Александр Розов - Футуриф. Токсичная честность.

— Сван! Давай ближе к реальности. Что, если мотор сломается, или электрика сгорит?

— Попробуем починить, — ответил он, — а если хрен там, то нажмем красную кнопку на аварийном радиотелефоне, и к нам прилетит спецгруппа круизного спасения.

— Ладно… — проворчала Елена, как раз дочитав до описания мер безопасности.

— Ага! — обрадовался Сван, — Ты согласилась! UHU банзай!!!

— Подожди, — строго сказала она, — мне еще надо изучить конструкцию яхты.

— Слушай, Елена, давай это позже, а? Нам надо к полудню доделать композицию!

— Сван, ты точно уверен, что хочешь уже в полдень пустить это в телеэфир?

— Ну! В этом же вся фишка! Та-та-та там-там! Beloved children of the Cold War!..

Лишь боги Асгарда знают, как у Свана и Елены получилось завершить создание этой композиции к полудню. Оделись они, только когда пришел Ламмерт Ранет и занялся размещением на стене плаката с логотипом ITV «Фоносфера», и расстановкой аудио и видео техники. Обстановка некоторого бардака в холле-студии ничуть не обеспокоила молодого репортера. Он даже усилил картину, положив свой велосипед с ярко-лиловой коробкой — багажником на пол посреди холла, и поставив рядом только что допитую и смятую радужную жестянку какого-то новомодного энергетического зелья…

…И погнали телеэфир.

Наверное, это была правильная тактика.

Запись прошла так легко и четко именно потому, что между «черновой» репетицией и «чистовиком» отсутствовал перерыв. Принцип смелой спонтанности…

…Перерыв они сделали после — надо было слегка отдышаться, сварить литр кофе, и пробежаться по предстоящей теле-беседе (чтобы не устраивать уж совсем экспромт).

— Пока все просто классно! — объявил репортер, после чего сделал титанический глоток крепкого горячего кофе, — Wow! Это вообще непохоже на помои, которые делает наша редакционная кофеварка. Генеральный спонсор, падла, подсел на пропаганду какого-то особого кофе без кофеина, и без чего-то, еще. Блин! Лучше уж желуди заваривать, чем дерьмовый порошок, который называется «безрисковым кофе». Ладно, теперь по делу. Беседа у нас, вроде как, в свободной форме. Но, у меня есть список вопросов, которые обязательно должны быть заданы. Я вам его не показывал, а вы его не видели.

— Понятно, — Сван Хирд протянул руку, — давай сюда.

— Вот, — сказал Ламмерт Ранет, и протянул гало-рок музыканту распечатку.

— Дай-ка я тоже посмотрю, — включилась Елена и стала читать через его плечо.

— Вот-вот, — Сван кивнул, — может, подскажешь, что отвечать на такую фигню?

— На которую именно?

— Вот на эту, первую фигню.

— Я советую отвечать прямо и дерзко. Тебе не нужны увертки. Ты же не какой-нибудь антропоморфный овощ, как другие герои телемостов. Ты — настоящий викинг. Так?

— Хвала Одину! — отозвался Сван и побарабанил кулаками по своей грудной клетке.

— …А, — продолжила Елена, — про три остальные фигни я тебе подскажу в процессе.

Свет — телекамера — запись!

Ламмерт Ранет проговорил обычное предисловие для бесед в эфире «Фоносферы» и, представив участников (вдруг кто не знает), начал вбрасывать первый вопрос.

— Сван, раз уж мы решили говорить начистоту, давай начнем с твоей команды, которая сложилась полгода назад, после того, как ты жестко расстался со старой командой.

— Ну, давай, — согласился Сван Хирд.

— Команда из двух человек, — продолжил репортер, — ты и Елена, и о ваших отношениях циркулируют разные слухи. Что же на самом деле?

— Знаешь, Ламмерт, на самом деле Камасутра неисчерпаема, как Гиннунгагап.

— Э-э… Неисчерпаема, как что?

— Как Гиннунгагап, — повторил Сван и пояснил, — это первичный хаос, мировая бездна, породившая семечко дерева Иггдрасиль, листья которого — это миры, включая наш.

— Э-э… Круто. Елена, а что скажешь ты?

— Я скажу, что Камасутра сближает людей, и раскручивает креатив. На мой взгляд, без Камасутры нет настоящего гало-рока. Наши отношения включают и то, и другое.

— Круто! — снова сказал Ламмерт, — А как ты смотришь на то, что Камасутра у Свана не только внутри вашей команды, но и с девушками из группы поддержки?

Елена Оффенбах коснулась клавиш синтезатора, вызвав звенящий фрагмент мелодии, напоминающий весеннюю капель.

— Я на это смотрю, как на традицию гало-рока, вроде сатурналий в Древнем Риме.

— Круто! Так я изучу всю древнюю мифологию! Елена, значит, тебя это не напрягает?

— Что ты, Ламмерт! Конечно, меня это напрягает! Но зачем делать из этого проблему?

— Тем не менее, — сказал репортер, — большинство людей думают, что это проблема.

— Секс, это не сессия парламента, — невозмутимо парировала она, — и мнение какого-то большинства тут не имеет значения. Мне наплевать, что они об этом думают.

— Прямой ответ! — воскликнул Ламмерт, и повернулся к Свану, — Тот же вопрос к тебе.

— Какой вопрос?

— Вопрос: напрягает ли тебя, что у Елены может быть секс с кем-то еще?

— Ты намекаешь, что я должен ревновать?

— Я не намекаю. У нас ведь разговор начистоту. Психологи давно доказали: мужчине свойственно не допускать секс своей женщины с кем-то еще. Так записано в генах.

— Ламмерт, думай головой: психологи — не генетики, откуда им знать, что там в генах?

— Э-э… Блин… Даже не знаю. Я это в журнале прочел.

— Охренеть! — воскликнул Сван Хирд, — Ты читаешь научные журналы?

— Честно говоря, — признался репортер, — это из журнала «Ваш домашний психолог».

Гало-рок музыкант взял со стола чашечку, сделал глоток кофе, и довольно подробно объяснил, как свернуть этот журнал в трубочку, и куда засунуть. После этого, сделав следующий глоток кофе, он предложил:

— Угадай, Ламмерт: что самое смешное в брачных контрактах?

— Э-э… Зная тебя, я думаю, что ты имеешь в виду главу о супружеской неверности.

— Точно! Прикинь: мужчина и женщина взаимно расписываются в своей сексуальной ущербности. Они заранее уверены, что лишь страх перед судебным штрафом удержит сексуального партнера от хождения на сторону. Смешные уродцы, правда?

— Даже не знаю… — в сомнениях отозвался репортер.

— Вот тебе и психология, — сказал Сван, — а теперь слушай мой ответ. Когда женщина, с которой я живу, встречается с другим мужчиной, я задумываюсь: что она нашла в нем такого, чего мало у меня? Объясняю на примере. Богатые бюргерши со всей Северной Европы летают на побережье Кении. Если ты посмотришь на их мужей, и сравнишь с мужиками-кенийцами на побережье, то сразу поймешь, чего там ищут бюргерши.

— Конечно! — прокомментировал репортер, — Где уж нам соревноваться с кенийцами, у которых хрен десять дюймов.

— Про хрен десять дюймов — это сказки, — отреагировала Елена, и…

…Репортер мгновенно повернулся к ней.

— А скажи начистоту: что ты искала в тех мужчинах на стороне?

— Я ничего не искала. Но, что-то может происходить спонтанно, когда женщина вдруг встречает мужчину, значительно превосходящего окружающих. Не в длине хрена, а в гораздо более значимых вещах. Это может быть гениальный ученый, или артист, или невероятно-смелый путешественник, или астронавт.

— Вот это да! — произнес Ламмерт, — И кто из них оказывается круче в сексе?

— Это вопрос субъективного предпочтения, — ответила она, — как ты думаешь, Ламмерт, почему я здесь, рядом с этим лохматым парнем, который задумчиво чешет брюхо?

— Э-э… Уж не хочешь ли ты сказать, что гало-рок артисты круче всех?

— Я тебе ответила десять секунд назад: это вопрос субъективного предпочтения.

— Ламмерт, — вмешался Сван, — что ты тупишь? Все просто. Вообще ревность бывает от комплекса неполноценности. А теперь врубись: если женщина, у которой что-то там с великими астронавтами, все равно возвращается ко мне, то какие у меня комплексы?

— Э-э… Никаких, что ли?

— Нет, Ламмерт! Хрен ты угадал! У меня комплекс полноценности! Во как! — и, с этими словами, Сван еще раз побарабанил кулаками по своей грудной клетке, на манер самца горной гориллы, выигравшего чемпионат стаи по боям без правил.

— Может, давайте сделаем паузу? — предложил Ламмерт Бранет.

После паузы на распитие кофе с пирожными, разговор пошел легко и накатано, пока не добрался до самого колючего вопроса:

— Слушай, Сван, а что у тебя случилось с фондом, который кормит африканских детей?

— Алло! — встряла Елена, прежде чем гало-рок музыкант успел ответить, — А какой фонд кормит африканских детей?

— Я про фонд «Счастливое детство», — пояснил Ламмерт.

— Тогда так и говори, — сказала она, — и не путай концепции. Фонд «Счастливое детство» кормил не африканских детей, а интернациональных жуликов. Видишь разницу?

— Но, Елена, многие говорят, что фонд кормил именно детей, просто была подстава.