Далия Трускиновская - Феминиум (сборник)
– А ваше собственное мнение, доктор? Какова причина заболевания? – спросил Андрес.
– Я бы сказал, что это последствие тяжелейшего нервного срыва.
– Мне не показалось, что Йорек к подобному склонен. Он производил впечатление чрезвычайно выдержанного человека.
– Вот именно. Все время с момента прибытия в Араукану он находился к окружении, которое было для него чуждо и ненавистно. И он ради пользы дела был вынужден постоянно подавлять эмоции. В какой-то миг психика не выдержала. Так сказал бы я, но…
– Что?
– Если бы не эта волчья мания… Такое впечатление, что все человеческое в нем начисто исчезло. Он ведет себя как настоящий волк – по всем рефлексам. Будь Йорек родом откуда-нибудь из Африки, где вера в оборотней бытует до сих пор, я бы это понял. Но для уроженца старой Европы… непостижимо.
Эрсилье нечего было возразить. Он был одним из немногих, кого допускали к Йореку, и он знал, что насчет «волчьего поведения» тот прав. И это человек, по всем признакам обладавший развитым интеллектом… бедняга. Такого и врагу не пожелаешь.
После госпиталя Андрес направился на виа Оталора, где располагалось столичное управление полиции. Ничего не поделаешь. Там интересовались совсем иными аспектами происшествия, чем у Святой Троицы. Несомненно, имело место покушение на убийство (к счастью, служащий особняка остался жив, хотя до сих пор не мог сказать ничего внятного, у него были повреждены голосовые связки), а донья Исабель и ее спутники были свидетелями. Правда, епископа Нуэва-Вальдивии, сняв первоначальные показания, больше не тревожили, а вот Андреса и прочих вызывали. По понятным причинам, дело сохранялось в строжайшей секретности, как со свидетелей, так и с группы, выезжавшей на место происшествия, взяли подписку о неразглашении, а следствие вел непосредственно коррехидор Арауканы дон Мануэль Сапатеро.
Этот человек, слывший грозой столичной преступности, на первый взгляд производил впечатление типа, привыкшего решать проблемы с помощью рыка и кулаков, но Эрсилья, побеседовав с ним, убедился, что тот – специалист вполне компетентный.
Сейчас он мрачно дымил сигарой у окна в своем кабинете.
– Не успел предупредить, извини, дон Андрес. Дело у нас забрали.
– Куда?
Впрочем, Эрсилья и без того догадывался, каким будет ответ.
– В управление имперской безопасности. Они там будут землю рыть, чтоб узнать, кто свел с ума этого прелата… и нароют… – как и положено полицейскому, Сапатеро никогда не сказал бы доброго слова о конкурирующем ведомстве. – Вполне могут представить козлом отпущения… этого… Карлоса. Якобы от его удара у нунция в башке все и перемкнуло.
– Но Карлос ударил Йорека уже после того, как нунций впал в безумие.
– Ну и что? Зато виновный будет найден, и можно избежать сложностей в отношениях с Ватиканом. А мы, получается, тянем дело. Еще бы! Мы всю неделю проверяли каждого, кто общался с Йореком, а их было немало. Потому что просто так люди с ума не сходят.
– Доктор Тлалок говорит…
– Знаю я, что он говорит. Беседовали. Следов воздействия наркотических веществ в организме пациента не обнаружено. Он даже не курил! – В голосе дона Мануэля слышалось то ли недоумение, то ли презрение. Европейское представление о никотине как о первопричине едва ли не всех бед здесь не приживалось, в Испании Американской большинство взрослых мужчин были заядлыми курильщиками. – А чтобы подвергнуть человека гипнозу, надо с ним хоть какое-то время плотно пообщаться. Хотя, конечно, гипноз – для нашей работы – слишком уж экзотичный прием. Лично я бы предпочел, чтоб это оказался какой-то неизвестный наркотик.
– Но это может быть просто болезнь. Ликантропия.
– Если б тут не несло политическим скандалом, я бы согласился с диагнозом Тлалока. Болезнь. Смена климата, непривычная пища и так далее. Но дело-то и впрямь политическое. Могу понять чиновников из министерства, – с неохотой признал Сапатеро. – И есть в нем что-то нечистое. В прямом смысле. Считай меня суеверным стариком, дон Андрес, но на твоем месте я бы постарался изгнать беса.
– Я пытался. Со всем тщанием. Ничего не получилось.
– Что ж, нунций – еретик, может, на него наш экзорцизм не действует… А вызывать священника старого обряда мы не можем – от секретности ничего не останется.
В словах коррехидора было нечто важное, но что именно – Эрсилья затруднялся определить. Его посетила другая мысль.
– Дон Мануэль! Не могли бы вы дать мне список тех, кто вступал в контакт с Йореком? Я тоже мог бы проверить их… по церковным каналам.
Коррехидор хмыкнул.
– Это конфиденциальная информация… и выдавать ее в любом случае противозаконно. Не говоря уже о том, что мы больше не ведем дело. Но… интересы истины важнее ведомственных интересов… да и Марика о тебе хорошо отзывалась… я дам тебе распечатку.
Эрсилья не сразу сообразил, что речь идет о Марии. Ну да, она ведь раньше работала в полиции. Хотя, возможно, это был лишь предлог, чтоб вставить шпильку имперской безопасности.
У выхода из управления викария поджидала машина доньи Исабель, но там был только Карлос.
– Епископ задерживается на совещании, велела тебя забрать, – сообщил он, когда Эрсилья приоткрыл дверь. А потом добавил: – И это… спасибо.
– За что?
– Если б ты не заорал тогда, он бы мне глотку перервал, как тому бедолаге.
По всему было видно, что Карлосу неловко. Облажаться в такой момент… ну, почти облажаться…
А Эрсилья и сам не знал, почему он заорал. «Нельзя смотреть волку в глаза» – старое убеждение его европейских предков. Бог знает, почему это поверье всплыло в памяти. К тому времени, когда прапрадедушка переселился в метрополию, в Испании Европейской и волков-то не осталось.
– Ладно, – сказал он. – Поехали.
– Флорида, земля святого Понтия, была и остается испанской территорией!
Преподобная Росальба вещала в программе, посвященной спорным территориям. Если на Калифорнию претендовала Россия, то в сторону Флориды поглядывала Федерация Великих равнин. Правда, там пока дальше риторики в прессе дело не заходило. На нее главный столичный канал решил ответить своей риторикой, затеяв «круглый стол» в эфире. Выглядела Росальба Веласкес весьма эффектно – орлиный взор, гордая посадка головы, уверенность в речах – немудрено, что популярность ее растет.
– И это говорит иерарх церкви, – вздохнула донья Исабель. – Ты молодой, скажи – сейчас в школе не сообщают, что Флориду открыл не святой Понтий, а его дед?
– Сейчас вообще стараются избегать термина «открытие». Считается, что это некорректно по отношению к коренному населению.
– Как глупо… выключи эту говорильню.
Они находись в гостиной коттеджа при матриархате. Донья Исабель недавно вернулась с совещания своей фракции при совете епископов, и хотя она не была склонна к проявлению эмоций, Андрес видел, что она не в лучшем состоянии духа.
– Все так плохо? – спросил он.
– Не так. Все гораздо хуже. Разумеется, Ватикан, получив известие о болезни Йорека, требует, чтобы к нему допустили врачей из Европы. И при том состоянии, в каком он находится, нас, разумеется, обвинят в покушении на его жизнь. Но реакция папы и старой Европы – это не худшее, чего следует ожидать.
– А что, по-вашему, худшее?
– Реакция наших сограждан. Йорек и без того был непопулярен. Если о его безумии станет известно, это, безусловно, сочтут карой божьей за высказывания о святой Каталине. При тех настроениях, что нагнетаются ныне фундаменталистами во главе с Росальбой, с одной стороны, и радикальными террористическими группировками – с другой, ни о каком примирении между церквями не сможет быть и речи. Вся предварительная работа в течение многих лет – ламе под хвост.
– Вообще-то, – сказал Андрес, – полиция считает, что покушение на жизнь Йорека действительно имело место. И госбезопасность тоже.
– Имперская безопасность, полагаю, считает так в первую очередь. Это ее обязанность – подозревать всех и вся. Но если они действительно не ошибаются… если Йорек стал жертвой злого умысла, а не просто помешался умом, дело обстоит еще хуже. Мне очень не хотелось бы, чтобы среди последователей церкви Откровения были преступники и провокаторы. Лучше бы следствию и впрямь найти виновных.
– Коррехидор Сапатеро считает, что вину могут свалить на Карлоса.
– Дон Мануэль изволил шутить. Карлос – неподходящая фигура. Вот если бы они могли свалить вину на меня… а что? Я была одной из последних, кто общался с Йореком. Вполне могла подсыпать ему на приеме у министра какой-нибудь неизвестный в Европе яд…
Епископ де Оливейра говорила с сухим сарказмом, но Андрес чувствовал – она, в отличие от коррехидора, не шутит… а если так… подобное обвинение может привести не только к обострению отношению между церквями, но и к расколу в самой церкви Откровения.
При том что у следствия нет ни одной реальной зацепки.
