Ксения Таргулян - Корабль уродов
До чего странная ситуация! Только что я воображала, чтобы этот поезд сошел с рельсов и всех его пассажиров раздавило чемоданами — а теперь эти самые пассажиры радушно приглашают меня на свой праздник. Что ж, это лучше, чем возвращаться к Джеку или и дальше стоять в коридоре.
Итак, мы вошли в переполненное праздничное купе, поставили чашки на стол, и рыжий мальчик объявил:
— Встречайте! …как тебя зовут? Это Вера! — потом он указал на симпатичную округлую девушку, сидящую у окна, и тихо пояснил мне: — Вот Майя, у нее день рождения.
— Поздравляю, — смущенно улыбнулась я.
Майя светилась восторгом.
— Садись куда-нибудь! — она махнула рукой, затем прошлась хитрым взглядом по всем. — Вау, нас уже четырнадцать — прямо как в Хоббите! Надо же, я думала, день рождения в поезде будет ужасным, но вы все такие милые… и праздник с каждой минутой становится лучше и лучше!
Мой сопровождающий протиснулся к столику и сел в небольшую дырку возле угла стола, оставленную специально для него. Больше мест не было, даже на верхних полках.
— Садись мне на колени, — улыбнулся рыжий.
Я возмущенно закатила глаза и осталась стоять возле двери. Не особо замечая меня, подростки продолжали свой праздник — кричали, смеялись, поглощали еду и украдкой приставали к девочкам. Я чувствовала себя юным натуралистом в дикой природе — и вдруг поймала на себе пристальный взгляд именинницы. Он пронзал пространство и словно выводил нас с ней на другой уровень — отдельный от чаепития и душного поезда.
— Ты немножко похожа на пришельца из другого мира — но ты только пришелец из другого купе, — загадочно заметила Майя.
— Да нет, в целом, я из другого мира.
Как странно, здесь было так много людей, но казалось, никто из них нас не слышал, и мы говорили будто наедине.
— Каждый на самом деле живет в своем собственном мире, — кивнула Майя. — Так что все мы пришельцы.
Несколько секунд я удивленно смотрела на эту девушку с прической в форме гриба, а затем мистический контакт распался, вокруг нас снова было еще двенадцать человек. Они шумели, веселились и объедались печеньем, и кто-то настойчиво предлагал мне сесть ему на колени. Ничего хорошего, но почему-то… здесь было лучше, чем в «родном» купе.
Не знаю, провела я там десять или двадцать минут — в основном молчала, смущенно улыбалась и осторожно хлебала чай — а затем явился Джек.
Он вырос в проходе, подобно черной горе, и грозный взор его заморозил все звуки.
— Привет, — с легким недоумением улыбнулась ему Майя. — Ты?..
Но Джек не удостоил ее вниманием. Он небрежно испепелил взглядом рыжего мальчика, как будто видел тогда, как мы шли вместе по коридору, и взревел с нежностью автоматной очереди:
— Вренна! Какого черта ты здесь делаешь?!
Я опешила и рассердилась. Театрально обернулась к публике и объяснила:
— Не обращайте внимания. Ему скоро надоест, и он уйдет.
Взгляды перебегали с меня на Джека и обратно.
— А ну быстро пошла в наше купе, — с неожиданной сухостью приказал Джек.
— Так, мужчина!.. — попытался было вступиться за меня хрупкий женоподобный мальчик, сидевший возле двери, но на большее его не хватило.
— Никуда я не пойду.
— Да ладно? — Джек лениво прищурился.
— А что? Какая тебе разница, в каком купе я еду?
— Действительно, — внезапно согласился Джек, ничуть не меняясь в лице. — Тогда я присяду, ты же не против?
И безапелляционно растолкав двух испуганных девчонок, он с довольным видом уселся возле стола. В изумленной тишине он показательно умял несколько пряников, запил из чьей-то чашки, попробовал торт и поморщился. Затем, совсем разбуянившись, принялся втыкать картошку-фри в торт и кидать в чашки с чаем.
Какое убожество.
— О да, детка, ты просто Гений Зла, — мрачно буркнула я, наблюдая за этим действом. — Ладно. Я дико извиняюсь, мы пойдем.
Я попыталась дать дядюшке подзатыльник, но он увернулся.
Уходя, он захватил с собой истерзанный торт.
В нашем купе Джека ждало сокрушительное фиаско. Мы оба принялись наперебой рассказывать о действиях друг друга, причем мои слова были подкреплены тортом, и в конечном счете наши спутники предпочли отвести взгляд, чтобы глаза не так ярко горели презрительным недоумением.
Джек расхохотался и исчез на верхней полке.
Вскоре трое гостей ретировались в свое купе, и двое оставшихся людей Сказочника стали негромко обсуждать что-то про умалишенных. Я в полудреме сидела в своем углу, когда в дверь грозно постучали.
Мы трое переглянулись.
— Войдите, — удивленно позвал Игорь.
Дверь содрогнулась и отъехала в сторону, за ней толпилась армия из тринадцати подростков. В течение секунды их лица светились праведным гневом, но при виде той тихой и мирной атмосферы, что царила сейчас в купе, они засветились примерно как помидоры.
— Я могу вам чем-то помочь? — учтиво поинтересовался римлянин.
— Э… Мы… — перевели взгляд на меня. — Ты…
И наконец заметили торт.
— Это наш торт!
— Забирайте.
Женоподобный мальчик неловко взял покалеченный десерт и замер, неуверенно оглядываясь по сторонам.
— Идите отсюда, — буркнула я. — Со мной всё в порядке.
После недолгих пререканий мои неудачливые спасители потолкались немного в дверях и ушли восвояси.
—И вот, спустя четыре часа, устав от бессонницы, я вышла в тусклый коридор и застыла перед окном, опершись локтями на белые перила. Возле меня в той же позе стоит Майя. На ней плотные черные колготки и бордовая туника по середину бедра. Русые волосы растрепались во время многочисленных попыток уснуть, но всё равно напоминают шляпку гриба. Она почти не улыбается, и ее юное лицо кажется удивительно взрослым.
— Тоже не спится?
— Ага…
— И мне…
Мы помолчали.
— С днем рождения, кстати — я ведь так тебя и не поздравила.
Майя беззвучно засмеялась.
— У меня нет сегодня дня рождения.
— Был вчера, — ведь уже за полночь.
— Нет, не был. У меня день рождения весной, в марте, — она хитро улыбнулась. — Просто нужен был повод, чтобы собрать такую веселую компанию.
— О… — протянула я, и Майя снова засмеялась, но как-то без задора.
— На самом деле я совсем не хочу ехать в эту частную школу, — ответила она не незаданный вопрос. — Но родители считают, так нужно… Все мои друзья, конечно, обещали не забывать меня, и интернет нам в помощь, но… я знаю, как это бывает. Пока учишься с кем-то вместе и видишься каждый день, переписка — не проблема. Но если ты можешь с человеком только переписываться, то, скорее всего, писать будет не о чем…
Я попыталась представить такую ситуацию.
— И к тому же… — продолжала Майя. — Когда грустно, то сразу вспоминаются всякие проблемы… и становится в десять раз грустнее.
Вот здесь я ее понимаю.
— Ты прости, что гружу тебя…
— Нет-нет, рассказывай. Всё равно я уснуть не могу.
Слово за словом, наш разговор струился, словно ручьи во время ливня, черпая из воздуха всё новые и новые темы. Они появлялись сами по себе, и казалось, будто мы знаем друг друга уже много лет. Эта девочка из иного мира, с другими привычками и вкусами, тем не менее произносила фразы, сидевшие у меня в голове, и понимающе кивала в ответ на мои слова. Даже когда предмет разговора был мне незнаком, мне почему-то было чертовски приятно слушать, что Майя говорит о нём.
Впрочем, моя откровенность не выходила за рамки дозволенного, и периодически мне приходилось сочинять что-то про школу или семью. Это несколько отравляло удовольствие от общения, а когда в нашей беседе внезапно возникла тема планов на будущее, меня и вовсе накрыло тоской. Сначала мне вспомнилось, что наш мир, согласно гениальной метафоре Джека — падающая тарелка. Потом я предположила, что это не так, и мне стало еще противнее.
Подобно предрассветному сну передо мной промелькнула вся моя будущая жизнь в этом «нормальном мире». Скучная работа, маленькая серая квартирка, какой-то непонятный, похожий на кораблиста ребенок ползает по кафeлю. Иногда в квартирку заходят мужчины с водянистыми глазами. Затем — моя взрослая дочь, до ужаса похожая на меня сегодняшнюю, чахнет из-за никчемности собственного бытия, напоминающего последний год моей жизни, а я почему-то старая — мне, наверное, сорок, не больше, но я старая и тощая, как ведьма — совсем не под стать своей матери!.. И работаю в этом плоском, одномерном мире — каждый день, каждый день!.. И умираю в сорок лет от старости, жадно вспоминая убийства, вспоминая свои нежные белые руки, запятнанные кровью, и скучая по ним…
— Вера? Всё в порядке?
— Как ты правильно сказала — стоит только взгрустнуть, и нахлынут все, какие только есть, печали.
— Да, это точно. Я передала тебе свою хандру? Прости…
