Юлия Андреева - Валюта смерти

– Подожди, Цербер, это ненадолго, – она вытащила из кармана смятую записку и, подсветив себе мобилой, набрала номер.

Поняв, что стоять невозможно, Цербер сел у ног Ани, ожидая, что будет дальше.

– Михаил Аркадьевич! – радостно приветствовала Аня покойного отцова приятеля, когда тот снял трубку, – это Аня, дочка Александра Григорьева.

Раздались какие-то щелчки – Ане показалось, что собеседник сейчас бросит трубку и монета пролетит впустую.

– Михаил Аркадьевич! Пожалуйста, послушайте меня.

– Да, Аня. Простите, я думал, что вы… извините, ваш отец, он был моим лучшим другом. Что я могу сделать для вас?

– Подскажите, пожалуйста, чем вы лечили вашу собаку?

Он назвал лекарство и рассказал, где его изготавливают, пустившись в никому не нужные подробности из жизни и воспитания собак. Щелкнув пальцами, Аня привлекла внимание, уже начавшего скучать Цербера, и поднесла трубку к его уху.

Услышав знакомый голос, Цербер вдруг по-щенячьи заскулил, застонал и начал повизгивать.

– Что это у вас? Никак собака? – обрадовался Михаил Аркадьевич. – Мой Цербер…

При упоминании его имени, из глаз собаки потекли слезы.

– …Отличный был пес! Больше такого не будет…

Аня положила левую руку на холку пса, подбадривая его, правой рукой она продолжала держать трубку, пока в ней не послышались короткие гудки. Связь разорвалась. Какое-то время они стояли вдвоем в тесной будке, веря и одновременно не веря произошедшему.

Наконец Аня положила трубку на рычаг и, толкнув дверь, выпустила собаку на улицу.

Да уж, «больше такого не будет», в этом Михаил Аркадьевич был прав. Аня измождено брела рядом со спокойным и каким-то погруженным в себя псом.

У подъезда она набрала номер квартиры на домофоне и, вернув Цербера, вручила отцу записку с названием лекарства и адресом аптеки. Не имея под рукой собственного блокнота, она написала на клочке с телефоном, который выдал ей Александр Семенович. Впрочем, телефон его покойного друга ей был не нужен.

– Может, останешься, переночуешь? У меня диван гостевой из «Икеи», – отец выглядел сконфуженно, точно стыдился, что Аня вот так, буквально с первого звонка, разрешила его проблемы, а вот он не смог.

– Спасибо. Я на маршрутке, быстро и удобно. – заторопилась она. – Сегодня нужно еще несколько звонков сделать.

– Позвонишь от меня. Тебе же завтра не на работу, – слабо улыбнулся отец, но не стал ее больше задерживать и даже не предложил проводить до остановки, чего с ним прежде не случалось.

В конверте у груди грела сумма, которой, по словам Ираиды Александровны, могло хватить на личную встречу с Димой. И, если повезет, если, оказавшись там, она сумеет убедить местные власти оставить ее с мужем, она никогда уже…

Аня бросила быстрый взгляд на отца, почувствовав комок в горле. Если все произойдет так, как хотела она, эта встреча может оказаться последней. Голубые прозрачные глаза Александра Семеновича просвечивали до самого донышка души. Этот человек никогда не мог ничего скрыть, сказать неправду, отказать ей даже в мелочах. И вот теперь она собиралась покинуть его навсегда…

Махнув на прощание, Аня пошла вниз по лестнице, понимая, что, если обнимет его, уже не сумеет сдержать рвущихся слез, а там и до правды рукой подать. А вот отпустит ли ее отец, зная, что, уйдя, она скорее всего уже не вернется?..

Глава 8

Клад

Какие граждане клюютНа самую черную из валют?

Всю ночь воскресенья Казик ждал возле окна появления на территории садика тех двух подозрительных мужчин, но, должно быть, они приходили туда не каждую ночь. В понедельник невыспавшийся Казик чувствовал себя разбитым. Постоянно хотелось плакать, не бегалось и не игралось. Вместо этого он сидел на скамеечке рядом с воспиталкой, пролистывая книжку. Пару раз прогулялся за куст, поглядел на старую телефонную будку, поискал в траве монеты, но забираться внутрь не стал, боясь привлечь внимание.

Ночь понедельника он чуть было не уснул сам, дожидаясь, когда другие ребята отключатся. Забираться на подоконник при них Казик не решился. Сразу же начнутся вопросы, а что тут ответишь? Ночью в сад забираются мужики с монетами, за которые можно позвонить на тот свет?.. позвонить родителям…

Да после такого не уснут даже самые тупые. Даже те, у кого, быть может, никогда не было никаких родителей. Притянутся призрачной надеждой обрести своих, пусть даже из-за могильной черты, незаконно, неправильно. Что общего между такими понятиями, как «правильно» и «счастье»? Если по-правильному, Казик ни за что не должен был бы дозвониться до родителей. Потому что они прожили свои жизни, и их больше нет. Потому что они у Бога и нужны ему. Но в том-то и беда, что ему – Казику – они были нужны еще больше, чем Богу!

Мальчик подумал о том, кто сильнее: Бог или смерть, и пришел к выводу, что, если Бог не отпускает его родителей домой, значит, он либо недобрый Бог, либо, не в его власти отдать то, что забрала смерть.

Хотя оставалась призрачная надежда, что все же удастся дозвониться до папы и мамы. Удастся выяснить, как там они, удастся не потеряться в этом странном враждебном ему мире.

И тут Казик понял, что еще немного, и он точно заснет, по телу уже разливалась приятная истома сна, которой только дай волю – непременно захватит человека полностью, утащит на дно теплого, сладкого омута и не отпустит до самого утра.

Он приподнялся на локте, огляделся. Кругом на своих кроватках посапывали дети. Вроде все честно спали, никто не пытался шпионить за ним. Это радовало.

Тихо, чтобы не разбудить остальных, мальчик выбрался из кровати и, подойдя к окну, чуть не задохнулся от нахлынувших на него чувств. На площадке были те двое! Причем, не просто были, они докуривали сигареты, о чем-то тихо беседуя друг с другом, потом один из них, что был одет сегодня в куцый плащик, обошел куст шиповника и, должно быть, пробрался в будку, а другой… Казик застыл у окна с открытым ртом, этот второй с длинными светлыми волосами смотрел на окна дома ребенка, словно ожидая, что увидит за одним из них притаившегося врага.

Казик хотел было отойти от окна, но потом сообразил, что взгляды патлатого так или иначе направлены на центральный корпус, в котором располагалось начальство, а, следовательно, он не ждал, что его обнаружит кто-то из детей.

Поняв, что за ним никто не следит, блондин вытащил из внутреннего кармана куртки какой-то увесистый предмет, положил его на траву. Извлек из стоящей тут же на земле сумки нечто длинное, завернутое в полиэтилен. Казик увидел, как блеснуло лезвие, и решил, что в руках у патлатого меч, но тут же понял свою ошибку. В руках у незваного гостя находилась обыкновенная садовая лопатка, вроде тех, которыми садоводы пересаживают растения у себя на балконах и в цветниках. Длинная, величиной в локоть, она действительно напоминала короткий меч. Дома Казик иногда играл такой лопаткой, воображая, что фехтует с пиратами, но чаще помогал бабушке, разводящей в своей крохотной оранжерее похожие одновременно и на лица каких-то странных мифических существ, и на ярких бабочек – орхидеи.

Опустившись на корточки, патлатый принялся копать землю недалеко от песочницы. Он работал долго, то и дело, поглядывая на кусты или уснувший корпус дома ребенка, наконец яма получилась достаточно глубокой, чтобы он мог положить в нее нечто.

Казик затаил дыхание. Наблюдение за блондином заставило его забыть свой первоначальный план – выбраться на улицу и вымолить у незнакомцев хотя бы одну монету или напроситься к ним в банду. То, что эти двое занимаются чем-то незаконным, он уже догадался, хотя и не мог с точностью сказать, чем.

Поняв свою ошибку, Казик пробежал до дверей, тихо надавил на ручку и оказался в плохо освещенном коридоре, где уборщица хранила швабры и находилась дверь черного хода. Разумеется, запертая изнутри. Но запертая на один-единственный засов.

Казик огляделся и, поняв, что никаких ночных нянюшек поблизости нет, метнулся к двери, вцепившись в засов.

Конечно, для побега следовало прихватить с собой куртку, висевшую тут же в одном из убогих детских шкафчиков, хотя бы влезть в сапоги…

Руки Казика тряслись от напряжения, секунды бежали, опережая одна другую, а он все не мог справиться с проклятым засовом. Наконец железка начала покачиваться. Казик удвоил усилия.

Очень хотелось вернуться к окну, посмотреть, на месте ли ночные гости, но Казик и так слишком долго провозился с засовом. Поэтому, когда тот наконец сдвинулся и с душераздирающим треском пошел в сторону и дверь после нескольких дополнительных толчков нехотя раскрылась, Казик не мог уже думать ни о чем другом, как только о том, чтобы со всех ног броситься на площадку, где всего несколько минут назад стояли эти двое.

Никого не было. Не чувствуя холода, Казик опустился на корточки рядом с тем местом, где совсем недавно видел незваных гостей, но нашел только их окурки.