Евгений Гаркушев - Русская фантастика 2012
— Ближе к делу, культура. Сколько там еще шаров? Сколько людей? — перебил его Бурзуг.
Я сидел неподалеку, приходя в себя и силясь избавиться от ощущения нити. Я до сих пор чувствовал холод на коже, там, где она меня касалась, и нет-нет да проверял, действительно ли ее больше нет. Мерзкая штука. Фу.
— Людей много.
— Они со всей округи нагнали, — вмешался плечистый здоровяк, один из бывших, пленников. — Я даже Михася Тарасова с Пряжи там видел. А до нее с десяток километров, если по прямой. И, по-моему, городские там тоже есть.
Бурзуг обернулся:
— Городские?
— Ну, с Петрозаводска.
До города было километров сорок, если по болотам напрямки. Мне опять стало тоскливо, хотя луч надежды и забрезжил. Если мы отбились, то, может, и маму с папой отобьют. Мы же не спецназ какой.
— На хрена им люди? — спросил Бурзуг.
Васнецов тихо вздохнул, опять стащил с носа очки и принялся их протирать. Мне захотелось встряхнуть его как следует, чтобы быстрее отвечал. Потому что, как мне казалось, новости нас ждали неутешительные.
— Жрут они их, — вновь пришел на помощь плечистый. — Те твари, что в карьере роются и плиты таскают. Протащат парочку, положат куда надо и на обратной дороге съедают кого-нибудь. Суки…
— Как звать? — повернулся к нему сержант.
— Махин. Володька.
— Вот что, Володька, дорогу покажешь? Сам погляжу, что за карьер.
Здоровяк побледнел, нервно сглотнул.
— Если очень надо…
— Пошли.
— Сейчас?!
— Нет, блин, после вечернего раута! Тварей выбивать надо, пока не закрепились. А то понастроят там… — Бурзуг мотнул головой. — Андреев, ты за старшего.
Ефрейтор Андреев, раздраженно отмахивавшийся от комаров, отреагировал:
— Угу…
Сержант глянул на него волком, но ничего не сказал.
* * *Когда стемнело, на востоке послышалась канонада. Ночное небо озаряли вспышки, и мне показалось, что даже земля тряслась в той низинке, где мы окопались. Гражданские нервничали, косились в ту сторону. Один даже забрался на дерево, откуда все равно ни черта не было видно, но хоть дурную энергию потратил. Пусть лучше по дубам прыгают, чем с лишними вопросами лезут.
Мне было тошно.
Ближе к полуночи вернулся с разведки Бурзуг. Сержант сначала даже прошел мимо лагеря (огня мы не разводили), но его окликнули из секрета. Командир объявил построение, отвел нас подальше от оврага, где отдыхали гражданские.
В ночном лесу в июле уже темно. Но даже сейчас было заметно, как бледен Бурзуг. Сержант быстро скурил остаток своих сигарет. А после принялся за папироски подчиненных.
Но в решении своем остался тверд. Собрал всех боеспособных людей, проверил оружие, боеприпасы и надолго замолчал.
Мы терпеливо и с плохим предчувствием ожидали его команды.
— Они действительно жрут наших, — поделился он. — Шары держат людей в стороне от карьера. Ближе к лесу. На водопой, к реке, водят по одной группе. Пока старая не вернется — новая не выходит. Это нам отчасти на руку. Поэтому действуем так. Андреев, берешь с собой пятерых бойцов, затаитесь на выходе из Матросов. Думаю, маршрут к воде у них не меняется. Но работай потише. Если придумаешь, как убить пузырь без стрельбы, — лично выдам орден.
Андреев хмыкнул и кивнул.
— Людей отправляй вниз по течению, — устало продолжил Бурзуг. — Петров, ты будешь встречать их на берегу, там, — он махнул рукой в сторону Шуи. — Если преследования нет — уводи сюда. Если есть… Делай вид, что тебя не существует. У меня каждый человек на счету, а гражданских уже три десятка.
Мы слушали, проникаясь моментом.
— В лагере остаются Мотилин и Святкин, — расстроил меня сержант. — Они сегодня уже набегались, так что пусть отдохнут. Святкин за старшего. Запомни: гражданских из оврага не выпускать, только если по нужде. Шум не поднимать, костры не разводить. Остальные со мной. Будем отбивать остальных. — Бурзуг замолк, обвел нас взглядом. — Слышали грохот с востока? Артиллеристы работают. Наши. Так что как разберемся с шарами, к ним двинем. А если не вернемся… Ну, ты понял меня, Святкин.
Я кивнул.
— Ладно, с богом, — необычайно серьезно проговорил атеист-сержант и исчез в лесу.
— Удачки, Саня, — сказал Мотилину кто-то из уходящих. — Держись тут!..
Они не вернулись.
Мы с ефрейтором слышали стрельбу ближе к рассвету. Пару раз даже что-то ухнуло, наверное, гранаты. Но ни Бурзуг, ни Андреев, ни даже ушедший на реку Петров до конца дня так и не появились.
Мне было очень горько на душе. Я понимал, какая судьба постигла моих товарищей, и отчасти им даже завидовал. Их, наверное, уже не колышут никакие проблемы и тревоги. Они идут теперь в общей колонне, ведомые погонщиками к светлой инопланетной цели.
А мы остались…
Так я оказался командиром и, прождав для приличия еще сутки, отдал приказ пробираться на восток. Благо по ночам все еще гремела канонада, и, как мне показалось, она даже приблизилась. Но не было во мне той жесткости, той силы, что имелась у сержанта. И поэтому на вторую ночевку нас с Мотилиным сонных избили гражданские и, отобрав оружие, исчезли в лесу. Один из них все повторял про какую-то надежную делянку на болотах, где можно отсидеться, пока России не помогут америкосы или еще кто-нибудь. Лезть к черту на рога, под огонь, никто не хотел. Воевать уж тем более.
С нами остались только оба доктора, смиренно переждавшие потасовку в сторонке, и паренек лет шестнадцати, сунувшийся было на нашу защиту, но схлопотавший до кучи.
После этого случая мне очень хотелось отмыться. Содрать с себя одежду и вместе с кожей, с мясом смыть с себя омерзение и разочарование в людях. Великая нация. Великий народ. «И как один умрем». Бред. Полный бред. Человек человеку волк, а русскому еще и враг, получается.
Я поймал себя на нехорошей мысли, что инопланетяне с их пожиранием не так уж и плохи. Гораздо хуже то, что делали люди. Мои сородичи, мои земляки. Такие, как Борзов, такие, как тот беглец у дома, как сбежавшие в первый день соратники.
Но, самому себе возражал я, есть же такие, как волевой Бурзуг, как смелый Ганеев. Как капитан Варежкин хотя бы. Есть ведь много хороших людей. И Мотилин не сволочь, и доктора эти чертовы. Однако бал правят не они.
Мои родители были из интеллигентов. Мама — учительница, папа — скульптор. Они наверняка уже либо мертвы, либо находятся под властью шаров. Я знал, что у них нет ни единого шанса уцелеть в мире Борзовых.
Что же мы за люди-то такие?
Психиатры всю дорогу спорили о возникновении пирамид, о том, как просто разрешается древняя загадка Египта. Об огромных мускулистых великанах с собачьими головами, таскающих на себе многотонные плиты.
Мы с Мотилиным почти не разговаривали.
С каждой ночью звуки канонады были все ближе, и это придавало нам сил. Держатся наши части. Держатся! Может быть, Петрозаводск еще стоит. Может быть, в кольце, но пушки-то работают!
Один раз мы видели в небе вертолет. Наш, военный. Одинокая машина летела куда-то на запад, а за ней роящейся тучей следовали черные шары пришельцев. Летчик даже не пытался петлять, выжимая из двигателя все, а преследователи будто играли с ним, то нагоняя, то чуть отпуская добычу. Мы так и не узнали, чем закончилась погоня.
А еще нам попался выжженный участок леса, на котором совсем недавно шло сражение. Прямо по его центру торчал обгоревший остов изуродованного танка, а в десяти метрах от него валялся на спине обугленный великан пришельцев. Росту в нем было, наверное, с шестиэтажный дом. А морда словно волчья — или скорее даже лисья. Острая такая, вытянутая. И ушки торчком. Вернее, то, что от них осталось.
Утром четвертого дня мы выбрались на асфальтовую дорогу, по которой, раскачиваясь, несся джип «Патриот». Кузов у внедорожника был срезан, и вместо него на машине красовался пулемет. Я обрадовался, как ребенок. Замахал им руками, надеясь, что они остановятся.
Скрипнули шины. Джип встал совсем рядом с нами, урча мощным двигателем.
— Братки! — изможденно улыбнулся Мотилин.
Доктора присели на отдых у кромки леса, в тенечке, и на машину смотрели без удивления и без радости. Паренек же счастливо лыбился, разглядывая вышедшего из «Патриота» бойца.
Тот остановился перед нами, широко расставив ноги.
— Чего ты вылупился на них, Сеня, — донеслось из машины. — Кончай их. Эти двое, в форме, стопудово дезертиры. Наших в этом секторе быть не может.
Я оторопел. Ефрейтор тоже перестал улыбаться. Солдат же скинул с плеча автомат.
— Мы не дезертиры, — только и смог сказать я. — Погоди! Ты чего…
— Что за народ, блин, урод на уроде, — пробубнили в «Патриоте». — А мы за них кровь проливай. Вали их нах и скидывай в канаву, а то майор орать будет.
Мотилина срезало очередью, я каким-то чудом сумел уйти с линии огня. Катясь вниз по насыпи, отбивая локти о камни, я слышал, как ругался наверху солдат, как хлопнула дверца водителя и второй боец кинулся на помощь коллеге.
