Дуглас Уорнер - Смерть на горячем ветру
— Но почему не действовал сэр Гай? Он сказал Барнсу, что Колстон сумасшедший. По-видимому, его дезинформировали.
— Он не был дезинформирован, — улыбнулся я. — Это самое интересное во всем деле. Колстон мог предсказывать землетрясения не лучше меня.
— Не мог? — ошеломленно переспросил Морган.
— Явно, определенно и несомненно не мог! — торжественно провозгласил я. — Ни за что на свете не мог. Теория Колстона — бред.
— Этого не может быть! — возмутился Морган. — Черт побери! Он предсказал его Хэйнесу до минуты, точнейшим образом определил силу по шкале Рихтера и указал точный эпицентр — с точностью одного-двух метров.
— Да, — улыбнулся я. — Не мог, а предсказал. Смешно, не правда ли?
— Какое тут смешно, мистер Кэртис! Это не могло быть совпадением — таких фантастических совпадений просто не бывает. Я не понимаю, почему вы так настаиваете на том, что Колстон не мог сделать, но так явно сделал.
Тут я ему выложил все то, что уже выложили мне, и притом с большим напором.
— Потому что любой сейсмолог, от Вашингтона до Пекина, готов поклясться в этом под присягой. Теория предсказаний землетрясений Колстона была полной галиматьей. А если вы мне все еще не верите, вам стоит только поднять трубку и позвонить профессору Эдварду Ятсу, президенту Британской Сейсмологической Ассоциации, и спросить его, что он думает о теории Колстона. Но перед этим я бы посоветовал вам положить кусок асбеста между трубкой и ухом, иначе Ятс расплавит его.
В наступившей тишине ворвавшиеся в окно звуки только подчеркивали гробовое молчание в комнате; на улице что-то грохотало, снизу слышались телефонные звонки, а из подвала доносился слабый рокот машин, печатавших экземпляры первого сегодняшнего выпуска. Дважды Морган собирался заговорить и дважды останавливался. Наконец я мягко произнес:
— Это бесполезно, инспектор. Тут не может быть ошибки. Я уже обдумал все те возражения, которые возникли у вас за первые же полминуты. Специалисты могут ошибаться, сказал я себе, но не целая же конференция экспертов по данному вопросу из двадцати стран мира: Америки, Англии, России, Китая, Западной Европы и так далее. Я думал о профессиональной подозрительности, о сохранении профессиональной тайны — ведь Колстон не был сейсмологом, — но ни одно из предположений не выдерживает критики. Ученые не признают показаний, даваемых им дилетантами, но они не отказываются рассматривать теории, если те обоснованы, стройны и убедительны. Теория Колстона таковой не была, и поэтому она была отвергнута.
— Ничего не понимаю. — Морган был явно сбит с толку. — Расскажите подробнее.
— В хронологическом порядке это выглядело так: Холт представил текст вчера утром. Я его прочел и решил опубликовать статью о Колстоне. Кто он был такой? Мог ли он предсказывать землетрясения? Мы поместили статью рядом с портретом Эдди с повязкой на голове и рассказом о драке. Не прошло и десяти минут с момента поступления газеты в киоски, как все дьяволы точно с цепи сорвались. Телефон Холта звонил, не переставая. Позвонил Боском, чей корабль стоял в Лондонском порту. Потом Фримен и Хэйнес. Они утверждали одно и то же: Колстон и Флэш Эдди — одно и то же лицо. Я послал Джона в дом Сандры Мартин, где он встретил ваших ребят, стучавшихся в дверь, тогда как Колстон ускользнул через окно.
Мне вдруг пришло в голову спросить, как Специальная Служба так быстро вышла на него, но я сдержался. Он бы мне не ответил, а я пробудил бы в нем уснувшего полицейского.
— Между тем позвонил профессор Ятс и яростно заявил, что Колстон ничего не может предсказывать. И, наконец, позвонил Уолли Марш, наш научный репортер, весь вспотевший, как из турецких бань, что дополнило картину.
— Почему вы не связались с Ятсом и Маршем до публикации статьи?
— Мы связывались с Сейсмологической Ассоциацией, у которой не было данных о Роберте Колстоне. Мы посмотрели вырезки из газет, но нашли только краткий некролог в «Таймс». С Уолли мы не могли связаться, потому что он возвращался с конференции в Стокгольме.
— Понятно.
— Уолли знал все о Колстоне. Любой, кто что-нибудь значит в сейсмологии, знает о Колстоне. Это один из тех профессиональных секретов, о которых все знают, но никто не говорит вне своего круга.
Морган понимающе кивнул.
— Факты вкратце таковы. Колстон был физиком-ядерщиком. Около пятнадцати лет назад он бросил эту область и начал разрабатывать идею о том, что землетрясения можно предсказывать. Пять с половиной лег назад он написал письмо профессору Ятсу, прося разрешения прочесть доклад на всемирном сейсмологическом конгрессе, состоявшемся в Лондоне на пасху — это было в год Арминстера. После некоторых колебаний разрешение было дано.
— Ятс видел копию доклада?
— Нет. У Колстона была блестящая репутация физика-ядерщика. Опять же, его репутация была одной из тех, которые гремят в своем кругу и почти неизвестны широкой публике.
— Он прочел свой доклад? Я кивнул.
— И это был провал. Именно поэтому Ятс так ругается. Он думает, что Колстон его подвел. Говоря словами Уолли, это был один из крупнейших ляпсусов в истории науки. Дело дошло до того, что слушатели ушли из аудитории. Первыми ушли русские, затем китайцы — редкий случай в наши дни, учитывая китайско-советские отношения, — а затем и все остальные.
— Не кажется ли вам странным? — удивленно спросил Морган. — Я имею в виду то, что такой замечательный ученый допустил такую вопиющую несообразность?
— Такое бывало, особенно когда человек из одной области науки переходит в другую. Классический пример — хронология Библии, составленная Ньютоном.
— Или полицейский стал объяснять редактору, как тому издавать газету?
— Вроде того. В данном случае Колстон, так сказать, не справился с домашним заданием. Согласно Маршу, в его аргументации было две пропасти, достаточные, чтобы провести сквозь них космический корабль.
— Полное сумасшествие! — воскликнул Морган. — Он изложил свою теорию мировым звездам в этой области. Его аудитория ушла от него. Он знал, что его имя было опорочено в сейсмологических кругах…
— Он даже вошел в научный жаргон. «Сделать Колстона» означает бросить тень на свое имя в научном мире.
— И все же, перед лицом всеобщего неприятия его теории, он настаивал на своей правоте. И, видит Бог, он был прав.
В наступившей тишине мы думали о необъяснимом. И в этот момент раздался женский крик.
Он ворвался в открытое окно. Женщина кричала и кричала, и в ее крике слышался ужас существа, узревшего конец света. Я узнал голос.
Это была Маргарет.
* * *Грязно выругавшись, я вылетел из. комнаты. Не дожидаясь лифта, я помчался наверх, перескакивая через три ступеньки; за мной бежал Морган. Когда я прибежал, она уже не кричала. Конвульсивно дыша, она лежала на полу. Опустившись на колени, я взял ее на руки.
— Маргарет! Дорогая! Это я, Иэн. В чем дело, дорогая? Что еще произошло на этой планете?
— Бриз! — проговорила она, прижимаясь ко мне. — Ветер, Иэн, ветер! — Она слегка шевельнула рукой в сторону открытого окна. Я тупо уставился на нее. — Неужели ты не понимаешь, Иэн? Горячий ветер с юга. — У меня отвисла челюсть. — На этот раз Лондон.
Глава десятая
— Это-то Колстон и пытался передать нам, — помнится, сказал я. А потом, когда смысл этих слов дошел до меня: — О, господи Боже!
Тут мой мозг отключился. Обычно я не теряюсь в критических ситуациях, но тут на меня за двадцать четыре часа навалились Арминстер, Колстон, полиция, согласие Маргарет. А ее страшный крик доконал меня. Я мог заниматься в этот момент только ею. Я положил Маргарет на диван и подложил под голову подушку. Затем наполнил стакан бренди. Она не любит крепкие напитки, но сейчас она выпила стакан, и ей стало лучше. На лице проступил румянец, а дыхание успокоилось. Все это я делал автоматически, повинуясь инстинкту мужчины, помогающего своей женщине. Затем я вспомнил о стоявшем в дверях Моргане.
— Вы слышали? — спросил я.
— Слышал.
Он вошел в комнату и закрыл дверь.
— Не думаю, чтобы кто-нибудь еще слышал, — добавил он.
Морган взглянул на Маргарет профессиональным взглядом. Я вспомнил, что они незнакомы и, как последний идиот, формально представил их друг другу.
— Если вы чувствуете себя лучше, миссис Рэйнхэм, — сказал Морган, — то не могли бы вы нам подробно описать, как все произошло.
— Да, я попробую. Мне немного лучше, — произнесла она срывающимся голосом, все еще задыхаясь. — Глупо было с моей стороны так кричать.
Ей удалось сесть, и она взяла меня за руки. Ее руки были горячими и влажными.
— Я дочитала рассказ Холта. Он подействовал на меня сильнее, чем вчера; может быть, из-за убийства Колстона. Меня опять окружили ужасные миазмы, отвратительный смрад, глупость, трусость и жадность. И ужас; да, ужас от предупреждений Колстона, которым не вняли. Я задрожала. Я опять была в Арминстере, вдыхая эту отвратительную сухую жару, пыль развалин, запах моря и рыбы. Эта женщина опять стала звать собаку, и я услышала крик мужа. В комнате было невыносимо душно. Я открыла окно и выглянула на улицу. Звуки города ободрили меня. Воздух был недвижим и невероятно горяч. А потом подул ветер. Он шевельнул прядь волос, пробрался в ноздри и коснулся моей памяти. — Маргарет теснее прижалась ко мне. — Я была потрясена, жутко напугана. Я ничего не могла с собой поделать, и вот тогда-то я закричала.
