Александр Розов - Футуриф. Токсичная честность.

Елена озадаченно покрутила головой.

«Кажется, я недостаточно информирована, чтобы понять этот анекдот».

«А я сейчас объясню. Военные возлагали большие надежды на эксперимент Ондатра. Процедура открывала блестящие перспективы боевого фридайвинга, и гарантировала абсолютную лояльность бойцов. Так казалось в начале. И по пункту фридайвинга все ожидания оправдались. Но по пункту лояльности — абсолютный провал. Акваноиды оказались непригодны к роли коммандос, поскольку они не видят, за что воевать».

«Рори, я, что-то не поняла».

«А скажи: за три года в UN-force тебе не казалось, что это похоже на абсурд?».

«Мне это часто казалось, и я спорила с собой, но позже поняла: это и был абсурд».

«Итак, — продолжил Хофф, — в твоем сознании могли уживаться политический миф и реальность, хотя одно противоречило другому. Для современного цивилизованного человека такой диссонанс привычен, вся наша культура пронизана этим. С детства мы живем, изображая одно, думая второе, а делая третье. Мы врем друг другу, и успешно изображаем, что верим. Мы играем навязанные нам роли даже наедине с собой. Роли, написанные бездарно и недостоверно. Но, акваноиды не способны так издеваться над собственным мозгом. Заказчики проекта Ондатра не учли этого».

«А на что они рассчитывали?», — поинтересовалась Елена.

«Вероятно, эти канцелярские крысы думали, что у неспособности акваноидов к вранью имеется исключение в части священного вранья, толкующего о моральном долге перед родиной, правительством, или устоями общества. Но, в биокибернетике нет деления на священное и мирское. Соответственно — проект провалился и был закрыт».

«Но, Рори, тогда зачем канцелярские крысы лезут к уже одичавшим акваноидам?».

«Одичавшие акваноиды, — Хофф улыбнулся, — красиво сказано. А на твой вопрос я уже ответил. Канцелярские крысы живут в своем крысином мире из TV-сериала, в котором никогда не было проекта Ондатра, а есть акваноиды — туземцы Маскаренского плато».

«Значит, — объявила Елена, — эти канцелярские крысы — долбанные параноики».

«Ты удивлена? — спросил он, — Ты не знала, что политика в наше время это паранойя?».

«Теперь знаю! HUY с ними, с канцелярскими крысами! Крокодилы симпатичнее!».

…Елену вывел из мечтательной медитации взволнованный голос Аниты Цверг:

— Эй, спящая красавица, ты еще со мной?

— Да-да, конечно, — торопливо сказала Елена, — просто, я замечталась.

— Похоже, у тебя там был реальный отрыв с выносом мозга, — заключила Анита, — ну, а детективная тема с фондом «Счастливое детство»? К чему там пришло?

— К нормативно-бюрократическому финалу. Как только требуемый объем документов, сопровождаемых прокурорскими запросами, попал в фидер глобальной юридической машины, ее зубчатые колеса закрутились, и структурам фонда «Счастливое детство» последовательно начал наступать звездец.

— Понятно, — Анита кивнула, — а как туда угодил Амстердамский банк Реновации?

— Очень просто. Через филиал этого банка в Претории, ЮАР, шел теневой реверс тех благотворительных средств, которые проскакивали через банк Свазиленда. А что, тут получилось зрелищно? Я имею в виду с этим банком Реновации.

— О! Еще как! — воскликнула Анита, — Я в жизни не видела, чтобы столько банковских сотрудников запихивали в полицейские автобусы! А что, кстати, с контрактом?

— С каким контрактом? — спросила Елена.

— Ну, с тем контрактом, который подписал твой обормот-викинг.

— Ах, это… — Елена улыбнулась, — …Все контракты такого рода с фондом «Счастливое детство» приостановлены по судебному акту, и после некоторой процедуры они будут аннулированы. А Сван стал должен мне фант. Надеюсь, он придумал что-то этакое. Он звонил мне, когда я еще ехала сюда из аэропорта, и предупредил, чтоб я хлебнула для храбрости пару стаканов, поскольку такой фант может меня шокировать. Я выполняю рекомендацию. Первый стакан «синего альбатроса» выпит, осталось выпить второй.

— Ну, — сказала Анита, — это не проблема. Сейчас закажем и выпьем. А что дальше?

— Дальше, в полночь я выйду отсюда, и поднимусь в мансарду.

— Гм! В арт-кафе «Акваноид», что ли?

— Да. Мы со Сваном забились встретиться там.

— Ну, классно! Я тоже туда иду, и тоже в полночь.

— Одна, или?.. — поинтересовалась Елена.

Анита подняла над столом два пальца.

— Я пригласила Эпира Шпеера. Точнее, он меня пригласил, потому что вечеринка про североморскую астронавтику, а Эпир Шпеер кое-что значит в этом деле!

— Правда? А я думала, что он спец только по наземным моторам.

— Елена! Как говорит Эпир: космос — та же Земля, только без воздуха.

— Почувствуйте разницу, — прокомментировала Елена, — а кстати, как поживает афера с топливными отходами фритюра из McDonalds?

— McDonalds — это долбанные глобалисты! — объявила Анита, — и Burger-King — тоже. Я плюнула на них, пошла к Харе-Кришне, и договорилась.

— Куда-куда ты пошла?

— К Харе-Кришне, — повторила бывшая сварщица с верфи, — ты знаешь, сколько у нас в Амстердаме кришнаитских кафе и столовых? Нет? Так, поинтересуйся как-нибудь. И приплюсуй сюда индийскую сеть фастфуда «Kebab Worldwide».

— Это серьезный объем масла, — оценила Елена, вспомнив, что численность индийской диаспоры в Нидерландах порядка ста тысяч.

— Не то слово! — Анита выпучила глаза, — Это просто масляное море какое-то!

— М-м… море — не море… А как ты на них вышла?

— Очень просто. Дом в Харлеме, где я снимаю квартиру, ты помнишь. А соседний дом принадлежит одному линейному гуру наших кришнаитов, его зовут Ашан. Ты с ним познакомишься, он с женой тоже будет в «Акваноиде».

— Секундочку, а что такое «линейный гуру»?

— Ну… — Анита покрутила пальцами. — …Это как линейный менеджер в корпорации. А началось с того, что я продала Гаури, его жене, наш автомобильчик «1zeta», тот, что со сфероторным мотором Шпеера, и сказала, что фритюр годится как топливо. Дальше, я предложила Ашану кое-какой процент от навара. Он мотивировался, и сразу пошел к махатме. Это у них топ-менеджер. Ему я тоже предложила процент, и он одобрил.

— Во, как… — произнесла Елена, — …Даже махатмы неравнодушны к откатам.

*46. Первый почти суборбитальный старт

Как уже сообщалось, это кафе в мансарде было оформлено по технологии IBIS — весь интерьер выдут из больших и огромных пузырей пластика, и стилизован под немного раздутую водяную трубу, созданную опрокидывающейся океанской волной. Найти тут знакомых было несложно — зал маленький. Вот и они:

Гало-рок звезда Сван Хирд и механик-хиппи Эпир Шпеер были чем-то похожи. Хотя, механик-хиппи — постарше и повыше ростом, а гало-рок звезда — помоложе и потолще. Кроме того, волосы хиппи были собраны в простой «конский хвост», а шевелюра рок-звезды небрежно организована в виде стога сена. Что касается парочки кришнаитов, то «линейный гуру» Ашан напоминал скинхэда, хватанувшего дозу «экстази» и от этого полюбившего все человечество, а смешливая аккуратненькая, полненькая, круглолицая Гаури, одетая во что-то ослепительно-яркое и пестрое, вызывала четкую ассоциацию с ожившей и выросшей русской сувенирной матрешкой.

В знак искренней дружбы с кришнаитами (не употребляющими алкоголь), на столе из напитков наблюдался лишь имбирный чай. Но в знак такого же искреннего уважения к традициям хиппи, присутствовал «булькающий косяк» (т. е. кальян, заряженный легкой травкой). Сван и Эпир успели капельку пыхнуть для настроения. Они остались вполне адекватными, но периодически их «пробивало на хи-хи». Елена сразу же попробовала выведать у Свана, что же такое шокирующее он намерен преподнести ей в виде фанта, однако, гало-рок музыкант увиливал, под предлогом, что «время еще не настало».

Путем щипков за бока и укусов за ухо, Елена вытянула из него, что время настанет, когда состоится «великий суборбитальный старт». К объяснению подключился Эпир Шпеер, и стало интересно. Выяснилось, что на экран над стойкой бара идет трансляция online с космодрома «Futureef-Interstellar» о первом суборбитальном старте по программе «Copenhagen Suborbitals» при поддержке «Arctum-SBA». Елена и Анита немедленно пожелали узнать детали, и Эпир с готовностью изложил следующее.

Истребитель F-104 «Starfighter» (модель 1954 года) выступит носителем для простого ракетоплана HLB (модель 1963 года). Аббревиатура HLB — это Hypersonic Lifting Body (Гиперзвуковой аппарат с несущим фюзеляжем). Или (в шутку) Hippo Levitate Bathtub (Летающая ванна гиппопотама). Так шутили в NASA в 1960-е годы. А сейчас команда Футурифа называла HLB просто: Гиппопотам. Это прозвище отлично подходило для неуклюжего ракетоплана с короткими, будто декоративными, крыльями. В его брюхе помещалось три тонны топлива, а «пустой» Гиппопотам (модернового дизайна) весил полтонны. Такое соотношение позволяло ему, после сброса с носителя на скорости 700 метров в секунду, разгоняться в стратосфере, и в ближайшем космосе до 6000 метров в секунду. Можно перепрыгнуть океан, но выйти на орбиту не получится. Минимальная орбитальная (она же, Первая космическая) скорость — 8000 метров в секунду. А если мы хотим полететь к Луне, то потребуется 11000 метров в секунду. Что делать?