Марина Дяченко - Утопия
— Дочь? — подумав, спросил Ким.
— Она, — пробормотал Быстов, с ненавистью глядя на пустую рюмку. — А ты… Ты вроде мужик. Я уж подумал было, что ты тоже отказник… Ни один пандемный так бы не…
И замолчал.
— А то, как ты живешь, — не игрушки? — спросил Ким. — Поля эти… пшеница… Огороды… Коровы ходят, понимаешь… Синтезаторами вы не пользуетесь, а сетью — да?
— Сеть люди раньше придумали, — сказал Быстов. — До Пандема.
— Так и синтезаторы собрали тоже люди… с подачи Пандема… А если бы и марсиане подбросили — что, не пользоваться? Брезговать? Пусть народ с голоду мрет?
— У меня никто не мрет, — сказал Быстов. — Звук!
И, повернувшись к Киму спиной, стал смотреть фильм.
Минуты через две Ким узнал ленту. Это был «Последний дюйм» из его детства.
ГЛАВА 22
Динамика плотности населения в Тихом океане, оперная постановка с участием сразу двенадцати звезд, климатический купол на Северной платформе…
На пороге комнаты стоял Мишка. Лера отвернулась от экрана:
— Да, котенок?
— Я еще не ужинал. Ма, вообще-то я тебя ждал…
— Так что же ты молчишь? Я тоже еще не ужинала, давай…
Ее сын был чем-то подавлен. Лерка определила это если не с первого взгляда, то со второго — точно.
Себе она взяла коктейль с алкоголем, Мишке — с фруктами и овощами. Сын не был гурманом и никогда не тратил время на выбор пищи — тыкал пальцем в дежурное блюдо и равнодушно ел, что дают. Ему казалось, что он слишком толстый; вроде бы он даже говорил об этом Пандему. И вроде бы Пандем ему сказал, что у Мишки оптимальный для его сложения вес, а если он хочет перемен, то пусть поактивнее будет в спортзале…
— Как дела в школе? — спросила Лерка как ни в чем не бывало.
Сын вздохнул:
— Открыли новую специализацию. Медицина.
Лера на минуту перестала жевать:
— Какую-какую?
— Медицина… Я решил не записываться. Как-то мне не нравится.
— Ты ничего не путаешь? — тихо спросила Лера.
Сын помотал головой.
— Еще что? — спросила она рассеянно.
— Ничего.
— Ты уверен? Что-то ты какой-то кислый…
— Да так, — Мишка поежился. — Я вот сегодня подумал…
И замолчал.
— Что? Что ты подумал?
— Я ведь не пройду экзамена на взрослость, — сказал Мишка еле слышно. — У нас там рассказывали… У одного парня брат… Так я ведь такого не сделаю, что ему Пандем загадал. До старости буду тест сдавать — а не сдам…
— Ерунда, — сказала Лера, подумав. — Пандем прекрасно знает, что кому загадывать.
— Вот именно, — сказал Мишка и ниже опустил голову. — Он дает на преодоление, это все знают. Если боишься змей, например… ну, неприятны они тебе… то змееловом работать.
— Тебе до экзамена еще расти и расти, — напомнила Лера.
— …А если ты, ну, стесняешься или боишься — так в красный слой… Подраться там с кем-нибудь… А если бегать не любишь — так в спортлагерь на полгода.
— И это все, что тебя огорчает?
Мишка оторвал глаза от тарелки. Глаза были нехорошие — больные какие-то глаза.
— Мишуль…
— Да не надо, мама… Пандем говорит — учись преодолевать. А я не хочу. Лучше не надо мне экзамена на взрослость вообще. Дома буду сидеть, по сети учиться, по сети работать… Ты не против?
— Я с ним поговорю, — сказала Лера.
— Не надо, — Мишка страдальчески скривился. — Он и так меня достанет за то, что рассказал тебе…
— Никто тебя не достанет, — сказала Лера жестко. — Допивай коктейль, я сейчас вернусь…
Уже на пороге ей подумалось, что не стоило срываться, не закончив ужина. Вышло скомканно и нервно, куда она поспешила, она ведь взрослый человек… Хоть экзамена на взрослость в ее время никто не должен был проходить…
Она плотно закрыла за собой дверь беседки. Задвинула задвижку; ее беседка была похожа на жилую комнату: с диваном и ванной, со столом, автокафе, «игралкой» и множеством живых цветов, растущих прямо из ковролина.
— Пан?
«Да, Лера?»
Она выдохнула застрявший в груди воздух. На секунду сделалось легко-легко, будто под наркозом.
«Ну что ты как маленькая, право слово…»
— Зачем им медицина?
«Что, это запретное знание? Естественно для малышей — интересоваться устройством собственного тела».
— На то есть анатомия и физиология. Зачем им медицина?
Лера прошлась по беседке взад-вперед; трава и земляничные стебли гнулись под ее босыми пятками, чтобы через секунду снова выпрямиться. Она очень живуча — «домашняя флора». Ким когда-то читал ей целые лекции по этому поводу…
Под креслом поспевала земляника.
— То я вижу — мальки во дворе играют в «координаторов»… в «государство»… Теперь вот медицина… И с тобой — только в беседке, как в резервации. Как в вольере.
«Лерочка, да что с тобой? Мишка привык, что я жду его в беседке. Только в беседке, больше нигде. Он немножко меня боится. Немножко пытается использовать — выпросить чего-нибудь… И только редко-редко — почти никогда — он идет ко мне с тем, с чем привык идти к тебе. Ты ведь его мать… Радоваться надо!»
— Я и радуюсь… Про медицину ты так и не ответил.
«Пусть тренируются. Это отлично воспитывает ответственность, самостоятельность…»
— Да ты зациклился на этой ответственности. Принял на себя роль капрала, ей-богу… Чего он боится?
«Он не боится, он опасается. Это этап. Тем ярче будет его радость, когда он пройдет тест».
— А он пройдет?
«А ты как думаешь?»
Лера протянула руку под кресло. Сорвала ягоду. Покатала на языке, остро чувствуя вкус.
— Пан, ты ведь не друг ему.
«А я ему не нужен в качестве друга. У него есть друзья. У него есть ты».
— Он боится. Что хорошего можно воспитать страхом?
«Это не называется страх… Лерочка, поверь, что я его не замучаю».
— Покажись.
Белая стена осветилась, превратившись в плоский экран. Там, на экране, было продолжение комнаты, и на полу среди земляничных стеблей сидел Пандем — ровесник Валерии.
Улыбнулся. Приветственно махнул рукой.
— Мне все труднее тебя понимать, — она отвела глаза.
— Зато я тебя понимаю прекрасно… Не беспокойся ни о чем.
— Пан, есть на свете вещи, которых я не смогу понять, даже если ты захочешь объяснить мне?
— Да, — он все еще улыбался. — Ну и что?
— Есть ли среди них такие, которые касаются моего сына?
— Нет… Не беспокойся. Сейчас я выполняю по отношению к нему роль не наставника даже, а мира, сопротивляющегося личности. Он не станет личностью, если не пройдет этот путь. Он и без того не знает боли, болезни, потерь…
— Это плохо, что он их не знает?
— Если человек живет в невесомости, но не хочет, чтобы у него атрофировались мышцы, — он должен тренироваться. Каждый день.
— То есть предполагается, что эти мышцы когда-то кому-то понадобятся… Пандем, зачем же им медицина?
* * *В герметически закрытом здании было слишком много фильтров. Свето-, звуко-, влагоизоляция, еще какая-то изоляция, от которой все, что находилось за шлюзом входа, казалось неестественно чистым, лишенным оттенков. В какой-то момент Киму подумалось, что, может быть, строители «белой башни» подсознательно желали отфильтровать Пандема. Загородиться от него листами свинца и бетонными плитами. Спрятаться. Конечно, это было не так. Здесь работали солидные люди, для которых прятки — не спорт.
— А, Быстов, — сказал мягкий человек в ретрокостюме с большими карманами на груди. — Сергей Быстов. Я помню.
— Я провожу небольшое… черт, язык не повернется назвать это исследованием.
— «Небольшим» его тоже трудно назвать, — сказал мягкий человек. На вид ему было лет шестьдесят; коричневая бородка с асимметричной проседью усиливала его сходство с добрым мультяшным гномом. — Ведь вы пытаетесь заново выстроить отношения с Пандемом, правда?
— Гм, — сказал Ким.
— …Иначе зачем вам понадобилось с такой энергией разыскивать людей, м-м, своего рода идеологов беспандемного существования? Нет-нет, не беспокойтесь, я знаю, что упрямец Быстов не дает моих координат кому попало… И Пандем тоже никому не дает моих координат. Я не боюсь ни шпионов, ни диверсантов, — мягкий человек улыбнулся. — Пандем, как вы понимаете, посвящен в наши исследования… как и во все, что происходит на земле. Пойдемте?
В маленькой комнате с матовыми светлыми стенами Киму предложено было садиться на стандартный канцелярский стул со встроенным массажером. Функцию массажа Ким сразу же отключил.
— Сфера наших исследований, — серьезно сказал его собеседник, — единственная область, в которой человек «без Пандема» может на равных конкурировать с прочим человеческим миром. Потому что Пандем, как все мы успели заметить, никому не помогает в исследовании себя самого… Что бы вы хотели услышать?
