Во сне и наяву. Титан - Борис Вячеславович Конофальский
— Я надеюсь, что твоя мать не такая ловкая, как ты, чтобы выйти из-за Черты обратно, — без намёка на какое-либо сострадание отвечала Бледная Госпожа. И добавила едко: — Вернуться из мира, где заканчивается Время, знаешь ли, не всякому под силу. Не у всякого есть такие друзья, — она явно имела в виду Любопытного, который с брезгливой усмешкой смотрел на них.
Измазанный в чёрную жижу, Лю Цинь Фэо сидел в луже, в которой копошилась огромные опарыши, сидел с почти отрубленными руками и распоротым брюхом, Света не на шутку его разделала, но он всё равно не собирался умирать, глядел на Светлану и Привратницу с надменной усмешкой, с вызовом и, кажется, ничего не боялся.
— Но зачем он всё это сделал? — удивленно спросила Светлана. В её голосе послышались слезы, она не понимала, зачем Лю, этот милый и заботливый Любопытный, устроил всё это.
— Он был слишком горд и никого не хотел уважать, кроме себя; и ДЕМИУРГ забрал у него власть над Временем. Поганый был заносчив, он полагал, что сам найдёт путь и сумеет контролировать Время. А ещё он был слишком горд, чтобы просить СУЩЕЕ о чём-то, и от глупой свой гордости издох, — всё это Привратница говорила с усмешкой, Лю Цинь Фэо слышал её речи, и его явно от них коробило.
— Я не буду ползать на карачках перед кем либо, даже перед Временем, — зло выкрикнул он, — я найду способ обуздать его.
— И с тех пор он мёртв, — с улыбкой продолжала Бледная Госпожа, — он и есть то, что сейчас из него вытекает, то есть гной и падаль. А ему так хочется быть живым. Быть живым — разве может что-то сравнится с этим.
— Но причём здесь я? — воскликнула девочка.
— Ты? А ты должна была добыть ему Частицу Мироздания, Каплю Жизни. Вот для этого он всё и устроил. И начал издалека, с твоих родителей, — Привратница повернулась к Любопытному и спросила. — Ведь я права, поганый?
— Ладно-ладно, ты на этот раз, победила, можешь исходить спесью, — Лю даже поднял полуотрубленную руку и махнул ею на Бледную Госпожу. — Я всё равно что-нибудь придумаю. У меня впереди вечность, а ещё я ни перед кем не пресмыкаюсь, как ты. Я плевал на твоё СУЩЕЕ! Плева-ал…
Любопытный стал кривляться, мерзко, как кривляются школьники младших классов, он совсем не напоминал того умного и вежливого Лю, которого знала девочка. И тут же псы Высшей синхронно встали и пошли к нему; они урчали низко, утробно, из их оскаленных пастей капала слюна.
— Ну ладно, Рогатая, я пошутил! — крикнул Бледной Госпоже Лю Цинь Фэо. — Отзови их, отзови… И вообще, давай поговорим.
— Но как я могла добыть ему эту Частицу Мироздания? — не обращая внимания на него и его выходки, спросила Светлана.
— Пойдём со мной, — сказала Привратница и стала легко спускаться вниз по куче битого кирпича.
Света тут же побежала за нею, а за Светой и Сакура, а вот огромные псы Бледной Госпожи так и остались около Любопытного, даже ещё ближе подошли к нему.
Привратница остановилась около кучи дымящихся углей, которые остались от Синекожего. Она встала рядом с ними на колени. И провела по углям рукой, как будто гладила кого-то живого.
— Сын мой, покойся с миром, — первый раз за весь разговор Свете в голосе Высшей почудилось мягкие нотки. — Ты прошёл свой путь и выполнил своё предназначение. Червь изловлен. СУЩЕЕ больше не будет тревожиться.
Она вдруг запустила руку в чёрный, ещё горячий пепел и сразу вытащила её обратно. Сдув мелкие чёрные частицы с ладони, она показала Светлане небольшой округлый камень. Это был удивительный, светящийся изнутри кусочек янтаря.
— Часть Души Создателя, Частица Мироздания, Сердце Титана, — произнесла Бледная Госпожа.
У Светланы не было слов, этот чуть угловатый камень, величиной с большой грецкий орех, был прекрасен, просто прекрасен. Он излучал тепло, и от него невозможно было оторвать глаз.
— Из-за него поганый затеял всё это дело, втянув в него тебя и всю твою семью, эта Частица позволила бы ему даже ту гниль, которой он сейчас является, сделать живой, оживить его гниль на сотни лет.
И тут уже девочка оторвала взгляд от прекрасной янтарной частицы и взглянула в лицо Привратницы.
— Госпожа… а можно… его убью я? Я понимаю, что он всё равно останется, но вот ту кучу… что сидит там… можно?
Её голос был твёрд, а на кулаке, всё ещё сжимавшем тесак, побелели костяшки пальцев.
Привратница ей ничего не ответила. На словах не ответила, но поглядела на Свету так, что та всё поняла. Девочка быстро встала и пошла к Лю Цинь Фэо, а он, увидев, что она весьма решительно направляется к нему, стал морщиться:
— Ну, не надо этого, не надо…
Но девочка уже была рядом. Она остановилась и занесла над ним тесак.
— Светлана-Света, не надо, мы же были друзьями…
— Друзья друг другу не врут, и ещё… Друзья не устраивают родителям друзей автокатастрофы, — зло произнесла девочка.
— Да что ты её слушаешь, она же брешет не меньше своих псов! — он опять усмехался. — Она наговорила тебе всякого, а ты ей веришь, как дура.
Но Света его слушать не хотела, хватит, наслушалась; и она, не дав ему сказать ещё что-то, произнесла назидательно:
— Да, кстати, гнилушка, Бог — это не Свобода, мне мамин поп сказал, что Бог — это Любовь.
И, снова не дав ему возразить или что-то сказать, Светлана наотмашь ударила его в шею. Справа. Кровопийца рубил и резал прекрасно, он совсем не тупился, а рука девочки была сильна и точна, как у тренированного мужчины. Может, поэтому, а может, потому что шея Любопытного была гниловатой — в общем, голова сразу свалилась с плеч, обдав девочку брызгами вонючей жижи. И, стряхивая коричневые капли с тесака, Света негромко произнесла:
— Это тебе за маму и папу. Гнилушка поганая.
Она обернулась и увидела, что Бледная Госпожа стоит в паре шагов от неё. И смотрит на неё. А потом поднимает руку ладонью вверх и что-то просит, делает характерный знак пальцами: давай сюда.
