Антон Орлов - Командировка в западню
К этому времени я изгваздал костюм, насквозь промочил ботинки и чуть не рехнулся оттого, что в какую сторону ни пойди - вскоре выйдешь на то же самое место. Хорошо, что мне рассказывали о локалиях и о парадоксальной кривизне их внутреннего пространства, которая обеспечивает такой эффект: научное или хотя бы наукообразное объяснение - бальзам на душу... Всего лишь бальзам, а мне нужна отмычка либо на худой конец ломик, что угодно, что поможет отсюда выбраться.
Пешеходных дорожек в этих не слишком густых, но хаотичных зарослях не было, я по нескольку раз на дню на что-нибудь натыкался и в скором времени был с головы до пят в синяках и царапинах. Последние болели, припухали, сочились сукровицей и никак не хотели заживать, а у меня не было антисептика, чтобы их обработать.
На гигиену пришлось махнуть рукой. На второй день обнаружил на верхней полке заплесневелой кладовки два рулона слегка отсыревшей туалетной бумаги, но не оценил тогда, какое это сокровище. Чуть позже оценил, когда дошло, в каком положении нахожусь. Нашел также три грязных полотенца, растрепанную зубную щетку и обмылок в неожиданно аристократической мыльнице - массивной, из потемневшего серебра, с чеканным узором на крышке.
Кто-то жил здесь до меня, но куда он запропастился?
Ревизия припасов подталкивала к неутешительным выводам. Консервов хватит на полтора-два месяца, воды - пожалуй что на месяц, и то если расходовать минимальными порциями, только на питье и промывку царапин. Есть придется понемногу - меньше, чем просто "в меру". Впрочем, я всегда был поджарый и не давал воли аппетиту, поскольку участие в федеральной программе "Жизнь без живота: молодой менеджерский состав против лишнего веса" обеспечивало поощрительные бонусы. А теперь и вовсе умеренность в еде - гарантия... Нет, не гарантия, всего лишь малюсенький шанс дождаться помощи. И жажда не слишком мучает: воздух до того насыщен влагой, что пить почти не хочется.
Угодил я сюда не случайно, в этом сомневаться не приходилось. Чармела неспроста твердила о том, что не хочет никого убивать. Наверняка заметила слежку (в то время как я никакой угрозы не улавливал), но из-за своего истерического "не хочу" не стала ничего предпринимать.
Повезло мне с "консультантом и телохранителем в одном лице": все ее достоинства в этом качестве сводились к тому, что уголовное дело против нее закрыто, и арест ей не грозит. Не поспоришь, наиважнейшие для телохранителя характеристики!
А наши федеральные службы, выходит, не разглядели вовремя, что леди неадекватна. Вот не поверил бы, что они способны на такую детскую ошибку... В результате я здесь. В локалии, смахивающей на сумрачный отсыревший овраг. Без шансов самостоятельно выбраться во внешний мир. Кейса с контрактом при мне нет. Куда он делся, неизвестно. Что стало с Чармелой, тоже неизвестно. Боюсь, ничего хорошего. Дороговато мне обошлась халатность господина Келсена и его сослуживцев.
Версий по поводу своего плена у меня было несколько.
Происки конкурентов, задумавших отнять у нашей компании лакомый кусок - федеральный заказ на импорт долгианской древесины.
Опять же интрига конкурентов, но не с Земли, а здешних лесопромышленников, которые хотят оттереть в сторону фирму "Гутов и Лангборт", заключившую договор на поставки.
Диверсия банды "покойного Андреаса". Может, за меня уже и выкуп миллионный затребовали, а я тут сижу и ничего не знаю?
Месть пресловутой банды Чармеле за слив информации и сделку с властями. Я оказался в роли похищенного ценного объекта, за которым Чармела не уследила.
Месть Бориса Ланфранко из Трансматериковой компании, приревновавшего ко мне Дриаду.
Операция долгианских спецслужб, которые решили меня завербовать, мало ли зачем, и для начала запихнули сюда, с расчетом, что через два-три месяца я соглашусь на что угодно, лишь бы не остаться здесь насовсем.
Целый букет версий, выбирай любую. Но даже если я сумею умозрительно вычислить, какая из них верна, это не поможет мне отсюда выбраться. Или поможет?.. Сколько ни ломал голову, до разгадки пока не додумался.
И еще один важный вопрос: кто и почему жил в домике до меня? Предыдущий пленник тех же злоумышленников? Исследователь-отшельник? Складывалось впечатление, что это был один человек. И куда он подевался потом? Если он сам по себе, с "ними" не связан, вдруг в один прекрасный день объявится... Есть же тут какая-то потайная лазейка во внешний мир, иначе не было бы в локалии ни хлипкой лачуги, до того пропитанной сыростью, что рано или поздно она неминуемо размокнет, как забытая под накрапывающим дождем картонная коробка, ни злополучного меня.
Оскальзываясь в грязи по дороге в сортир, неумело вскрывая тушенку с риском порезаться об острые края крышки, брезгливо стряхивая с обносков, которые вечность назад были моим офисным костюмом, белесое членистое создание с вытянутым рыльцем, студенисто-черными глазами и четырьмя парами крохотных клешней, я пытался смотреть на ситуацию с иронией. Или как на экстремальный тренинг, который надо успешно пройти. Какое там... Не очень-то поиронизируешь, когда болят воспаленные царапины, вонючая одежда липнет к телу, ноги сбиты в кровь раскисшими ботинками, и вдобавок на тебя охотится щетинистая "карусель", которая поначалу могла протиснуться в щелку скромных размеров, а теперь вымахала мне по пояс.
Впрочем, если от всего этого отрешиться, здесь было на свой лад красиво. Пасмурно-белое туманное небо, изящные изломы черных ветвей с лаковыми листочками. Сверкающие, как серебряная фольга, водоемы, окруженные блеклой травой и голубовато-серыми растеньицами с длинными узкими листьями, закрученными в спирали.
Толстые опушенные стебли, увенчанные чашечками в виде гофрированных бледно-коричневых воронок с отогнутыми наружу кромками и матово сияющими жемчужинами внутри. Когда я из любопытства попробовал одну такую достать, она брызнула едким соком, и у меня в пальцах осталась скукоженая оболочка: здешний жемчуг не предназначен для того, чтобы его хватали руками.
Прогалины покрыты ковриками цветов - мелкие серые звездочки собраны в пышные кисти, и еще там встречаются растения стеклянисто прозрачные, с паутинками прожилок внутри мясистых листьев, как будто вылепленных из тряского желе.
Плесень притворяется декадентскими драпировками, громоздится белесыми складками и фестонами, а слизни, похожие на суши (не иначе, это сравнение подсказал мой несчастный желудок), и грибы, которые здесь на каждом шагу, оживляют водянистый пейзаж розоватыми, желтоватыми и лиловатыми мазками.
Все вокруг блеклое, бедное на краски, единственное исключение - пестрая куча консервных банок под окном, свидетельство того, что цивилизация все же где-то есть, но наклейки неумолимо выцветают и размокают, а то, что было выброшено давно, саваном укрывает плесень, напоминающая заиндевелую хвою.
Домик, если смотреть на него с некоторого расстояния, выглядит по-своему трогательно: окошки с облупившимися голубыми ставнями обещают уют, которого там нет и в помине, двускатная крыша, словно сказочный пенек, заросла грибами, их вытянутые конические шляпки дружно указывают на небо. Если это подсказка, то спасибо, но летать я пока еще не научился.
Эстет просыпался во мне нечасто, и от мысли, что моя западня не лишена своеобразной неброской прелести, легче не становилось.
Во время очередного иступлено-отчаянного рейда по окрестностям я заметил под кустом сбившихся в кучку воробьев - их было несколько, но не больше десятка, так мне вначале показалось. Глазам своим не поверил: откуда бы в локалии взяться воробьям? До сих пор я не видел здесь пернатых. Они заинтересовали меня первым делом с гастрономической точки зрения: экономь - не экономь, консервы скоро закончатся, а в съедобности грибов и слизней я не был уверен, и экспериментировать на собственном организме не хотелось. Другое дело земная птица, попавшая на Долгую за компанию с первыми колонистами. Мяса в ней всего ничего, но за неимением лучшего сойдет.
Медленно, чтобы не спугнуть, я протянул руку... И в следующий миг отдернул ее, словно от высоковольтного кабеля.
Стайка не брызнула в стороны, как можно было ожидать. Вместо этого по бокам возникло шевеление, распрямились членистые конечности, и волосатый паук воробьиной масти, раза в три крупнее тех, что сидели по углам в домике, проворно заковылял в кусты.
"Воробьиный паук", - я криво усмехнулся придуманному названию, стараясь унять нервную дрожь. Это случилось еще до знакомства с "каруселью", и я тогда наивно полагал, что в локалии нет хищников, опасных для человека. Позже, когда объявилась эта пакость и началась охота, мне стало не до усмешек.
Идея утопить в серебряных озерах запечатанные послания "Если вы читаете этот текст - это не розыгрыш, я нуждаюсь в помощи" годилась разве что в качестве дешевого приема одноразовой психотерапии. Я и сам прекрасно это понимал. Никуда мои почтовые бутылки не уплывут, так и будут до скончания времен лежать на дне, среди осклизлых черных водорослей и разлагающейся органики.
