько годов пролетело, и мы, старики, не припомним,Поседевшие старцы с потемневшей от времени кожей.
Когда замолк последний стих саги, Сао взволнованно сказал:
