Евгений Лукин - Педагогическая поэма второго порядка

— Веня, что это?! — вскричал Славик.

— Сам не видишь? — уныло отозвался тот. — Отклик читателя…

«…Брал ножи со стола, но боялся собак, и собаки открыли мне, что он прячется под столом. Он бандит. Сидел 7 лет. Ему под 80 лет. Он живет под чужой фамилией. Я не знаю ее. Он раньше был знаком мне в молодости. Он печатал запрещенку. Теперь переплетает. Но фамилия была у него другая. Я сижу на замках. Это потому, что я не пошла за него замуж…»

— И что мне с этим делать? Явно ж вольтанулась старушка!

— Подготовь ответ. Опубликуем.

— Ты что, тоже сдвинулся? Какой тут может быть ответ?

— Н-ну, примерно так… — Голлумоподобный замредактора возвел глаза к потолку. — «Дорогие читатели… Мы высоко ценим ваше рвение и тем не менее вынуждены вам напомнить, что в республике Гоблино запрещенной литературы нет и быть не может. Что же касается литературы, не пригодной для использования в ролевых играх (так правильно звучит этот термин), то хранение ее на дому законом не преследуется…» Вот, что-то в этом роде…

— Да, но… С чего вдруг?

Голлум Веня вновь погрустнел.

— Да понимаешь, — с горечью сказал он, — донос за доносом по электронке — как прорвало… За кого нас вообще держат? В конвертах уже присылать стали… Вот народ! Думают: раз вывели классику из школьной программы — значит запретили. Ну а раз запретили, значит… сам видишь…

Да уж. Без того, чтобы сообщить куда следует, у нас никак. В девятнадцатом веке на неверующих стучали, в двадцатом — на верующих, в двадцать первом — опять на неверующих… При Кирдыке норовили уличить в причастности к ролевым играм, при Шкарятине — в непричастности…

До полудня Славик подготовил ответ читателям, добил пару материалов, вывел на цветном принтере шесть составных будущей «Страны Хоббитании» и, свернув листы в трубку, известил замредактора, что либо появится после обеда, либо позже к вечеру. Веня не возражал. И правильно. Помни, помни, Моя Прелесть, что у нас еще впереди полигон.

Время для визита в школу Славик подгадал на удивление неудачно — как раз к началу урока. Постоял у двери, чуть приоткрыл, поглядел, послушал. Классная руководительница Нинель Васильевна, вскинув личико, сидела за столом, очень похожая на Иванушку-дурачка: кудерышки цвета пакли, восторженно распахнутые голубенькие глазки и алый рот до ушей. С таким видом она обычно внимала начальству или, как сегодня, почетным гостям. Сам почетный гость (горбатенький, подслеповатый, с полурыжей-полуседой шкиперской бородкой) пританцовывал у стола и, потрясая ручонками, взахлеб рассказывал юному поколению о тех романтических временах, когда ролевое движение только еще зарождалось.

— Никогда! — восклицал он с пафосом. — Никогда у нас не было дедовщины! Уважение к олдовым — да, было! Но дедовщины — ни-ког-да!..

— Что это вы в щелку подглядываете? — послышался за спиной строгий женский голос. Впрочем, тут же смягчился, снизошел до насмешливости: — А-а, Славик:.. Как опаздывал всегда, так до сих пор и опаздываешь?

Разумеется, Клара Карловна — кому ж еще? Что-что, а заставать врасплох завуч не разучилась. Странно, однако за истекшие десять лет она нисколько не сдала — напротив, помолодела, расцвела, добавила в облик косметики. Хотя, возможно, дело тут было не в Кларе, а в самом Славике: резко возмужав, он в смысле самооценки быстро догнал и перегнал тех, кто совсем еще недавно казался ему немыслимо взрослым, чуть ли не пожилым.

— Что это у тебя?

— Для стенда. «Страна Хоббитания». Позавчера Нинель Васильевна попросила.

— Это не Нинель Васильевна просила, а я, — холодно поправила Клара. — Пойдем посмотрим…

— Только это уже окончательный вариант, — всполошился он, вспомнив ее давнюю привычку с маху ставить на чем ни попадя птички и галочки красным карандашом, а то и маркером. Отчасти по этой причине Славик долгое время искренне полагал, что слово «маркер» происходит от слова «марать».

И они прошли в застенок (именно так десять лет назад именовали школяры кабинетик завуча по воспитательной работе). Помещеньице также мало преобразилось — сменились лишь табличка на двери да плакатик над столом. Теперь он звучал так: «Нет в мире вещи более серьезной, чем игра. Уинстон Черчилль».

Пока завуч раскручивала, выгибала и раскладывала на столе яркие листы, Славик успел заметить еще одно изменение в интерьере: стопка посторонних книг, отобранных на уроках, по-прежнему криво украшала собой подоконник, как десять лет назад, но состав ее был явно иным. Не поленился — подошел, посмотрел. Сверху — Лесков, кто под ним — не разобрать.

— Ну что ж… — задумчиво промолвила Клара Карловна. — В целом…

Одобрение осталось незавершенным, поскольку в дверь робко постучали, потом приоткрыли.

— Можно, Клара Карловна?

— А-а… — зловеще протянула завуч. — Явился, прогульщик?

Вошел исполненный недобрых предчувствий подросток, долговязый и долгорукий. Остановился, понурясь.

— То есть игру ты уже за урок не считаешь, так?

Явившийся мрачно и нераскаянно изучал запыленные носки собственных кроссовок.

— Поражаюсь тебе, Петров! Отец — игротех, мать — маститая ролевичка… В пеленках на полигонку тебя возили! Откуда в тебе это равнодушие, это наплевательство?

Ответа так и не последовало. Клара Карловна вздернула подбородок, взор ее устремился куда-то вдаль, и Славику почудилось, будто на его глазах случилось мгновенное включение в игру. Несомненно, завуч уже стояла на трибуне перед огромной незримой толпой. Нет, она не переходила на крик, она даже голоса не повысила, но слова теперь произносились словно бы в микрофон.

— Выпасть из игры — все равно что выпасть из общества… Из коллектива! Как можно этого не понимать? Классик сказал: «Что наша жизнь? Игра!» — Тут Клара Карловна запнулась, сообразив, что ссылка на классика по нынешним временам звучит несколько неуместно, и резко сменила направление удара: — Вот, посмотри! Славик Савельев… Гордость нашей школы!..

Славику стало совсем неловко. Однако податься было некуда.

— Он бы тебе многое рассказал! Как оно было во времена Кирдыка. Как на ролевиков полицию бросали с дубинками и водометами. Как самим приходилось хайратники делать, из маминых занавесок прикиды шить, помоечный дюраль молотком выстукивать — для доспехов… А сейчас! Нет, ты сравни, сравни, Петров! Все ведь у вас есть, все готовое, все покупное, играй — не хочу!.. Не хотят, — как бы извиняясь, обернулась она к Славику. Вздохнула, подошла к единственному в застенке окну, сняла верхнюю из конфискованных книжек. — Замков для вас настроили, крепостей всяких… На, Петров, забери. И чтобы больше я посторонних книг в школе не видела! Это хорошо, что ты на досуге увлекаешься Лесковым. Но всему свое время, Петров, всему свое время!

Глава 7. АЙНЕ КОЛОННЕ МАРШИРТ

И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.

«Байдана и мисюрка…» Ну какое, скажите, отношение имеют они к Средиземью? У Профессора и слов таких в заводе не было! Байдана — крупнокольчатая броня, не спасающая от колющих ударов, зато спасающая от рубящих, а мисюрка — круглый шлем, напоминающий тюбетейку. И то, и другое исконный древнерусский антураж. Впрочем, много ли с нынешних райигротехов возьмешь — сплошь бывшие военкомы. Им что рыцарские доспехи, что эльфийские…

Боевой прикид в хозяйстве у Славика был, причем по нынешним временам уникальный — собственноручно снизанный из канцелярских скрепок, но как представишь, во что он скомкался в кладовке и сколько все это теперь распутывать… Ну на фиг! Казенный выдадут. А не выдадут — еще лучше. Отбудем налегке…

Призванных на переподготовку олдовых собрали в актовом зале поздним вечером. Оглядевшись, Славик обнаружил, что прочие тоже пожаловали в цивильном. Доспехов ни на ком не видать. Это хорошо. Значит, когда выстроится очередь в каптерку, станем в хвосте.

Вскоре все расселись, и за лекционной кафедрой вырос игротех. На полигон приказано выехать в ночь, а пока инструктаж.

— Тяжело в ученье — легко в игре, — начал с афоризма бывший военком. — Как говорится, игра — это вам не игрушки…

Сидящий рядом Моя Прелесть Веня протер платочком очки и достал книжку.

— Что читаем? — полушепотом поинтересовался Славик.

Замредактора показал обложку. «Гарри Поттер».

— Ты чо, сдвинулся? — искренне спросил репортер.

Веня отлистнул страничку и предъявил истинное содержание. Салтыков-Щедрин. «Губернские очерки». Вот оно что! Берем, стало быть, и переплетаем заново… Неужели собственноручно?

— Слушай, так ведь с электронной читалкой проще! Удобнее… Кнопочку нажал — и вот тебе нужный текст на мониторе. И переплетать не надо.