Юрий Леляков - Битва во времени
Джантар ощутил: в автобусе все замерли в ожидании. А ведь он шёл по крутому повороту серпантина — и водителю нельзя было отвлекаться…
— …И вот… я стал верующим этой церкви, — продолжал захлёбывающийся голос из приёмника. — Стал посещать её собрания, изучать тайные тексты. И вскоре узнал — что основание благочестия здесь… и соответственно, райского блаженства там — состоит в отказе от всех и всяческих «плотских утех». Иначе я не смогу всецело посвятить себя служению Всевышнему… Но моё тело всё настоятельнее требовало именно этих «плотских утех»… И я видел, что другие воспринимают это как-то не так — и знал, что они всё равно тайком продолжают грешить — но сам так не мог Я хотел веровать искренне, хотел… действительно обратиться к Высшему — и просто сходил с ума из-за того, что от меня при этом требовалось… И наконец я не выдержал…
Голос вновь умолк — и Джантару показалось: и там, откуда шла трансляция, и здесь, в автобусе — всё напряглось, как туго натянутая струна. И лишь автобус всё продолжал свой путь — уже вниз по склону, сквозь будто разлившийся по лесной чаще сумрак…
— … И решил — если выхода всё равно нет, если мир устроен так безжалостно и жестоко, что от меня требуется невыполнимое — пропадайте все, — наконец вновь заговорил тот голос. — Все, кто заставили меня принять эту веру, все, кому меня совсем не жаль. Все, из-за кого я — недавно уверенный в себе человек… готовый выполнить любой приказ для защиты своей страны — превратился в измученное страхом животное… И… в каком-то безумном состоянии я вскрыл пакет с секретным кодом — и отдал команду выпустить газы одновременно из нескольких хранилищ. Газы, предназначенные для воздействия как раз на эти самые органы и чувства людей… Чтобы убивать их… именно через это…
…И Джантар вдруг увидел внутренним взором самого говорившего — действительно в военной форме, с красным, даже багровым, трясущимся от напряжения лицом, и руками, судорожно державшими микрофон, по корпусу которого уже медленно ползли трещины. Но даже не это особенно поразило Джантара. Само лицо — было откуда-то знакомо ему…
— Да, я понимаю, что мне нет прощения… — ещё более хрипло и отрывисто заговорил тот. — Но только — где же были вы все? Вы, среди которых должен жить человек, измученный этим ужасом, и отчаявшийся найти выход… Вы, которые сами только приветствовали, когда вам вдалбливали эту веру… И всё словно затем и делалось, чтобы кто-то наконец не выдержал… — голос стал срываться, переходя едва ли не в рыдание. — А сам я теперь уже просто не знаю, как на самом деле устроен мир… И… что меня может ожидать за то, что я сделал — и за то, что собираюсь сделать… Но насчёт очищения от плотских утех — смотрите… Вот только — хватит ли у вас духу сделать то же самое… Получайте же — и подавитесь этим…
И Джантар — продолжая видеть, как говоривший всё это, отбросив микрофон в сторону, начал судорожными движениями paсстёгивать военную форму — буквально оцепенел от ужаса, поняв, что тот собирался сделать… Но всё равно это произошло быстрее, чем он мог ожидать. Уже в следующее мгновение — перед внутренним взором мелькнула рука с зажатыми в ней теми самыми «стыдными» органами, со всей силой рванувшая их — и прямо в объектив телекамеры со страшным, душераздирающим криком (как в тот раз на стройке!), разбрасывая во все стороны багровые капли, полетел кровавый комок…
— … Осторожнее! — скрежет тормозов на вираже и голос Фиар вернули Джантара к реальности.
— Давайте я заменю водителя! — вскочил Лартаяу, готовый броситься к кабине.
— Не надо! Там просто — опять автомобиль с трупами! — крикнул Талир, останавливая его.
— А так-то я в порядке, — добавил водитель (И Джантар понял: все эти слова — должно быть, от общего потрясения — были сказаны по-лоруански!) — А вы думали, я потерял управление? Хотя — есть от чего. Такое мы сейчас узнаём…
— И опять — всего один чиновник… — прошептала Фиар.
— …Да, это действительно ужасно, — снова заговорил дикторский голос. — Но давайте подумаем — кто больше виноват? Тот, чья психика не выдержала — или кто свёл его с ума? Тем более, в самом деле — мы с вами будто не видели, что за «вера» в недавние годы стала распространяться в обществе, и как люди таили один от другого страх, вызванный ею…
— А — знакомый голос, — сказал Лартаяу. — Я имею в виду — диктора…
— А офицер… Это же он допрашивал Тинилирау! — будто молнией озарила сознание Джантара догадка. — Там, в альтернативной реальности!.. Я его только что видел…
— Мальчики, тише!.. — громко зашептала Фиар. — Вдруг он всё-таки понимает… — она сделала жест головой в сторону кабины водителя.
— И — вот как у минус-разума всё сорвалось… — прошептал Джантар. — Вот как замкнулись векторы…
— Его же орудие — и не выдержало… — как эхо, отозвался Талир.
— … И сразу — ещё одно срочное сообщение, — вдруг снова заговорил диктор. — По поводу секретного приюта для душевнобольных в подвале военного министерства… — уже и голос диктора дрогнул (и Джантар ощутил странное недоброе предчувствие.) — «…В найденных там телах — опознаны члены творческой группы, работавшей над созданием известного документального фильма об экспедиции по исследованию Западного континента… Причём — согласно обнаруженным там же документам — ещё задолго до смерти в ходе нынешних событий они были специально подвергнуты длительному воздействию психотропных препаратов, что привело в итоге к распаду психики и состоянию полной невменяемости…» — голос диктора снова дрогнул. — Нет… Поймите, об этом мне особенно трудно говорить… Это же я, Риома Отилани, озвучивал тот фильм…
— Точно! — воскликнул Лартаяу. — А я ещё думал, кто это…
— Но… понимаете, когда я смотрел его вместе со всеми в прошлом году — как бы и сам не понимал, что это я, — продолжал Отилани. — Что это — мой голос… А сейчас — что-то прорывается из памяти… Из-под гипноза… Мне было что-то внушено… заблокировано… Переключите опять на студию в Риэланте… Я пока не могу говорить…
— Да, что делается, — снова произнёс водитель. — Что мы узнаём…
— И сам — не мог исчезнуть только из-за своей известности, — так же потрясённо (и почему-то по-лоруански) добавил Донот. — А остальные…
— А и ту запись в своё время как-то добыли дети… — сказал водитель. — Примерно ваши ровесники…
— И вот чего… они избежали, — едва не проговорившись, ответила Фиар. — Но… С ним-то хоть сейчас — ничего не случится?
— Не знаю, — ответил Лартаяу уже по-хафтонгски. — А вообще… Похоже, оставшиеся векторы пошли как-то ускоренно смыкаться…
А приёмник вновь молчал — то ли трансляция не возобновлялась, то ли опять подвела неисправность, то ли горы перекрывали сигнал. Да и тут, в автобусе, вдруг понял Джантар — никому не хотелось говорить. И даже не то, чтобы не находилось слов для выражения мыслей — сами мысли не сложились, сознание не адаптировалось к новой реальности, не вполне сумело охватить собой услышанное. И автобус катился дальше в общем молчании…
«Но правда — что сейчас в Тисаюме? — подумал Джантар. — Как он встретит нас? Что мы увидим?..»
Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, настроиться — и стал видеть как будто ещё дневные, но смутные, нечёткие образы… Пустые лестничные клетки многоэтажных домов (похоже, в пригородах) — где всюду чернели распахнутые настежь проёмы дверей, а прямо на площадках: валялись брошенные в панике предметы домашнего обихода; улицы в центре города — где, напротив, всё было спокойным и целеустремлённым; другие улицы — с патрулями то в форме лоруанской полиции, то чхаино-тмефанхской Службы чрезвычайных ситуаций; множество детей и пожилых взрослых — занятых разборкой каких-то вещей, которые выносили откуда-то и складывали прямо на улице перед зданиями; знакомый по прошлогоднему видению больничный коридор, вновь полный толпой людей, хотя и более редкой, чем в тот раз; огромней штабель трупов перед такой же oгромной ямой, вырытой где-то за городом, кварталы которого едва виднелись на горизонте, и рядом — грузовик, в котором едва умещалось ещё множество трупов («А что делать? — понял Джантар, хотя не мог не вздрогнуть. — Ведь трупов тысячи…»); ограждённая мёртвая зона за окраинной платформой рельсовой дороги — ставшая такой несколько месяцев назад, после аварии поезда, гружённого ядовитыми испражнениями лоруанской армии, явившей теперь, в эти дни, свою полную никчёмность…
«Да, так и есть, — подумал Джантар. — Одни — много распространяются о долге, мужестве, чести, доблести, а доходит до дела — мир спасают другие. Кто не ходят строем, не вскакивают при виде начальства, не соблюдают церемониал вопросов и ответов в простейшем разговоре — но знают, что делать, когда надо… А те — сами оказываются болезнью, заразой мира, гнилью, неспособной распорядиться накопленной ими же мощью. Годятся только изображать силу и организацию, пока всё спокойно…»
