Борис Штерн - Стражи последнего неба
— Я прохожу под аркой на площадь перед Храмом. Он так огромен, что взгляд не может охватить его. И слышу голос. Молитву.
— Какую? — спросил старик, потому что мальчик неожиданно замолчал, слышно было лишь его тяжелое дыхание.
— За этим я и пришел к тебе, — сказал Авраам, вернувшись из мира видений в реальность склепа, дрожащего света лампад и тяжелого запаха подземелья. — У тебя должна быть книга с этой молитвой.
— Ты не умеешь читать…
— Все равно. Я должен увидеть книгу. Так мне сказали во сне.
Старик молча поднялся и заковылял в глубину Хранилища. Авраам шел за ним, Доминус — поодаль, испуганный и ничего не понимающий.
— Много лет назад, — заговорил Хранитель, — когда земля еще не тряслась, а камни Иерусалима не были окончательно съедены песком, эту книгу нашли мои предки в каких-то развалинах. Она написана на языке тех, кто здесь жил и кто давно уже не существует. Ни один человек сейчас, конечно, не понимает этих знаков. Я много раз пытался… Нет, разве можно понять язык людей, исчезнувших много поколений назад? Мои предки, Авраам, рассказывали кое-что о том времени. Фантазии, конечно. Дед моего деда слышал это от своего… Утверждают, что тогда люди умели летать по воздуху, ездить в повозках, не запряженных козами, передавать на огромные расстояния свой голос, превращать пустыни в сады. Они могли такое, чему даже названия не сохранилось. И все ушло в песок. Я даже не уверен, что эти рассказы действительно о времени Первых людей. Может, их сочинил кто-то из моих же предков? Может, и эту книгу написал кто-то из них, придумав тайные знаки, чтобы никто ничего не понял…
Они подошли к небольшому столу, стоявшему отдельно от других в самом дальнем углу Хранилища. Свет лампад сюда почти не проникал, но на столе стояла свеча, и старик зажег ее от ближайшего светильника.
Авраам вскрикнул, Доминус вытянул шею, а старик отступил назад.
Книга была сделана из полуистлевшей кожи. Так показалось Доминусу. Но вероятно, материал был все же иным, никакая кожа не сохранилась бы, если на земле сменились тысячи (сколько их было?) поколений. Авраам с видимым усилием приподнял обложку.
— Да, — сказал он, — это книга, которую я искал.
Он провел пальцем по строке справа налево, заговорил монотонно, с усилием поднимая со страницы каждое слово.
— «Берешит, — читал Авраам, — бара элохим эт ашамаим вэ эт аарец. Вэ аарец хайта тоу…»
Он читал все громче и увереннее, палец все быстрее скользил вдоль строк, и Доминус, не понимая ничего, ощущал явление какой-то неуправляемой силы, заставлявшей его вжиматься в стену. А старик неожиданно протянул к Аврааму тощие руки и стоял так, то ли не решаясь остановить чтение, то ли ожидая, что мальчишка сейчас потеряет сознание от умственных усилий и свалится замертво.
Сколько времени это продолжалось? Когда Авраам выкрикнул: «Вэ йасем баарон бамицраим» и с треском захлопнул книгу, Доминус опустился на пол Хранилища, потому что ноги не держали его. И обнаружил, что старик давно, видимо, сидит у ног мальчика, глядя на Авраама снизу вверх.
— Что это было? — спросил Доминус.
— Берешит. В начале. Первая книга Торы, — отрывисто ответил Авраам.
— Кто ты? — едва слышно прошептал Хранитель, и Доминус понял, что старик уже знает ответ, точнее — надеется, что ответ будет именно таким, какой он хочет услышать.
— Тот, для которого написана эта книга. Тот, кто может понять ее скрытый смысл. Тот, кто направлен в этот мир, чтобы повести за собой народ Израиля, вывести его из галута, воссоздать Третий храм, воскресить мертвых и создать царство Божие на земле.
— Авраам, сын Давида, — благоговейно сказал хранитель. — Мессия.
— Мессия, — эхом повторил Авраам, впитывая звучание слова, примеряя его к себе.
— Я ничего не понимаю, — сказал Доминус, — о чем вы говорите? Откуда этот мальчишка знает грамоту древних? И что там было написано, в конце концов?
Оба — старик и ребенок — посмотрели на Доминуса как на шипящую змею. Змею можно убить, можно отшвырнуть ногой, можно пройти мимо, но можно ведь и снизойти до нее.
— Множество народов жили на земле тысячи поколений назад, — сказал старик медленно, подбирая слова. Он говорил не столько для Доминуса, хотя обращался именно к нему, сколько для себя, проверяя вслух мысль, пришедшую в голову, — и среди них был один, создавший эту книгу. Или — народ, для которого эта книга была создана. Они называли себя евреями. Людьми Израиля. Отец говорил мне, а ему — его дед… В одной из книг это предание описано подробно… Может быть, это было вообще единственное более или менее логичное предание о том ушедшем времени… Люди Израиля. Их давно нет.
— О чем ты говоришь, старик? — надменно спросил мальчик. — Я Мессия. В моих снах я видел, что должен найти Тору и прочитать ее. И тогда пойму смысл своего явления в мир. Я нашел Тору и прочитал. Я понял смысл. Я пришел спасти мой народ.
У старика начала трястись голова. Это было так жутко, что Доминус даже не решился подойти, помочь, поддержать. Авраам тоже стоял неподвижно, ждал ответа. И начал уже страшиться его, потому что догадывался, каким он будет.
— Творцы, будь вы благословенны, — бормотал Хранитель, — за что вы поступили так с созданиями своими… Творцы, неужели прервали вы связь времен, чтобы наказание стало неотвратимым…
— Я понял, — сказал Авраам потухшим голосом, — я читаю в твоих мыслях то, что ты не решаешься сказать.
Они стояли друг против друга — старый и молодой, — и похоже, разговаривали глазами, Доминус не понимал ни слова в этом диалоге, но чувствовал в нем напряжение, способное уничтожить любого, кто посмеет вмешаться.
Наконец плечи старика опустились, взгляд погас, а мальчишка неожиданно всхлипнул и, подняв со стола книгу, которую он назвал Торой, бросил ее на пол. Доминус сделал шаг, чтобы посмотреть, что же изображено в этой книге, какие значки, а может быть, и картинки, но книга, падая, захлопнулась. Обложка была шершавой на взгляд и, видимо, не очень приятной на ощупь.
— Почему Творцы всегда опаздывают? — сказал старик. Был ли это вопрос или только мысль, не обращенная ни к кому?
Авраам, вероятно, думал о том же, потому что сказал своим ломким детским голосом:
— Когда продумываешь мир на миллионы поколений вперед, разве так уж жалеешь об ошибке в десяток или даже тысячу?
— Но если от этой ошибки меняется судьба мира…
— Судьба народа. Но почему — мира? Мир бесконечен. Народ ушел, и народ пришел. Что он на пути Вселенной?
— Что же теперь будешь делать ты?
— Ты знаешь, — сказал мальчик.
Он повернулся и пошел к выходу. Доминус посторонился, Авраам шел прямо на него, не видя ничего перед собой. Да и как он мог видеть — сквозь слезы?
— Вы меня совсем запутали, — сказал Доминус. — Вы оба. Чем ты довел Авраама до слез, старик, — я никогда не видел, чтобы он плакал. Даже когда упал с дерева — прошлым летом…
— Ему есть о чем плакать, — отозвался Хранитель. — Доминус, об одном прошу тебя… Я не доживу, а ты не забудь… Когда его будут убивать… Помоги, чтобы он не мучился.
Всю дорогу домой Авраам молчал. Доминус сначала приставал с вопросами, но потом отстал, мальчишка всегда был упрям, сам заговорит, если захочет.
Обратный путь казался более легким. Солнце село, сумеречное небо светилось сполохами от горизонта до горизонта, и можно было не бояться темноты. Правда, в песок время от времени падали с высоты стрелы молний, но это была привычная опасность, в пустыне она была не больше, чем в селении. Если Творцы хотят наказать, от них не скроешься.
Под кроной Лоредана мальчишка решил почему-то сделать привал, хотя дом был уже рядом. Доминус не стал спорить, за этот долгий день он понял, что если и есть человек, который точно знает, чего хочет, то это Авраам.
— Что сказал тебе Хранитель на прощание? — неожиданно спросил мальчишка. Доминус вздрогнул.
— Ничего, — ответил он торопливо. — Обычные слова…
— Ты не можешь скрывать мысли, Доминус, — вздохнул Авраам, — и никто не может. Не бойся. Тебе не придется меня спасать. Все кончено. Я опоздал…
Он протянул руку на запад, где совсем недавно опустилось солнце.
— Там, — сказал он, — было море. Море — это место, где много воды, от горизонта до горизонта. И не качай головой, я в своем уме. А здесь жил народ. Здесь… Но — тогда. Они ждали меня. Творец, почему ты привел меня в мир сейчас? Кого наказал ты? Их? Меня? Творец, возьми назад все, что ты дал мне…
Мальчишка опустился на колени, погрузил ладони в песок, бормотал что-то, плакал — надрывно и всхлипывая. Доминусу было страшно, он не знал, что делать. Ему казалось, что за этот день Авраам прожил всю свою жизнь, и сейчас ему не девять лет, а все сто, и плачет он о том, что жил напрасно. Можно приласкать мальчишку, но как успокоить старого мудреца?
