Владислав Победоносцев - Тутти Кванти
— Я немею от изумления и восторга! И, выражаясь штатским стилем, снимаю шляпу перед вами, диктатор, и перед тобой, ап-Веер, понимая, что существующая на Трафальеруме разветвленная агентурная сеть — ваше совместное детище… А сколько же патриотов ведет незримую схватку с враждебными колоссами? Мне чрезвычайно важно знать количество наших отчаянных малышей.
— Ты не очень отчетливо представляешь суть собственного вопроса. Айсеб, проживающий на Трафальеруме, и айсеб, сражающийся против Трафальерума, — не одно и то же. Всего наших соотечественников там около пятнадцати миллионов, а вот моих агентов не более шести-семи тысяч, зато это организованный и мобильный отряд, сосредоточенный по преимуществу в южном полушарии.
— Хорошо, что не наоборот, ведь именно в южном знаменитый город-питон Е2, столица планеты и всей трафальерской науки.
— Сколько заносчивости во всех их географических названиях! Терпеть не могу математику, а у них бы еще младенцем удавился: как можно купаться в речке по имени a2+2ab+b2?!
— Или собирать ягоды в лесу Р=9,8 H/кг х m?!
— Или загорать на роскошном пляже, именуемом SiO2+CaO=CaSiO3 и расположенном на берегу океана, который называется A=Fs?! Совершенно согласен с вами, диктатор, и с тобой, ап-Веер: трафальеры совсем обезумели в своем поклонении науке. Однако они доказали, что сложнейшие формулы и реакции, присвоенные как имена городам, улицам, селениям, озерам, горам, болотам и т. д., усваиваются в детстве так же естественно, как молоко матери, а результат — высочайший уровень научных достижений.
— Странно, что свою планету они не назвали синусом или котангенсом.
— А разве ты забыл, что Трафальерум в переводе на айсебский означает «бесконечность»?
— Добраться бы мне только до этих ученых верзил и их логова Е2 — показал бы я им не столько бесконечность, сколько конечность трафальерского бытия. Кстати, никак не могу запомнить: название города, кажется, не имеет отношения к математике?
— Да, это местный парадокс — математика вытеснена политикой. «Единение и еще раз единение» — такой девиз заключен в имени столицы. Но выражено оно все-таки математическим символом. Да и все остальное в городе несет на себе печать математической точности: питоном-то его называют в обиходе, имея в виду кольцевую планировку, а ведь эти кольца, отчетливо видные на фотографиях, сделанных аппаратами-разведчиками ап-Веера, — идеальные по геометрии окружности.
— Но это не тот питон, который душит. Это питон, который должен быть задушен. Мною!.. Что надо тебе, ур-Муон, от наших шпионов на Трафальеруме?
— Первое: сбор информации — для меня. Но не той, которую они и без того собирают, а информации особой.
— Конкретнее.
— Меня занимает весь жизненный спектр трафальера — и потомственного пахаря, и ученого с громким именем, и почитаемого заводчанина, и чиновника любой ступени, и, конечно же, ревнителя веры — от провинциального до Поводыря.
— Быт, успехи, неудачи?
— Подробности прошлой и нынешней жизни, притязания на карьеру и житейские блага, способности истинные и мнимые, пороки обычные и тайные — зависть, корыстолюбие, склонность к интриге, алчность, половая извращенность, пристрастие к наркотикам и прочее, и прочее.
— Частично эти данные имеются в наших досье на высокопоставленных лиц Трафальерума — военных, корифеев науки, чиновников, ревнителей веры разных рангов…
— Данные нужны полные, и не только на привилегированный слой населения. Сколько времени потребуется, чтобы дособрать или собрать сведения на тысячу — для начала — особей?
— Для начала?!
— Это задание должно стать постоянным для всей агентуры — вплоть до получения результатов, на что уйдет не менее трех лет.
— И мне нужен минимум год.
— Значит, по первому пункту договорились.
— Это вы между собой договорились, полковнички, но не со мной! В своей беседе, умилительной по взаимопониманию и возмутительно циничной по пренебрежению интересами нации, вы уподобились мундирной вешалке ра-Гуру: он ничего не может сделать быстро и вы тоже. Даю тебе, ап-Веер, полгода и тебе, ур-Муон, два. Для окончательного — вонзи занозу в извилину — результата! Не будет его — расстанешься с мундиром. Все. Не хочу вас больше видеть, размазни. По второй части альянса договаривайтесь в своих логовах.
— Хвала диктатору! Он вернул зрячесть внезапно ослепшим. А мы в свою очередь постараемся вернуть его благорасположение выполнением приказа точно в срок.
— Лисий язык у тебя, ур-Муон. Не скрою, подобострастие проникло в меня, и гнев уже тает. Хитер, духовник, хитер…
— Не хитер, а предан каждой клеткой своему диктатору. Идем к тебе, ап-Веер, и я немедленно возьму в работу имеющиеся досье. Удовольствуюсь пока малым, но ты срочно передай агентуре новое задание, и пусть не коптят информацию, а передают в день добывания.
— Сейчас это реально, трафальеры не ждут агрессии и не очень-то настороже.
— Рискуя вновь разжечь ваш гнев, диктатор, осмеливаюсь все же напомнить о нашем давнем разговоре, когда я излагал свою идею. Как только я завершу работу с трафальерскими досье, вернее, с первой их партией, мне сразу же понадобятся услуги… прошу помиловать… ра-Гура.
— Дался он всем… Наука без него рухнет, переселение не состоится… Безмозглые паникеры! А разве ты не можешь воспользоваться военными космолетами или хотя бы его же автоматическими блюдцами? Весь сервиз на лету. А со звездным дождем он провалился, за что и вытряхнут из мундира. Или ты не видел?
— Вот я и разжег ваш гнев. Все видел и слышал. Но без дождя не обойтись. Космолеты и блюдца при подлете к планете будут тотчас замечены. А для нашей нужды хватит и слабенького метеорного роя — такой ра-Гур легко повернет и даже прицельно вгонит в район Е2.
— Говоришь, все видел и слышал? Но я же сказал, что позволю строптивцу работать. Сапоги мои он должен за милость такую лизать, а?
— Не он один, диктатор, — мы все!
— Хитер, духовник, хитер, меня не проведешь… Но теперь если и ставить на что, так именно на твою хитрость… Оба крепко запомните: первый доклад о первых итогах операции я жду первого эора — месяца саженцев.
— Но, диктатор, плоды не вызревают так скоро!
— О плодах почему-то возопил ты, невнимательный ур-Муон. Я же намекнул на другое: первого эора я хочу знать, принялись ли саженцы, над которыми мы сейчас хлопочем.
— Хвала диктатору!
— Убирайтесь!
3
Пахота разнеженно па́рила после ливня, приправляя теплый, еще не настоянный на травах воздух слабым запахом сырого краснозема. Огромный пластователь почвы, приглушенно гудя мощными компрессорами, легко перевалил через крутой взгорбок и плавно заскользил вниз, оставляя за собой широкую полосу плодородного крошева, в котором уже уютно подремывали янтарные зерна сахарной кукурузы.
Доплыв до края плантации, пластователь подрулил к обочине, шумно и протяжно вздохнул, убирая воздушные подушки, и грузно осел на выдвинутые крабьи ноги. Прозрачная полусфера кабины, пчелино прожужжав, съехала назад, и седоволосый селянин, вдавив клавишу автоматической разгрузки мусорного бункера, устало откинулся на спинку кресла, непроизвольно прислушиваясь к грохоту высыпающихся камней. Сколько их, оплавленных, часто еще не остывших приветников враждебного космоса, собрал он за свою долгую судьбину пахаря — целый общинный городок можно построить! Он сощурился, греясь в прямых бледно-фиолетовых лучах дарителя жизни всему сущему — звезды 2,3∙104 кВт∙ч. И улыбчиво вспоминал проказливого внучка, весь вчерашний вечер охотившегося за дедом: угораздило же на свою голову — в буквальном смысле — купить карапузу крылатую ракету с разделяющимися боеголовками, которые, попадая в лицо, в руки и взрываясь, причиняли не меньше неприятных ощущений, чем вот эти каменные градины, когда они сыплются сверху… Эвон какая гряда выросла за бункером, а ведь только один круг проплыл по плантации. Силен, знать, был ночью звездный дождик, раз так намусорил. А он вот и не слышал ничего — слава крепкой вере, что живет в нем, да еще, наверное, нынешним строителям, которые недавно додумались покрывать крыши упругим пластиком, глушащим удары и отбивающим метеориты, точно теннисной ракеткой.
Дневная звезда пригревала так усердно, что старый пахарь не стал опускать полусферу, а все сидел недвижно, опять вспоминая свой уютный дом, окруженный садом, и ласкового, хоть и приставучего ракетного агрессора. Надо бы подарить ему что-нибудь помирнее, электромобиль, например, с автопилотом, пусть привыкает к скорости, четыре года уже, лишь бы дотянулся до педалей, имитирующих управление, росточком-то пока не вышел, два метра всего…
Однако надо было, работать, и одновременно нажатые клавиши убрали крабьи ноги и запустили компрессоры. Плавно тронув пластователь, старик по привычке оглянулся, проверяя, плотно ли закрылся мусорный бункер, и тут же по глазам ему резанула ослепительная вспышка — оттуда, с только что насыпанной гряды. Инстинктивно врубив крейсерскую скорость и отлетев метров на триста, он развернулся и, загнув из предосторожности здоровенный крюк, подплыл к гряде с другого бока. Но ничего примечательного не обнаружил: обычная метеоритная мелочь, давно испустившая свой раскаленный дух, не проявляла никакой активности.
