Марика Становой - Рождение экзекутора

— У меня нет чувств. Я биоробот, у меня нет души, и ты не можешь получить от меня никаких эмоций. Ты можешь давать мне приказы, мысленно говорить со мной, но не можешь управлять мной, как людьми, не можешь насылать фантомы.

— Ты не любишь меня?

— Я забочусь о тебе и сделаю все, что для тебя хорошо. Можно назвать это любовью. Вы называете это чувством, но я просто знаю, что должен делать. Например: вот давление, вот разрыв, мне надо поесть, чтобы накормить тело — ты называешь это голод. Но это просто сигналы моей программы.

— Ты же живой, ты должен чувствовать…

— Моё тело выращено в инкубаторе, но вместо человеческой личности или души, его оживляет программа. Я набираю энергию во время еды, а потом расходую на функционирование. Я живой, но не по-настоящему. Все по-настоящему живые растят свои души жизненным опытом, знаниями, эмоциями, а ты, как ажлисс, можешь брать эту энергию с их кровью. Ты можешь меня убить, то есть я выключусь, а потом мою память снова включат в новом теле и я просто начну жить с момента включения и не буду расстраиваться. А если убить человека и вселить его душу в новое тело, тело ажлисс, то человек будет переживать, обдумывать свой опыт, строить или разрушать свою душу… Мне нечего разрушать или строить, у меня есть только память, нет чувств, нет души.

— Кажется, у меня умерла душа…

— Душа не может умереть. Ты учила это: живое двигает вселенной, когда живое умирает, то его душа вливается в душу мира и дает энергию движения всему миру. Чем старше человек, чем ценнее его душа, тем больше принесет он вселенной. А сноваживущие отошли в сторону от бесконечного процесса превращения живого в неживое. Взяли на себя ответственность следить за смертными, чтобы никто не умер зря, чтобы каждая душа смогла накопить максимальный потенциал к смерти. Чем больше ты будешь учиться, тем ценнее станешь.

Крошка слушала привычную лекцию няньки и не слышала её. Словно давно ставшие неразличимыми звуки музыки и разговоров за стеной у соседей. Странное сравнение. У нее нет никаких соседей. Две соседние комнаты пусты, а за карцером с ванной — бассейн, и она никогда не слышала звуков за стеной…

— Генри, я хочу умереть.

— Глупости, ты не можешь умереть.

— Никогда?

— Ты ажлисс. Когда Император взял твою душу и переселил в усовершенствованное тело ажлисс, ты первый раз умерла. Но Император не даст тебе умереть навсегда.

— А ты?

— А я буду всегда с тобой. Ты будешь жить для императора, а я для тебя…

Это было так давно. И снова повторяется…

Хакисс отстранилась от Генри, отбросила его руку и возмутилась:

— Но ведь другие используют своих стюардов для удовольствия, для удовлетворения, для секса!

— Андроид — только инструмент, а люди и ажлисс с его помощью сами стимулируют своё тело и удовлетворяются. А ты сама не можешь: по закону экзекутору ставится блок, но зато экзекутор сильнее любого ажлисс и ему не обязательно касаться человека, чтобы прочесть его или управлять им.

— Сами, — скривилась Крошка. — Сами себя.

— В этом единственном я тебе не могу помочь, — Генри опять обнял ее, продолжая успокаивающе убаюкивать. — Чтобы получить удовольствие от телесного контакта, ты должна найти чувства и усилить их в другом человеке и пережить это вместе с ним, твое тело и эмоции работают как эхо. Я биомеханизм и хотя программа позволяет мне говорить с тобой мысленно, но чувств и эмоций у меня нет. А ты экзекутор, то есть ты управляешь чужими чувствами и чужими телами. Поэтому и самое большое человеческое удовольствие ты можешь получить только через другого. Джи тебе говорил.

— Да, он говорил, — и Хакисс передразнила голос императора. — Ты должна работать с чувствами других, вести людей, останавливать армии! Нельзя быть самодостаточным орудием! Иначе зачем лезть в головы других?

Хакисс встала.

— Хорошо. Иди, Генри, ты мне больше не нужен.

У Генри же есть свой закуток на техническом этаже у тренировочного зала. Все андроиды живут в небольших индивидуальных или общих комнатах, разбросанных по базе, недалеко от их места работы — их биологическим телам нужен отдых и регулярный сон.

А она впервые ночевала совсем одна. Но Хакисс больше не ребенок, чтобы спать с нянькой!

Глава 4

Подарок

И тонкий жизни лепесток,Слетевший с дерева познанья,Скользнет, лишь краешком судьбыПощекотав твое вниманье,И улетит. А смерть придет.Она не знает опозданья.

Хакисс выползла из кровати задолго до рассвета. Завернувшись в одеяло и не открывая глаз, выдернула из шкафа длинную майку и побрела в гигиенический угол. Одеяло осталось лежать на полу как дохлый медведь.

Она не выспалась и сама была как мёртвая. Светильник в ванной резанул по глазам ярким светом, и Хакисс с досадой шлепнула рукой по сенсору, возвращая слишком бодрой лампе режим ночника. Бессонная, отвратительная ночь все ещё длилась, но не было сил дальше ворочаться в кровати. Казалось, что в горле застрял шипастый кусок льда и медленно таял, роняя холодные капли на сердце. Она могла убрать дурной спазм простым внушением. Или для более сильного воздействия провести рукой и успокоить раздражение сканом и стимулированным контактом. Обновлять ткани и чувства она умеет как инкубатор. Натренировалась, когда ходила учиться в больницу или помогала раненым гвардейцам регенерировать во время игрищ на арене и полигоне… Но как только переставала следить за собой, горло опять сжималось и пакостные мысли снова начинали царапать и давить. Уже ничего нельзя исправить! Она сама убила своих зверей. Убила навсегда.

Ночью пыталась утешиться, обложившись безответными подушками. В детстве Крошка играла, представляя, что самая большая меховая подушка — это потерявшаяся Тигра, закопавшаяся в глубокий снег так, что не видно ни носа, ни лапок. А она спасла и принесла Тигру домой, и теперь, пока зверёныш спит, она, облетев сканом всю Империю, найдет тигриную маму. Хакисс обняла руками и ногами мягкую подушку и прижалась к пушистому боку… Подлый спазм переполз в живот, отрастил беспокойные лапки и… Гладить себя бесполезно: она не просто ажлисс, который может наслаждаться с андроидом или успокаиваться сам с собой! Ей нужен живой человек, чьи чувства она может отразить, разогреть и впитать. Получить и разделить. А лучше всего с Джи: он единственный умеет не только сам чувствовать, но усиливать эмоции и ощущения, как и она. Как же страшно хочется к Джи! Вот пойдёт и умрёт под его дверью! Хакисс разозлилась и пинками вытолкала все подушки с кровати.

Нет же! Он велел остаться и ни за что не пустит к себе! Ни за что не передумает! Он никогда не передумывает…

Так и промучилась на ставшей неудобной и пустой постели. Однако выдержала. Не позвала даже стюарда. К утру решила: она благодарна Джи. Он говорил: «Надо во всём искать хорошее, и тогда даже неприятность превратится в полезный урок!» Джи и правда мог бы сделать хуже: заставить её загипнотизировать животных, чтобы они убивали друг друга. Долго и мучительно рвали друг друга на куски. Как в игровом лабиринте. Вместо этого он приказал убить зверей быстро. Почти безболезненно. Боль сразу кончилась, и всё.

Хакисс выключила воду и потянулась за полотенцем. В зеркальных стенах отразился её мрачный двойник. Двойница. Хакисс натянула майку и села на бортик ванны. Надо сосредоточиться. Очистить мысли. В таком настроении и с таким лицом нельзя идти работать. Даже если лицо будет совсем другое.

Генри принесет задание, и она изменится неведомо в кого…

Интересно, в кого? Хотя нет, неинтересно. Подарок как подарок. Миллион раз было. Скорей бы уж завтра! Она поменяется хоть в теломорфу чешуйчатой ящерицы, ради погружения в фантомы чужого удовольствия. И вот тогда пройдет это мерзкое зудящее нытье в груди! А потом, постепенно, она привыкнет, что у нее нет зверей. Что она сама убила их. Воспоминания станут туманными и бесчувственными, как вчерашние сны. Горе и боль подстегивают способности. Стимулируют. Она должна растянуть скан. Тогда она станет сильнее, а Джи будет доволен!

Хакисс провела пальцем по отражению. Густые волнистые волосы, нежно-смуглая кожа, аккуратный прямой нос и фигурный ротик. Светло-карие, даже какие-то желтые днём глаза сейчас, в слабом свете ночника, казались темными… Игрушечка! Да, она знает, что люди не чувствуют, как заинтересованно-восхищенное внимание постоянно толкается в её сознание. Но ей приятней и удобней вылезать с базы в теломорфе Стива. Быть Стивом спокойней. Человеческие самки не такие настырные, как самцы.

Хакисс брезгливо скривилась, набрала горсть шампуня и размазала по своему отражению. Какая бы она выросла, если бы Джи не корректировал ее развитие в инкубаторе? Страшная, косая, с короткими ногами и ртом щелью? Вряд ли. Инкубатор лишь помогает проявиться наследственным признакам, развиться телу так, как и записано в генах. Люди же не умеют жить правильно, и их генетический план сдвигается: нарушается баланс внутренний, и ломается баланс внешний. Внешние черты деформируются, органы портятся… В то время, как генетические задатки человека, ставшего ажлисс, развиваются в инкубаторе до абсолютного идеала, проявляя максимум заложенных природой возможностей. Поэтому все ажлисс под два метра, даже женщины. А она не достает Джи даже до плеча. Хакисс вздохнула и хихикнула: то есть без инкубатора она что, должна была вырасти всего до полуметра? Нет, Джи говорил, что теломорфа Хакисс и есть её истинный облик. Для работы экзекутора нужна сила мысли, а не тупое мясо. Ей не надо быть двухметровой дылдой, и она не как все! И в теломорфе громилы-Марка, которого почти не отличить от гвардейцев, ей всегда немного неудобно. Уж лучше быть трехсоткилограммовой львицей — у той хотя бы четыре ноги для движения.