University. Повести - Алексей Александрович Федотов
– Может быть и так, такая концепция тоже имеет право на существование.
– Да, часто наши противоречия связаны лишь с разницей терминологии и базовых представлений. Очень хорошо об этом писал известный российский мыслитель первой половины двадцатого столетия протоиерей Валентин Свенцицкий: «Логика действенна только тогда, когда есть общие положения, признаваемые обеими сторонами. Тогда одна из сторон может условно сказать: если ты признаешь эти положения, то логически обязан признать и проистекающие из них выводы. Если человек скажет: «На свете ничего не существует», – как ему можно сказать, что он говорит нелепость? Ты покажешь ему солнце, предложишь ему осязать окружающие предметы. А он скажет тебе: «Солнца никакого нет, и никаких окружающих предметов не существует». Какой логикой и каким опытом можно опровергнуть эти нелепые слова?».
– То есть вы считаете, что если эгрегор университета есть, то это дух тьмы?
– Представьте сами себе, какой может быть эгрегор у этого университета?
– Думаю, что он живет в темной пещере выдуманных страхов нашего преподавательского сообщества и невежества тех, кто паразитирует на этих страхах; его опора – учебные документы, которые никто не читал, он сидит на троне из денег, предназначенных на развитие образования и науки, и направленных не на те цели… – начал говорить одаренный богатым воображением Иван Александрович.
– Достаточно. И вы что: всерьез предполагаете, что такими характеристиками может обладать дух света? Особенно учитывая тот факт, что в отличие от людей духи либо добрые либо злые, в них нет сложности, которую дает связь духа с материей, как в человеке.
– Пожалуй вы правы. Тогда если эгрегор университета существует, то ни за что не хотел бы его увидеть.
– Так это естественно. Увидеть мир духов во время земной жизни – трагедия для человека, он не сможет уже вернуться к нормальной жизни, по крайней мере ему нужна будет очень продолжительная реабилитация.
– Как вы считаете, – глаза Ивана Александровича озорно блеснули, – Бубновой понравился бы такой эгрегор, как вы описали?
– Не исключаю, что не только ей, но и проректорам по научной и учебной работе тоже.
– А ректору?
– А вот ему думаю, что нет. Он не такой плохой на самом деле, просто слишком себя распустил.
Ректор и проректор по инновациям
Акакий Мардариевич выбрался в университет только к вечеру следующего дня: ему очень не хотелось туда ехать, тяготило время, которое стремительно сокращалось и в то же время невыносимо долго тянулось… В приемной его встретила секретарша, которая недовольно сказала:
– Тебя Оксана Александровна пригласила к ней зайти, когда придешь.
– Это с каких это пор заместители стали вызывать к себе начальников? – возмутился ректор.
– Вот и я не знаю, наверное, с тех пор, когда начальники совсем спились…
– Пусть сама приходит, если ей надо, позвони ей.
Марфа Васильевна одобрительно хмыкнула, ответ ей понравился, и тут же позвонила. «Да-да, сказал, что если вы хотите, то можете сейчас прийти, а если нет, то он не расстроится. Да-да, добавил, что если вы не хотите работать в университете, то вполне можете уволиться: у вас такая непонятная должность, что без вас будет только лучше.
– Я же не говорил этого, – укоризненно посмотрел ректор.
– Ничего, ей полезно, – невозмутимо ответила секретарша. – Ну все, я побежала, мой рабочий день закончен.
Минуту спустя Иванов уже пожалел о том, что не пошел к Бубновой сам: он сидел на том же кресле, как во время разговора с драконом, и сейчас перед ним должна была предстать та, которую он тоже видел в таком обличьи. Оксана Александровна пришла через десять минут, лицо у нее было обычным. «Нет, так рожа у нее существенно хуже драконьей», – подумал ректор.
– Так что, Акакий Мардариевич, вы надумали? – с порога спросила его проректор по инновациям.
– Это вы о чем? – сделал вид, что ничего не понимает Иванов.
– О том, что самые разные товарищи говорят, что вам пора перейти на другую работу.
– И какую же?
– Место Котова вам вполне подойдет. Зарплата останется прежней. И обязанности будут, как у него, – усмехнулась Бубнова.
– А кто вместо меня будет? Уж не ты ли?
– И очень даже я. А что тебе не нравится? Сейчас время инноваций, движения вперед, развития новых технологий, цифровой экономики – такие люди, как ты не могут быть ректорами.
– А ты значит можешь?
– Я могу.
– Ты мне вот что скажи: как тебе удалось и областное правительство и министерство в свою пользу настроить?
– У нас есть общие товарищи и, что еще существеннее, полное взаимопонимание на ментальном уровне.
– Но у меня есть время подумать! – напомнил Акакий Мардариевич.
– Думай, времени не густо: всего четыре дня. Тебе предлагают вполне приличную синекуру: пить и безобразничать так как ты и делал, за ту же зарплату.
– Так, да не так…
– Правильно, формы безобразий несколько видоизменятся. Но ведь нет предела совершенству: ты сможешь в новых рамках изгаляться так, как тебе сейчас и не снилось, и тебе за это ничего не будет – только премии и награды.
– А если откажусь?
Лицо Бубновой стало хищным и похожим на драконью морду:
– Тогда я тебе не завидую. Ты слышал что-нибудь про синдром Кандинского-Клерамбо?
– Нет.
– Тогда почитай на досуге про свое возможное будущее, в случае отказа от сотрудничества.
«Четыре дня», – подумал ректор, когда она ушла.
Ректор и его внутренний голос
– Что же мне делать? – подумал Акакий Мардариевич.
– Тебе решать, – ответил ему внутренний голос. – Но лучше не дожидаться установленного срока, разрубить узел раньше.
– А что я могу сделать? – с отчаянием воскликнул Иванов.
– Выбор, – ответил внутренний голос.
– Но ведь его последствия так ужасны!
– Они в любом случае будут ужасны, потому что это последствия той жизни, которую ты проводил.
– В том смысле, что ничего из того, что
