Александр Тюрин - История одного десанта
Я это наблюдал по монитору, и то неприятно стало, что уж говорить о девушке. Но прежде, чем заняться вплотную Кнопкой, бывший пленник переключился ненадолго на Бурелома, который явно обомлел. Вернее, забыл, что он умеет делать. А ведь мог хотя бы тормознуть реверс-двигателями и влепить псевдо-Кактуса в переднюю переборку.
К250к, пользуясь озадаченностью будущей жертвы, схватил ее за шкирку и двинул лбом о приборную доску. Голова майора стала безвольно кататься по кнопкам.
— По-моему, из такой башки получился бы неплохой мяч,— заметил конвертант.
Что говорить о майоре, если даже в моей голове преобладала звенящая пустота.
— Эй, Кактус, или кто ты там, попробуй-ка, ударь меня,— с жалким вызовом произнесла Кнопка, тоже находившаяся в каком-то полудетском состоянии, хотя рядом с ней подмигивал огоньками резервный пульт управления.
— Я не бью красоток. Скорее уж, я с тобой потанцую,— посулило жуткое создание.
Ловким нажатием клавиш К250к отсоединил крепления на кресле дамы, затем распахнул оба шлюзовых люка.
— Что-то больно спертая атмосфера, проветримся, а?
Глаза у него набрякли и покинули лицо, из дырок вырвался поток какой-то липкой дряни, который закружил Кнопку — почти в вальсе — и потащил к распахнувшемуся шлюзу. Эх, как же я раньше не догадался, К250к — не биоробот, а просто нечистая сила!
— Не трожь женщину, урод. У нас и так бабы в дефиците, понимать надо!
— В моей голове наконец взорвалась (естественно, мысленно) крохотная бомбочка, отчего я включился в ситуацию и вылетел из своего медгроба. Вся Космика, Юпитер, Сатурн, Марс, астероиды окинули меня напряженными взглядами, поддавая ходу моему оборонительному смерчу. Его пробуждение было как никогда кстати. Он сразу почувствовал оппонента, который оказался сложным букетом горячих, холодных, колючих, режущих, мягких нитей — прямо чертовой каруселью. Оппонент тоже откликнулся.
— Слушай, ты поздно появился, Штеккер, мы уже собрались расходиться. Ладно, я провожу тебя с цветами.
Он ударил первым, как поступал и настоящий Кактус (правда лишь с чужими). Пучок раскаленных игл воткнулся в мою подвздошную область. Это был нокаут, я чуть не пал на поле дряни. Но обошлось. Моя оболочка впитала вражескую энергию, как толстое одеяло кастрюлю кипятка.
Тем не менее, я согнулся пополам. И как следствие, вражеский кулак, звенящий словно вечевой колокол, стал опускаться на мой затылок, суля мрак и забвение. Перед ним двигалась ударная волна. Поэтому я точно знал его траекторию.
И решил провести прием, который называется “сальто марсианского жука”. Мой черепной коробок воткнулся в палубу, а согнутые ноги оттолкнулись от нее, чтобы, в итоге, вбить оба каблука в противника.
Он, конечно, увильнул, однако, и я, завершив кувырок, оказался не в худшем виде. Моя защитная оболочка теперь тянула на звание доспеха. То, что казалось смерчем, стало пульсирующей броней. Из ладони протянулись резкие жесткие пульсации, напоминающие клинок. Псевдо-Кактус еще только полуобернулся ко мне, я мог ткнуть его в бок, но такой соперник требовал особого подхода. Поэтому пришлось рассечь невидимый силовой кабель.
Это был пучок нитей, по которым торопились откуда-то (с озера?) к конвертанту тяжелые мощные вибрации. Я резанул по кабелю, он резанул по пальцам… но фальшивец пошел вразнос. К250к был по прежнему груб и напорист, но уже не наносил прежнего вреда. Само собой, я тоже не превратился в боксерскую грушу. Напротив, изящно уклонялся от прямых выпадов и элегантно нырял под круговые удары.
Все-таки он чуть не доконал меня. Острым клювом, состоящим из трех пальцев, клюнул мою честную глазницу. Я едва успел мотнуть котелком назад и — в третий раз стукнулся мозгами о переборку. После чего перестал ощущать свою пульсирующую броню. Соперник, пользуясь моментом, нацелился переломить мне голень. Я неудачно перепрыгнул пинающую ногу, споткнулся и шлепнулся на спину, пропустив над собой кулак, сминающий беззащитный воздух.
Диковинный злодей готовился протоптать мне живот, уже занес свой башмак, когда ему помешал Бурелом. Весь в пене, несчастный, шатающийся, он поразил конвертанта каким-то баллоном. Тот, впрочем, лишь ткнул ладонью внезапно образовавшуюся помеху, потом снова занялся мной. Но неожиданно посмирнел, замер с торжественным видом, будто решил чихнуть или пропеть арию. Перерезанный кабель окончательно успокоил его.
Раздался хлопок, всю кабину затянуло дымом из кристалликов, словно бабахнул взрыв-пакет. Когда мгла рассеялась, вернее вылетела за борт, я убедился что Кнопка валяется на полу мятая, но все-таки живая, а с К250к сложнее. От него остался быстро вращающийся клубок серебристых ниточек-ленточек, которые разлетались с шипением и посвистом. Скоро вся кабина была залеплена белесой дрянью, напоминающей раздавленную вермишель
— она еще ползла куда-то, наверное, к еде и свету. Я ждал дальнейших происков, но она растаяла, не оставив даже вони на память — злой дух выдулся в распахнутый борт. Можно было закрывать люки и подводить итоги мероприятия.
На Крюка, кажется, по ходу дела наступили еще несколько раз, и он только охал в углу, похоже было, что целых костей ему оставили немного. Кнопка уже держалась на ногах и, приглаживая одной рукой волосы-перья, другой трогала прореху на моей куртке, сквозь которую виднелась изрядно подгоревшая кожа.
Ласка была непритворной, скупой и потому приятной, ради нее я бы не отказался подгореть еще в нескольких местах.
А потом я заметил Бурелома. Он лежал в волдырях, язвах, с дырой в груди, через которую вытекла красным ручейком вся его жизнь. Бурелом, не задумываясь, плеснул ее на ту чашу весов, которая называется “победа”.
Майор не был одноразовым бойцом, он достаточно повоевал, чтобы приобщиться теперь к божественному ветру. И все-таки то, что его убили какие-то крутящиеся сопли, внушало отвращение к жизни и смерти.
6
Крюка и Кнопку я высадил из основного модуля. Я им вполне доверял, просто у них имелась своя задача. Для начала соратничкам надо было дождаться с орбиты резервный модуль.
Напоследок Крюк торопливо объяснял мне, что все конвертанты, островки на озере, вещи с местной фабрики и прочее, пока незамеченное нами,— есть органы одного большого существа по имени ПЛАЗМОНТ. Что это живая тварь, выпускающая бесформенные незаметные СПОРЫ. Что те поглощают разнообразную материю — от пельменя до кровати и Финогенова — делятся, разрастаются и принимают облик своей еды.
Крюк лопотал про то, как выросшие и повзрослевшие споры становятся агрессивными ГАМЕТАМИ, которым предстоит неслабая работа — соблазнять жертвы, что бы их легче было зацапать. Как гамета вела себя баба с Курком, и псевдо-Кнопка со мной, и наглый пацан с Кактусом. Гаметами являлись и некоторые псевдо-предметы: послушный пузырь, дурацкое золото или психотронный генератор.
Чтобы это понять, никакого Крюка мне не требовалось. Достаточно было подлечить голову, добраться до койки на базе, принять пива с хреном, ублажить мозговое вещество никотином, ну и выдать чин-чином полную правду под бренчание гитарных струн. Однако сейчас я занимался более серьезными вещами.
Поэтому один Крюк, реализуя право на бред, давил из себя всякую дичину. Дескать, Плазмонт, хоть и похож на братьев наших меньших Protozoa и всяких бацилл, не сделан из клеток, привычных молекул и атомов. Ничего такого у него нет. Он весь состоит из НИТЕПЛАЗМЫ. То есть, из монад, шнуровидных молекул, которые больше никак не структурируются. Это какая-то первичная форма существования материи без разделения на массу и энергию. Крюк еще щеголял такими словосочетаниями, как струнная структура, овеществленные нитевидные поля. Каждый шнурок-монада — это вибрирующая на определенной частоте струна массоэнергии. В вибрации ее сила и информационная насыщенность…
Крюк показывал эрудицию на том материале, который собрал я. На том, чему я был свидетелем, где был участником. Все правильно, благодаря соблазнению в защитном поле добычи открываются каналы, в них вползают нити-монады, завязываются узлом и начинают тянуть плоть из ячеек гравиполя. Благодаря воздействию на некоторые железы внутренней секреции жертве становится радостно. Процедура кончается тем, что монады выдавливают всю начинку до последней капли.
А если процесс прервался, гад хотя бы успевает ухватить достаточную порцию молекул из мозга, ответственных за зрение, память, волю, передачу импульсов. Энергия и информация глотками разносятся по телу Плазмонта и откладываются, большей частью в ядре. Ну и ядро не остается в долгу перед периферией, такой как псевдо-Кактус, подкрепляя ее мощными токами.
Крюк вел приблизительные разговоры о том, что нитевидные структуры — это первое, что образовалось в результате Большого Взрыва при растекания энергии-массы по неоднородностям пространства. А неоднородности остались еще от предыдущей вселенной. Где они оказались посущественнее, там и сгустились нитевидные структуры для долгой и счастливой жизни.
