Джеймс Блиш - Звездный путь (сборник). Том 2
В течение нескольких последующих недель я был плотно занят своей журналистской работой. В основном это были статьи и небольшие рассказы о солдатах и местных жителях. Я должен был отсылать сообщения, что и делал ревностно. Корреспондент хорош лишь своими контактами. И я заводил подобные контакты везде, где только мог, — за исключением войск Содружества. Эти оставались в стороне, хотя я беседовал со многими из солдат. Они не выказывали признаков страха или сомнений.
Я слышал, что в основном многие из солдат Содружества были слабо обучены, потому что из-за самоубийственной тактики офицеров их подразделения постоянно пополнялись зелеными новобранцами. Но здесь находились остатки экспедиционных сил, в шесть раз превосходивших по численности то, что было теперь. И все они были ветеранами, хотя большинству из них не было еще и двадцати. Лишь изредка среди сержантов, а чаще — среди младших офицеров я мог заметить прототип сержанта, который приказал расстрелять пленников на Новой Земле. Здесь люди этого типа выглядели подобно бешеным серым волкам, смешанным с вежливыми, отлично вышколенными молодыми псами, только-только вышедшими из щенячьего возраста. Представляло определенный соблазн считать, что лишь их одних я собираюсь здесь уничтожить.
И борясь с этим соблазном, я напоминал себе, что Александр Македонский возглавлял экспедиции против горных племен и правил в Пелле, столице Македонии, и приказывал казнить людей, когда ему еще было только шестнадцать лет. И все равно солдаты Содружества казались мне очень молодыми. Но не мне продолжать сравнивать их со взрослыми, опытными наемниками сил Кейси Грина. Ибо экзотиканские миры, повинуясь своим принципам, не хотели нанимать ни рекрутов, ни солдат, которые носили на себе боевую униформу против своей воли.
Между тем, я ни слова не слышал от Голубого Фронта. К концу двухнедельного срока я уже обзавелся собственными связями в Новом Сан-Маркосе и в начале третьей недели узнал, что ювелирный магазин на Уоллес-стрит опустил шторы на своих витринах, вывез все из своего помещения и куда-то переехал, а может, и вообще закрылся. Это было все, что мне нужно было знать.
В течение нескольких последующих дней я постоянно находился поблизости от Джэймтона Блэка, и в конце недели мое наблюдение за ним оправдало себя.
В десять часов вечера в ту пятницу я, прогуливаясь вокруг своих апартаментов и идя по дорожке, расположенной под парапетом стены, по которой прохаживались часовые, заметил трех гражданских, по которым четко можно было прочесть, что они из Голубого Фронта. Они подъехали к площади, вышли из машины и вошли в офис Джэймтона.
Они провели там немногим более часа. Когда они уехали, я отправился спать. На этот раз я спал крепко.
Следующим утром я поднялся рано и обнаружил ожидавшую меня почту. Послание доставил космолет, и оно было от директора Службы Новостей, с поздравлениями в мой адрес по поводу моих репортажей. Когда-то, три года назад, это значило бы для меня очень многое. А теперь я беспокоился только не решат ли они, что ситуация здесь достаточно интересная чтобы послать сюда еще нескольких человек мне в помощь. Я не мог допустить, чтобы сейчас здесь оказался дополнительный персонал из Службы Новостей, который мог увидеть, что я предпринимаю.
Я забрался в свою машину и направился по шоссе на восток, в Новый Сан-Маркос, в штаб войск Экзотики. Войска Содружества уже находились на боевых позициях. В восемнадцати километрах восточнее Джозеф-тауна меня остановило отделение из пяти молодых солдат, среди них не оказалось ни одного сержанта. Они узнали меня.
— Во имя Господа, мистер Олин, — произнес первый из них, стоявший ко мне ближе остальных, наклоняясь и обращаясь ко мне через открытое окно у моего левого плеча. — Вы не можете проехать.
— Не возражаете, если я спрошу — почему?
Он повернулся и указал вбок и вниз в небольшую долину между двумя покрытыми лесом холмами слева от нас.
— Проводится тактическое планирование.
Я посмотрел. Небольшая долина или луг между покрытыми лесом склонами имела в ширину примерно ярдов сто, и она огибала нас и, заворачивая, исчезала справа. По краям лесистых склонов, где они соприкасались с лугом, цвели лилии, которым уже от роду было несколько дней. Сам луг зеленел, прекрасной, цвета шартреза молодой травой раннего лета, тут и там виднелись бело-пурпурные цветы лилий, и псевдодубы над ними были слегка покрыты маленькими, молодыми листочками.
И посреди всего этого, в центре луга, передвигались одетые в черные мундиры фигуры с вычислительными устройствами в руках, измеряя и прикидывая возможности убийства с разных направлений. А в самом центре луга они для чего-то установили пять маркерных стоек — сначала располагалась одна стойка, затем еще одна с двумя стойками по бокам. Далее на траве лежала еще одна стойка, словно упавшая и ненужная.
Я посмотрел назад, на вытянутое молодое лицо солдата.
— Готовитесь к победе? — спросил я.
Он воспринял это так, как будто это был прямой вопрос и в моем голосе совершенно отсутствовала ирония.
— Да, сэр, — очень серьезно ответил он. Я взглянул на него, затем перевел взгляд на лица и открытые глаза остальных.
— А не думаете ли вы, что можете проиграть?
— Нет, мистер Олин. — Он грустно покачал головой. — Никто никогда не проигрывает, если идет в битву во имя Господа.
Он заметил, что меня требуется убедить, и поэтому увлеченно продолжил.
— Он возложил Свою Десницу на плечи Своих солдат. И все, что доступно для них — это лишь победа и иногда — смерть. А что есть смерть?
Он посмотрел на своих спутников, и все они согласно кивнули.
— Что есть смерть? — эхом отозвались они.
Я взглянул на них. Они стояли передо мной, спрашивая меня и себя, что есть смерть, словно они обсуждали какую-то тяжелую, но необходимую работу.
У меня имелся ответ для них, но я не высказал его. Смертью был взводный, один из подобных им, отдавший приказ солдатам, таким же, как они, убить пленников. Это и была смерть.
— Вызовите офицера, — попросил я. — Мой пропуск позволяет мне проехать даже здесь.
— Мне жаль, сэр, — ответил тот, что первый заговорил со мной, — но мы не можем покинуть наш пост, чтобы вызвать офицера. Но один из них скоро появится.
У меня имелось представление о том, что значит “скоро”, и я оказался прав. Было уже далеко за полдень, когда появился форс-лидер, приказавший им идти обедать и пропустивший меня.
Когда я подъехал к штабу Кейси Грина, солнце уже висело низко над горизонтом и по земле раскинулись длинные тени деревьев. И все же создавалось впечатление, что лагерь только что проснулся. Мне не требовалось большого опыта, чтобы разглядеть, что войска Экзотики, наконец выступили против Джэймтона.
Я нашел Джэнола Марата, коменданта с Новой Земли.
— Мне необходимо увидеть командующего Грина, — сказал я.
Он покачал головой, несмотря на то, что мы уже достаточно хорошо узнали друг друга.
— Не сейчас, Тэм. Извини.
— Джэнол, — сказал я, — это не для интервью. Это вопрос жизни и смерти. Мне необходимо увидеть Кейси.
Он пристально посмотрел на меня. Я — на него.
— Подожди здесь, — сказал он. Мы стояли у самого входа в штаб. Он вышел и отсутствовал минут пять. Я стоял, слушая, как настенные часы мерно отстукивают секунды и минуты. Затем он вернулся.
— Сюда, — показал он.
Он вывел меня наружу, провел вокруг куполов пластиковых строений к небольшому зданию, полускрытому листвой деревьев. Когда мы вошли в него, я понял, что нахожусь в личных апартаментах Кейси Грина. Мы прошли небольшую гостиную и вошли в комнату, сочетавшую в себе спальню и ванную. Кейси только что принял душ и теперь надевал свою боевую униформу. Он с любопытством взглянул на меня, а затем обратил свой взгляд обратно на Джэнола.
— Хорошо, комендант, — произнес он. — Сейчас вы можете вернуться к своим обязанностям.
— Есть, сэр, — произнес Джэнол, не оглянувшись на меня.
Он отдал честь и вышел.
— Ну, Тэм, — произнес Кейси, натягивая штаны. — В чем дело?
Он посмотрел на меня немного насмешливо, пока застегивал ремешок своих брюк. Он еще не надел на себя рубашку, и в относительно маленькой комнате возвышался надо мной, как гигант, подобно какой-то непреодолимой природной силе. Его тело было загорелым, словно темное дерево, и мышцы рельефом прорисовывались на его груди и плечах. Живот его был подтянут, и мускулы рук так и ходили по мере того, как он ими двигал. И снова я почувствовал этот особый, присущий только Дорсаю элемент в нем. Дело было не просто в его физической мощи и внушительных размерах. Даже в не в том факте, что он — тот, кто с детства приучен к войне, кто специально взращен для битв. Нет, это было что-то живое, но необъяснимое — то же самое качество, которое можно найти в чистом экзотиканце вроде Падмы, Связующего, или в каком-нибудь ученом-исследователе с Ньютона или Кассиды. Нечто выходящее за пределы обычного облика человека, настолько, что это походило на безмятежность, чувство полной убежденности в самом себе там, где дело касалось его собственного человеческого типа, являвшегося настолько полным, что это как бы ставило его выше всех слабостей, делало непобедимым.
