Сергей Кусков - Игрушки для императоров: Прекрасный Новый мир
Мы вновь взмыли ввысь, но теперь нас поднимали магниты. Север тут идет к северу, или юг к югу, не помню, но это и не суть важно, важно, что они тупо отталкиваются один от другого. И отталкивают нас, позволяя при помощи реактивных движков в кормовой части машины развивать скорость атмосферного истребителя.
Сейчас вся планета в плане магнитных автострад унифицирована. Но раньше, лет десять назад, русский сектор имел другую полярность, так уж исторически сложилось. На границе секторов стояли «мертвые зоны», где разогнавшиеся машины тормозили, садились, меняли полярность, и через несколько километров вновь взмывали вверх, но уже с отрицательными параметрами. «Имперские» власти всячески давили сектор, чтобы такое положение исправить, много лет, но русские раз за разом прикрывались положением об автономии, кричали, что у них хотят отобрать неотъемлемые, права, и каждый раз это дело спускалось на тормозах, к неудовольствию обывателей и мелких перевозчиков. Говорят, в секторе было аж три референдума по этому вопросу.
«Имперцы» в конце концов додавили, полярность на оккупированных землях поменяли, «мертвые» зоны убрали, но многие считают, что та «война» была устроена властями специально, чтобы дать территориям иллюзию самостоятельности, способности хоть что-то решать на своей земле. Чтобы показно не ущемлять национальную гордость. «Видите, у вас есть право решить хоть что-то! Какая оккупация?» Ведь на самом деле власти в любой момент могли навязать свою волю, невзирая ни на какие права и референдумы. Но что было – то было, сейчас все магистрали планеты покрыты одним полюсом.
Но это так, лирическое отступление. Мы вновь оказались на магистрали, и вновь, как в прошлый раз, вышли на цифру «пятьсот» на спидометре, после чего тот зашкалил. Для чего ей вообще нужен этот прибор, если он работает на скоростях, которые она из принципа считает черепашьими? Я преувеличил, конечно, такая скорость здесь редкость, обычно все движутся в пределах относительно безопасных трехсот-четырехсот, но и нонсенсом полтыщи для магнитки не являются.
Картина освещенного тоннеля слилась в одну сплюснутую трубу, дорожки ламп превратились в светящиеся полосы, я вновь почувствовал легкую неуловимую тошноту, вызванную то ли сбоем вестибулярного аппарата, то ли банальным страхом. Мы лавировали между неуклюжих машин, проносящихся мимо на смехотворной скорости, то подныривая, то перепрыгивая, то делая различные горизонтальные финты, а чаще делали все вместе одновременно. Несколько раз думал всё, кирдык! Поверхность тоннеля надвигалась с такой скоростью, что… Но нет, как-то увернулись. Я сильно зауважал Катарину в тот день, как пилота, ей бы боевой истребитель водить!
Впрочем, на ее подготовку потрачено не меньше, чем на подготовку пилота-аса, а то и больше. Даже без учета трат на профильные для телохранителя дисциплины. А на поверхности, в атмосфере, «Эсперанса» как раз и представляет из себя истребитель, только без боекомплекта.
Ребята следом за нами не отставали. Они успели заскочить до того, как мы оторвались, и теперь прочно сидели на хвосте. Мы летели по скоростной полосе, машин на ней было не много (почему, собственно, у нас и получалось так маневрировать), но они шли по той же, и даже немного сократили расстояние между нами.
– Надеюсь, ты не станешь устраивать массовую аварию за спиной, чтобы оторваться? – скорее констатировал я, чем спросил. Катарина это утверждение проигнорировала. Глупо, конечно не станет! – Но ты не объяснила, почему убегаешь. В гвардии вела себя уверенно, всех поставила на место, а теперь… Что мешает расстрелять их?
– Корпус официально не причастен к операции, – огорошила она меня спокойным сосредоточенным голосом. – Официально это моя личная инициатива. Далее, Лея до сих пор не вернулась с Земли, а учитывая, что улетела она больше месяца назад, прикинь, могла ли она подписать приказ о ликвидации Феликса Сантьяго? Сантьяго – тоже моя и только моя инициатива.
Я так и застыл с открытым ртом.
– У меня выписаны документы на сотрудника ИГ, – продолжала она. – Но это лишь прикрытие, официально ИГ также не имеет к операции никакого отношения. Вот теперь и подумай, малыш, почему я убегаю от людей Виктора Кампоса, и почему «мои» не могут взять и расстрелять их?
Я переваривал долго, несколько минут. Затем требовательно спросил:
– Что происходит, Катюш? Я ничего не понимаю!
– Повтори?
– Говорю, я ничего не понимаю!..
– Я про обращение. Как ты меня назвал?
– Ка-тью-ша. Это русский вариант твоего имени.
Она весело усмехнулась, после чего расплылась, как кошка, которую почесали за ушком:
– Так меня еще не называли! Но что-то в этом есть, мне нравится.
– Как я уже сказала, четыре дня назад кто-то похитил Бенито Кампоса, – вернулась она к делам насущным. – Кто – выясняем, но возможности имелись много у кого. Подставили в этом нас, и подставили грамотно – никто не поверит, что это не мы. У меня, если ты помнишь, были с этим мальчиком кое-какие терки, от этого момента они и плясали.
После этого Виктор Кампос попытался нанести удар, как он думает, ответный. Я стреляла в его сына, и делала это, защищая тебя. Предположить, что ты для нас ценен, совсем не сложно.
Я ничего не понял.
– Но при чем здесь вообще я? При чем здесь эта дурацкая версия, что вы похитили Бенито ради какого-то соглашения со мной? Я видеть вас не желаю, да и нет у меня ничего, что могло вас заинтересовать!
Она скривилась.
– Виктор Кампос этого не знает, малыш. И дергает за все доступные ниточки. Тем более я сказала, подставили нас грамотно. Не на штурм же дворца ему идти, чтоб ответить!
Да уж! Я вздохнул и замолчал. Дальнейшие перспективы моей жизни были туманные, и это слабо сказано.
– А почему вы не грохните этого Кампоса? – озарила меня такая простая, но такая мудрая мысль. – Кто вы, и кто он!
Усмешка.
– Не все так просто в этой жизни, малыш. Многие вещи слишком связаны, и одно потянет другое. А корпус пока еще не готов взваливать на себя груз ТАКИХ решений.
Мне не понравилось это «пока». Катарина что-то не договаривала, но разбираться в этом в данный момент у меня не было возможностей.
– К тому же нам запретили это делать, – она зло выругалась.
– Кто же?
– Не важно. Один очень влиятельный человек для чего-то использует каналы преступного мира в своих целях, для борьбы с кланами. А эти каналы как раз и есть Кампос и подшефные структуры.
Такого откровения я не ожидал. У меня даже челюсть отвисла:
– Но… Криминал?
– А что тебя смущает? Мафия это тоже клан, своеобразный. Группа кланов. Со своими исторически сложившимися законами и достаточно эффективной системой контроля внутри структуры. А власть она такая, Хуан, для достижения цели в ней нельзя отрицать никакие способы, даже самые фантастические. – Она пожала плечами.
Я догадался, кого она имела в виду под этим «влиятельным человеком». Есть один такой человек, могущий приказать даже им. Нет, таких людей, кроме королевы, естественно, два, но вряд ли ее высочество принцесса Алисия будет заниматься подобными вещами – у нее есть собственная структура с внутренним контролем и полномочиями. Но все это только на уровне моих собственных догадок.
– Подвожу итог: мы должны решить проблему с Кампосом миром, без жертв и по возможности без огласки. Потому совет настоял на том, что вызволение тебя из тюрьмы – моя «личная инициатива», и серьезной поддержки в данный момент не окажет. Нам нельзя раскрывать, что мы можем уничтожить главаря одной из крупнейших бандитских структур на Венере за несколько минут. Нельзя раскрывать, что можем устроить кровавую перестрелку в центре столицы, плевав на последствия. Нельзя показать, что вообще можем принимать такого рода решения самостоятельно, без одобрения королевы – люди слишком привыкли видеть в нас ряженых кукол, и пока нам это выгодно.
Я вспомнил последний разговор с преподавателем ИЛА.
– Чтобы не лишать королеву последнего козыря?
– Да. Мы – атавизм феодальной системы, причуда Короны. И для всех должны таковым оставаться. Только из-за этого ты просидел в застенках три дня. Извини.
Она извинялась, но извинениями в ее голосе и не пахло. Она лишь довела до сведения, констатировала факт, что это так. Мне же было не по себе, хотя я прекрасно понимал мотивы корпуса, и то, что им нельзя по-другому.
– Получается, я – герой? – Ирония из меня так и перла. – Сидел для того, чтобы у королевы была возможность нанести первый удар по кланам, когда это понадобится? Круто!
Ответом мне стала покровительственная улыбка.
– Мне нравится, малыш, что многие вещи тебе можно не объяснять.
