Джеймс Дэшнер - Бегущий по Лабиринту
Впервые Томас подумал, что Чак стал не просто назойливым, а почти невыносимым.
— Чак, радуйся, что сейчас у меня нет в руках лука Алби.
— Я всего лишь…
— Чак, замолчи и спи.
Томас почувствовал: еще немного, и он взорвется.
Наконец его «приятель» уснул, присоединившись к хору подростков, оглашавших Глэйд храпом.
Прошло несколько часов; была уже глубокая ночь, а Томас оставался единственным, кто не спал. Хотелось расплакаться, но слез не было. Потом, по непонятной причине, захотелось найти Алби и избить его, но он отказался от этой мысли. Юноша хотел закричать и выругаться, открыть люк и прыгнуть в черную пустоту шахты. Но он не сделал и этого.
Томас закрыл глаза, заставив себя отбросить мрачные мысли, и через некоторое время все-таки заснул.
Утром Чаку пришлось силой выволакивать Томаса из спального мешка, тащить в душ, а потом еще и в раздевалку — тот был вялым и безразличным ко всему. Завтрак прошел как в тумане: когда спустя полчаса он закончился, Томас даже не мог припомнить, что конкретно ел. Он был совершенно разбит и ощущал себя так, словно ему вскрыли череп и всадили в мозг целую дюжину гвоздей. Вдобавок ко всему его мучила изжога.
К сожалению, как успел понять Томас из разговоров, на ферме косо смотрели на любителей поспать в рабочее время.
Вскоре он уже стоял рядом с Ньютом перед хлевом на Живодерне и мысленно готовился к встрече с первым куратором. Несмотря на отвратительное утро, он был рад, что откроет для себя что-то новое; к тому же работа на ферме давала отличный шанс отвлечься от мыслей о случившемся на кладбище. Вокруг мычали коровы, блеяли козы и хрюкали свиньи. Где-то поблизости залаяла собака.
Надеюсь, Фрайпан не вложил новый смысл в понятие «хот-дог», — подумал Томас. — Хот-дог… Когда я в последний раз ел хот-дог? И с кем?
— Томми, ты вообще меня слушаешь?
Томас очнулся от раздумий и повернулся к Ньюту. Тот, видимо, уже довольно долго что-то говорил, но юноша не слышал ни единого слова.
— Что? А, да, извини. Просто я ночью почти не спал.
Ньют улыбнулся, пытаясь изобразить сожаление.
— Да, блин, понимаю. На тебе и правда лица нет. Небось, думаешь, какой я стебанутый ушмарок, что заставляю тебя тащиться на ферму после всего, что вчера случилось?
Томас пожал плечами.
— Думаю, работа — именно то, что мне сейчас нужно. Я готов на все, лишь бы отвлечься.
Ньют кивнул и на этот раз улыбнулся более искренне.
— Как я и думал, ты не дурак, Томми. Мы тут дураков не держим, и это одна из причин, по которым нам удается сохранять Глэйд в чистоте и порядке. Начнешь лениться — начнешь хандрить. А начнешь хандрить — перестанешь бороться за жизнь и сдашься. Все просто.
Томас кивнул, катая ногой камень по пыльной потрескавшейся земле.
— Есть новости про вчерашнюю девушку?
Если что и могло рассеять тягостные воспоминания, так только мысли о незнакомке. Томас продолжал ощущать странную связь с новенькой, поэтому хотел узнать о ней как можно больше.
— Спит. Все еще в коме. Медаки заливают ей в рот какую-то жидкую стряпню Фрайпана, следят за работой органов и все такое. Она вроде в порядке, хотя и в отключке.
— Странно все это.
Томас не сомневался, что не случись на кладбище инцидента с Беном, все его мысли были бы о девушке. Возможно, он не смог бы сомкнуть глаз из-за нее. Жутко хотелось выяснить, кто она, действительно ли они были знакомы в прошлом.
— Точно. Думаю, слово «странно» подходит как нельзя лучше.
Томас попытался отбросить мысли о девушке и переключил внимание на большой хлев за спиной у Ньюта.
— С чего начнется испытание? Мне предстоит подоить коров или, может, заколоть несколько несчастных поросяток?
Ньют засмеялся, и Томас про себя отметил, что он почти не слышал смеха с тех пор, как появился в Глэйде.
— Сначала мы направляем новичков к чертовым забойщикам. Но ты не волнуйся: забой животных для кухни Фрайпана — лишь малая часть работы. У забойщиков масса других обязанностей, связанных со скотиной.
— Жаль, не помню, кем был раньше. Может, любителем резать зверушек, — пошутил Томас, но Ньют, кажется, совсем не понял шутки.
— Будь спокоен, к заходу солнца ты это узнаешь. — Он кивнул в сторону хлева. — Пошли к Уинстону — он тут куратор.
Уинстон оказался прыщавым мальчишкой, коренастым и очень мускулистым. Томас подумал, что куратор любит свою работу, пожалуй, сверх меры.
Может, его сослали сюда из-за того, что он был серийным убийцей?
В течение первого часа Уинстон показывал Томасу загоны с животными, индюшатники, курятники, хлев и объяснял, какую работу нужно выполнять. Пока они обходили ферму, Томаса неотступно сопровождала местная собака — надоедливый черный лабрадор по кличке Гав. Томас поинтересовался, откуда в Глэйде могла появиться собака, но Уинстон ответил, что она жила здесь изначально. К счастью, Гав оказался молчалив и, скорее всего, такую кличку ему дали в шутку.
Следующий час был посвящен непосредственно работе — кормежке животных, уборке помещений, ремонту ограды и выгребанию кланка.
Кланк. Томас поймал себя на том, что использует словечки глэйдеров все чаще и чаще.
Третий час на ферме выдался для него наиболее трудным: ему пришлось наблюдать, как Уинстон сначала заколол свинью, а потом разрезал на куски перед отправкой на кухню. По пути на обед Томас поклялся себе в двух вещах: во-первых, его работа не будет связана с животными и, во-вторых, он больше никогда не станет есть свинину.
Уинстон отпустил Томаса на обед одного, сказав, что останется на Живодерне. Томас был только рад этому. В присутствии Уинстона он чувствовал себя неуютно. Шагая в направлении Восточных Ворот, он так и представлял куратора грызущим в темном углу скотобойни сырую свиную ногу.
Юноша как раз проходил мимо Ящика, когда, к огромному его удивлению, из Лабиринта через Западные Ворота слева от него вбежал парень азиатской внешности с сильными руками и короткими черными волосами, на вид чуть старше Томаса. Переступив границы Глэйда, бегун сделал еще три шага, остановился и наклонился, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться. Глядя на его раскрасневшееся лицо и одежду, насквозь пропитанную потом, можно было решить, что он пробежал не меньше двадцати миль.
Томас с любопытством рассматривал его — ему пока не доводилось видеть бегунов так близко, не говоря уже о том, чтобы общаться с ними. К тому же, судя по наблюдениям двух предыдущих дней, этот бегун вернулся на несколько часов раньше обычного. Томас направился к парню, намереваясь задать тому несколько вопросов.
Но не успел он мысленно оформить хотя бы одну фразу, как бегун рухнул на землю.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Парень лежал неподвижно в неуклюжей позе. Несколько секунд Томас боролся с искушением броситься на помощь, однако никак не мог принять решение, опасаясь навлечь на себя неприятности. Но что, если с парнем действительно что-то серьезное? Что если его… покусали? Или…
Томас отбросил сомнения — бегуну явно требовалась помощь.
— Алби!.. — заорал юноша. — Ньют! Кто-нибудь, приведите их!
Он подскочил к распластанному парню и опустился на землю рядом с ним.
— Эй, ты как?
Голова бегуна лежала на вытянутых руках, бока раздувались от тяжелого дыхания. Парень находился в сознании, хотя Томас никогда не видел человека более вымотанного.
— Я… в порядке, — ответил бегун, еле ворочая языком. Потом посмотрел на Томаса. — А ты что еще за кланк?
— Я новенький, — Томас вдруг подумал, что бегуны круглые сутки проводят в Лабиринте и узнают обо всем, что происходит в Глэйде, только из чьих-то рассказов. Интересно, ему уже сообщили о появлении девушки? Наверняка кто-то уже насплетничал. — Меня Томасом зовут. Появился у вас два дня назад.
Бегун кое-как принял сидячее положение. Его черные волосы прилипли к мокрому от пота лбу.
— А, Томас, — выдохнул он. — Новички. Ты и та цыпочка.
Алби подбежал к ним с явно озабоченным видом.
— Ты чего так рано вернулся, Минхо? Стряслось что-нибудь?
— Не гони лошадей, Алби, — отозвался бегун. Похоже, силы возвращались к нему с каждой новой секундой. — Лучше принеси воды — пришлось бросить рюкзак в Лабиринте.
Алби не двинулся с места. Он довольно сильно пнул Минхо в ногу, давая понять, что не шутит.
— Рассказывай, что произошло!
— Я едва говорить могу, балда! — рявкнул Минхо хрипло. — Принеси воды!
Томас с удивлением заметил, что по лицу Алби промелькнуло нечто напоминающее улыбку. Впрочем, парень тут же нахмурился и поглядел на Томаса.
— Минхо — единственный шанк, кто имеет право говорить со мной в таком тоне. Любой другой уже летел бы вверх тормашками с Обрыва.
