Владислав Крапивин - Тополята
Многие просили:
– Ресницын, дай дунуть…
Тенька давал. Но у всех, кроме него, получались обычные пузыри. Кто-то начал приставать: в чем секрет?
– Не знаю, – честно говорил Тенька.
Мишка Чугункин – самый сильный и решительный – заявил:
– Не темни. Знаешь, только говорить не хочешь. Лучше колись добровольно, а то…
Но в этот момент задребезжал звонок, все побежали по местам. Сели…
Тенька снова глянул на Юкову. Знаю, мол, кто разболтал. Она опустила глаза и шепнула:
– Тень… а у меня дома получилось. Как у тебя. Я матроску надела – и сразу… А потом и без нее…
Тенька сразу перестал делать вид, что сердится.
– Вот это да! А как это ты сумела?
– Ну… я старалась…
– Покажи…
– Ой… Тень, я не могу. Я запускатель дома оставила…
– Возьми мой. И дунь покрепче…
– Нам попадет…
– Сильно не попадет. Я скажу, что это я… нечаянно… На…
Танюшка опасливо взяла скользкий футлярчик, выдернула кольцо. Нынче уроки вела Анна Евсеевна. В это время она что-то писала на доске.
– Дуй…
Танюшка боялась. Но спорить с Тенькой тоже боялась. Сказала еще раз «ой» и дунула. Десяток пузырей взлетел над головами и начал быстро превращаться в корабли. Это сразу же заметили, загалдели, вскинув головы. Анна Евсеевна обернулась:
– Что за шум?.. Ох! Это чьих рук дело? Признавайтесь…
Тенька напружинил ноги, чтобы встать и признаться. Не выдавать же Юкову! Но не успел. Мишка Чугункин басовито сообщил:
– Это Ресницына дело! У него какой-то секрет, но он его зажимает…
– Лю-бо-пыт-но… Теня, это правда? Как ты это делаешь?
– Вот… – Тенька дунул снова. Самый большой пузырь получился размером с футбольный мяч, пузатый корабль засиял в нем десятком радуг, потому что в окно било утреннее солнце.
– Поразительно… Дай-ка я попробую.
Тенька безбоязненно дал ей свое сокровище. У Анны Евсеевны не было привычки отбирать у ребят игрушки. В крайнем случае скажет: «Спрячь и на уроке не доставай…» Сейчас она взяла запускатель, повертела в пальцах и шумно дыхнула в колечко. И… полетели простые пузыри.
– Это не у всех сразу получается, – объяснил Тенька. – Надо тренироваться. Вот Юкова тренировалась дома и теперь умеет…
– Да? Ну, ладно… Спрячь эту штуку до перемены… А мы, раз уж дело коснулось корабликов, давайте остановимся на такой теме. Кто знает стихи о кораблях? Кто прочитает?
– Я! – обрадовался Гарик Сорокин. – Вот…
Ветер по морю гуляетИ кораблик подгоняет,Он бежит себе в волнахНа раздутых парусах…
– Хорошо… Но это все знают, с первого класса. А что-нибудь подлиннее?
– Можно я тогда «Бородино» прочитаю? – предложил Гарик.
– Можно, только в другой раз. Сейчас речь о корабликах… Что ты хочешь сказать, Наташа?
Натка Зубарева поднялась и сообщила:
– Мы с Никой Авдеевой знаем про бригантину. Только это надо не читать, а петь.
– Очень хорошо. А вы сможете сейчас?
– Ага, – важно сказала толстая Ника. Они с Наткой выбрались к доске и запели храбрыми голосами:
Надоело говорить и спорить…
Тенька знал эту песню, и она ему нравилась. Но когда о флибустьерах поют девчонки, получается смешно. Тенька не стал смеяться, но и слушать не стал. Тем более что Танюшка шепнула рядом с его щекой:
– Тень, как ты думаешь, в трубочке много мыльного раствора?
– Я… не знаю.
– Он ведь, наверно, быстро кончится…
– Я… не знаю… – опять сказал Тенька. До сих пор он не думал об этом.
– А если потом купить новую такую же штучку, она будет пускать кораблики?
«Я… не знаю…» – чуть снова не сказал Тенька, но это было бы совсем беспомощно. И он деловито ответил:
– Купим и попробуем.
– Да… Но я боюсь, что ничего не выйдет. Я решила экономить раствор…
«Мне тоже надо экономить…»
– Тень…
– Что?
– Я хочу, чтобы он был у меня еще там… куда я уеду…
– А куда ты уедешь? – Теньку царапнули нехорошие колючки.
– В Сосновск.
Сосновск лежал в сотне километров от Айзенверкенбаума. Там было много летних лагерей. В прошлом году мама чуть не отправила туда Теньку, но он уперся – побоялся оставлять ее одну.
– На все лето? – с грустным пониманием спросил Тенька.
– Насовсем…
Как же так? Только-только подружились немножко, и вдруг…
– Тань, зачем?
– Ну… здесь квартира тесная, давно без ремонта, а плату дерут, как за новую… А папа без работы… Такие вот тетки, как у нас на собрании недавно были, ходят каждый день, даже без стука… «Вашим детям будет лучше в детдоме. Вы не можете их обеспечивать…»
– Вот паразиты… – выдохнул Тенька.
– У меня два пятилетних брата, близнецы… Мама говорит: «Я без них умру…» И без меня… А папа говорит: «Если сунутся на порог, я возьму дубину…»
– А в Сосновске не сунутся?
– Там у нас бабушка, у нее дом большой, она хочет его нам отписать. А папу примут электриком на керамический завод…
– Тань…
– Что?
– У тебя есть мобильник?
– Есть. Старенький только… Тетя Вера отдала, когда я у нее гостила… Сейчас как без мобильника? Столько ужасов на улицах…
– Ты мне напиши номер, я тебе буду звонить в Сосновск… иногда… Ладно?
– Ладно… – И она отвернулась к окну… А Тенька покашлял, потому что щекотало гланды. И что еще сказать, он не знал…
Когда Тенька шел из школы, его окликнул Шурик Черепанов. Он учился не в Тенькином классе, а в третьем «В». Пошли рядом.
– Тень, а правда, что ты умеешь выдувать кораблики? Ребята говорят…
– Ну вот… вся школа уже знает…
Шурик съежил плечи.
– Ладно… Не хочешь – не говори…
– Да я же не отпираюсь, только… мыльный раствор надо экономить.
– Но один-то кораблик можно? – Шурик смотрел с нерешительной просьбой, и Тенька тайным каким-то нервом ощутил: дело не только в кораблике. Шурику почему-то хочется, чтобы он, Тенька, не просто, а по-дружески отозвался на его просьбу. Так же, как Шурик отзывался на просьбу о велосипеде…
– Смотри! – Тенька выдернул из нагрудного кармана запускатель.
Конечно, получился не один кораблик, а полдесятка. Они плавно полетели над обочиной, где недавно были вырублены старые клены (каким уродам помешали эти деревья?!).
– Ну, прямо это самое… магия какая-то… – очень серьезно сказал Шурик.
– Или, может быть, неизвестный закон природы… Это получается, когда у человека на одежде какой-нибудь кораблик или якорь…
– Но у тебя же нет… – осторожно заметил Шурик.
– А вчера был!.. Запускатель к нему привык. Как бы записал в программу… И у Таньки Юковой получилось… (он постеснялся сказать «Танюшки»). – У нее матроска…
– А у меня есть майка с якорем на пузе! Как ты думаешь, получится у меня, если я куплю такую штучку? Их ведь везде продают!
– Надо попробовать… – Откуда Тенька знал: получится или нет? Может быть, это свойство лишь у тех запускателей, которые даются в награду…
А Шурик вдруг пнул на асфальте осколок гравия и сказал как-то сбивчиво, в сторону:
– Тебе теперь, наверно, тот пенопласт не нужен… который я недавно дал. Раз у тебя теперь такие корабли…
– Да почему же не нужен! – возмутился Тенька. – Очень даже нужен! Для той самой игры! Я вчера уже сделал новый корабль, с двумя мачтами! Хотел сегодня пустить…
Он врал, потому что чувствовал: это нужно Шурику. Чтобы Шурик не подумал, будто Тенька забыл его подарок. («А то обидится и больше не даст велосипед…» – «Не ври, Тенька, разве дело в велосипеде…»)
– А тогда… знаешь чего?
– Чего?
– Может, пустим твой кораблик вместе? С Косы?
– Давай! Я и сам хотел!.. Только надо зайти домой. Кораблик возьму и переоденусь. А то весь изжарился…
– Да, я тоже! Давай сбежимся через полчаса!
– Не, Шурик, ты что! Раньше, чем через час, не получится. Ты же знаешь: «Пока не поешь, никуда не пойдешь!..»
– Ой, да! «Ребенок совсем отощал!»
– «Из тебя ребра торчат, как из сушеной воблы!»
– «Если улизнешь, я позвоню папе!» – Тут Шурик осекся: не надо бы про папу-то. Он знал про обстоятельства в семье Ресницыных. Но Тенька сделал вид, что ничего не заметил. Глянул на часики.
– Сейчас полпервого. Давай в два!
Мамы дома не было. Снова дежурила (вчера на подмене, сегодня по графику). Тенька понажимал кнопки:
– Мама, я пришел!.. Ага, разогрею… Ага, приберусь… Ладно, вымою… А потом погуляю с Шуриком… Хорошо, вечером зайду… Мам, ну какие уроки в конце мая! Мы уже все контрольные написали! Позвони Анне Евсеевне, она подтвердит!
С обедом и уборкой он управился в момент. Главная забота была – смастерить кораблик. И не кое-как, а будто бы он сделан без всякой спешки, накануне. Ладно, дело привычное. Тенька острым сапожным ножиком (отец еще точил) выстругал из пенопласта корпус-лодочку. Обточил рашпилем, потом напильником. Вставил в мягкую палубу две толстые соломины из рисового веника. Из альбома для рисования вырвал листок, вырезал из ватмана два квадратика-паруса. Сделал руль из тонюсенькой дощечки от спичечного коробка. Вместо киля-плавника вставил в днище двухрублевую монетку (все равно на нее ничего не купишь). И наконец-то – летний, невесомый, в сиреневом своем наряде – поехал в скрипучем лифте вниз.
