Канделаки Коста - Доза

 Хотя…

 Хотя, есть у Кита теперь один шанс.

 Просто нужно предать. Предать маму и Эрджили. Сдать цыгана корпорации, заручившись пропуском в Центр…

 Нет, конечно, в Центр его не пустят, но хотя бы — в Правобережье…

 Наверное, это вполне реально, если корпорацию действительно заинтересовала разработка анти–снука. А она не могла не заинтересовать, потому что если Эрджили добьется ожидаемого эффекта своей сыворотки, и ее производство будет поставлено на поток, корпорацию ждут миллиардные убытки…

 Правобережье…

 Там — нормальная жизнь, почти такая же, как двадцать лет назад. Чистые улицы, витрины магазинов, которые по ночам светятся разноцветными огнями, беззаботные девушки, ланч в ближайшем кафе, машины, кино, уикенды… Там не нужно поминутно оглядываться, принюхиваться, прислушиваться, ожидая, что вот сейчас выгребет из ближайшего подъезда гуим и всадит тебе в шею иглу.

 Но долго ли они продержатся, эти два обломка былого мира?..

 Кит почти бегом пересек пустынную сорок третью, дворами добрался до пятьдесят седьмой. Дождь поутих; на краю неба пробилось сквозь редеющие рваные тучи солнце. При неуверенном солнечном свете пятьдесят седьмая выглядела еще ужасней, чем под слякотным дождем. Если мрачный вид этой улицы, так похожей на сорок третью, вполне гармонировал с хмурой погодой, то игривое, умытое и посвежевшее, солнце было на ней так же неуместно, как веселая разухабистая пляска на похоронах.

 Лишь миновав пятьдесят седьмую и выйдя на пятьдесят пятую, где вчера встретился с Джессикой, Кит сбавил шаг.

 Только сейчас он почувствовал, насколько устал сегодня и до какой степени проголодался после ложки соевой пасты, съеденной у мамы, поэтому, дойдя до бывшей рыночной площади, свернул направо и, миновав турникет, возле которого сурово хмурились двое охранников, проследовал в ангар бывших рыночных складов. Нынче здесь расположилось большое кафе вкупе с гостиницей, магазином, развлекательным центром и бытовым комплексом. Всю эту махину, говорят, содержал тот же хозяин, что и два магазина на четырнадцатой. Работа этого центра была налажена и организована. Гуимов сюда не пускали; при малейшем подозрении охранники у входа стопорили турникет, а если клиент был несогласен с их решением и пытался бузить, его запросто могли обработать дубинками и электрошоком. Цены здесь были бешеные, но купить можно было практически все, что душе угодно; можно было снять комнату, постираться, подстричься, отдохнуть, перекусить. Единственное, чего здесь нельзя было сделать — это купить снук.

 Кит прошел в кафе, уселся за ближайший столик, заказал у подплывшей к нему толстушки–официантки гороховый суп, шницель с картофельным пюре, чашку настоящего растворимого кофе и соевое пирожное, с тоской понимая, что не имеет права так разгульно тратить найденные им на трупе две сотни. Но он не мог удержаться.

 Смрад идущий из кармана и мешающий наслаждаться запахами, доносящимися из кухни, напомнил ему про мобильник. Кит достал телефон, выдернул из подставки на столе несколько влажных ароматизированных салфеток, тщательно обтер аппарат.

 Открыл телефонную книжку, пролистал до имени Джессика. Подумал с минуту, глубоко вдохнул, словно собирался прыгнуть в ледяную воду, и нажал кнопку вызова.

 Гудки продолжались не меньше минуты, и он готов был уже дать отбой, когда ему вдруг ответили. Но это был не ее голос. Это была какая–то другая Джессика. Лет пятнадцати–шестнадцати, не более.

 - Папа!!! — закричал в трубке незнакомый голос так, что казалось, его слышно будет у стойки, где суетился усталый бармен. — Папочка! Ну куда же ты пропал, па?! Ты где? А? Пап! Я с ума схожу! Что случилось?! Ты где, па?!

 В этом девичьем голосе звучал такой ужас, такая тоска и такая невозможная радость от звонка, что по спине Кита пробежал озноб. Где–то там, в мрачной тишине медленно умирающего чахоточного города–наркомана, девочка–подросток вот уже несколько дней ждала отца. А отец ее…

 - Пап?.. Па–ап! Ты чего молчишь? Ты где? Милый мой, хороший, папочка, не молчи! Ты когда домой?

 - Алло! — произнес Кит, прочистив горло, не своим, глухим и деревянным от волнения, голосом.

 - Пап?.. Кто это?..

 - Алло! — повторил Кит. — Джессика?

 - Да, это я… Где папа? С ним что–то случилось?!

 - Джессика… Это Кит…

 - Кто?

 - Неважно… Я хотел… Джессика, ты…

 Кит не знал, что и как сказать сходящей с ума от волнения девочке.

 - Что с папой? — спросила она тихо и обреченно. — С ним что–то случилось?.. Он… Он…

 - Нет–нет!.. То есть, да… Он в больнице.

 - В больнице?! Что случилось?!

 - Он… В общем, он сейчас не может говорить…

 - Что с ним?!

 - У него… На него напали. Бандиты, да, и… После удара у него сотрясение мозга и…

 - Его били?!

 - Ну, в общем… Нет… Хотели ограбить и ударили по голове…

 Официантка принесла заказ. Кит жестами показал ей, чтобы унесла все обратно. Кроме кофе и пирожного — это было все, на что хватило бы его полтинника.

 - Твой папа был без сознания, — продолжал он напряженно врать, — и сейчас у него… это… В общем, у него временно утрачена способность разговаривать и… Но это временно! Дня через три–четыре все наладится!

 - В какой он больнице?

 - К нему пока нельзя! — спохватился Кит. — Нет–нет, ему сейчас нельзя волноваться и… Он просил передать тебе, что… Вот тут он мне написал, на салфетке… Дорогая Джессика, у меня неприятности, но ты не волнуйся, пожалуйста, все будет хорошо. Я в больнице, ненадолго. Ничего страшного, не беспокойся и не приходи ко мне пока. Медбрат позвонит тебе с моего телефона, скажи ему наш адрес, он тебе должен кое–что передать. Люблю тебя. Папа… Вот.

 Кит мысленно похвалил себя за находчивость, но девочка, кажется, ему не поверила.

 - Вы мне врете! Это не папа написал. Папа никогда не написал бы так.

 - Э… Видишь ли, Джессика, у твоего папы была травма головы и… Знаешь, после подобных травм бывает всякое… Люди что–то забывают или наоборот — вспоминают то, о чем давно забыли… Некоторые на других языках начинают разговаривать… В общем, не суди по нескольким строчкам.

 - Вы мне врете, — повторила она обреченно.

 - Нет!

 - Тогда дайте мне поговорить с папой! Вы взяли его в заложники? Или вы…

 - Джессика, — перебил он, — Джессика, милая, с твоим папой все хорошо. Он просил меня отвезти тебе его телефон и деньги…

 - Его же ограбили…

 - А… Нет, нет, я сказал «хотели ограбить». Там вовремя оказались какие–то небезучастные прохожие и отбили его у бандитов… Кажется, преступники успели только часы у него отобрать… Да–да, точно, папа говорил про часы…

 - Говорил?..

 Черт! Кит был не мастак складно врать.

 - Ну, я имею ввиду, написал. Он написал мне все на листочке. И следователю тоже писал показания на листочке. Писать он может, к счастью.

 Он старался говорить как можно спокойней и рассудительней. Кажется, если он и не развеял окончательно ее сомнений и страха, то по крайней мере она немного успокоилась.

 - Значит, вы работаете в больнице? — спросила она.

 - Да. Я медбрат.

 - А когда папу привезли к вам? Его нет дома уже четвертый день. А вы звоните мне только сегодня.

 - Три дня назад его привезли. Но ты понимаешь, он же был без сознания. Только сегодня, три часа назад, очнулся. Потом его допрашивал следователь.

 - Угу… Но может быть, я могу его навестить?

 - Нет, Джессика, пока нельзя, к сожалению.

 - А почему он сам не написал вам адрес? — спросила она и Кит снова почувствовал в ее голосе напряжение.

 Черт!

 - Он… Он не помнит его, Джессика… Понимаешь? Так бывает. Он не помнит свой адрес.

 - Да?.. Хм…

 - Поверь мне, Джессика! — со всей убедительностью произнес Кит. — Но… Но если ты боишься или… Конечно, ты можешь не сообщать мне адрес. Через несколько дней твой папа, вероятно, сможет говорить и тогда он сам позвонит тебе… Пока, Джессика.

 - Нет! — остановила она. — Подождите! Мы живем на тридцать девятой. Дом семь–бэ, квартира тридцать.

 - Ага, — облегченно произнес он. — Тридцать девятая, семь–бэ, тридцать, я понял, моя хорошая. Где–то через час я буду у тебя, ладно? Меня зовут Кит.

 - Хорошо. Только вы сделайте три звонка, вот так: пам… па–рам… пам–па–рам…

 - Да, я понял, — кивнул Кит. — До встречи, Джессика. И не вешай нос, все будет хорошо.

 - Да.

 Кит с облегчением нажал кнопку отбоя.

 Потом достал двести долларов, найденные на трупе, и тщательно протер их салфетками. Еще раз обработал телефон. Долго принюхивался, пытаясь уловить малейший запах, и снова тер, пока, как ему показалось, не избавился от смрада. Только тогда проглотил пирожное и с наслаждением выпил полуостывший кофе.

 Посидел с полчаса, наслаждаясь покоем, безопасностью и теплым ароматом ванили, доносящимся из кондитерской.

 Нужно было идти…

 Тридцать девятую он знал отлично. Это совсем рядом с маминым домом, это там ее причастила какая–то мразь.