Марина Дяченко - Пандем
«Да?»
Он не нашёлся, что сказать. Ему почему-то стало неловко.
«Я чем-то тебя обидел, Ким?»
Стены вагона пестрели картинками; Ким разглядывал рекламу средства от простуды: преисполненное здоровья семейство глянцево радовалось круглой, как вынутый глаз, белой таблетке.
«Ким, тебе не стоит заботиться о том, как ты выглядишь в моих глазах. Ты пока не научился мне доверять – но ты никому не доверяешь, кроме, пожалуй, жены, да и она кажется тебе ребёнком, не вполне приспособленным к жизни… Не беспокойся, никто не посягает на твоё право решать и обустраивать, оберегать и организовывать. Ты остаёшься хозяином своей судьбы, мужем своей жены, отцом своего ребёнка, братом своих сестёр, сыном своих родителей… Кстати, вздумай я модифицировать Игорька, как бы ты на это посмотрел?»
Глава седьмая
Первыми пришли родители Кима, чинно уселись рядышком на диван, и Арина повела с ними светскую беседу, в то время как Ким нарезал скальпелем колбасу, ветчину и желтоватый плотный сыр. Светлое лезвие отхватывало ровнёхонькие, прозрачные, идеально правильные ломтики: Ким пребывал в состоянии свирепого сосредоточенного куража. В какой-то момент подумалось с грустью: как перед операцией…
Гости не знали, зачем он их собирает. Никогда прежде маленькая квартира не вмещала всего разнообразия Кимовых и Арининых родственников. Родители, получив приглашение, слегка встревожились; Александра удивилась, Лера насторожилась, а Даша и вовсе норовила отказаться, твердила, что ребёнок будет нервничать, что ему будет неудобно и что они ещё никогда не ходили с Иванкой в гости.
Когда заявилась Александра с семейством, в маленькой квартире стало тесно. Шурку усадили рисовать на кухне, на свободном от приготовлений уголке стола. Алекс отправился курить на балкон, и Киму было бы спокойнее, если бы он оттуда не возвращался. Александра под видом хозяйственной помощи попыталась выведать у брата, какой праздник сегодня справляется; Ким честно пообещал рассказать всё, как только большая семья соберётся за столом. Слегка разочаровавшись, Александра потеряла всякий интерес к нарезанию фруктов, вернулась в комнату и – Ким слышал через неплотно закрытую дверь – принялась рассказывать подробности очередного бульварного скандала. Мама успела дважды сказать «Ну надо же!», а Арина один раз: «Ну и ну!», когда в дверь снова позвонили, и оказалось, что это Аринин брат Костя с женой Дашей, а также хнычущим младенцем в рюкзачке.
– Здесь столько народу, – обречённо сказала Даша уже в прихожей. – Я говорила. Иванка не заснёт.
– Уложим её на кухне, – предложил беззаботный Костя. – И пусть дрыхнет.
Иванка очень кстати разревелась; Даша судорожно принялась высвобождать её из Костиного рюкзачка, но запуталась в ремешках и сломала ноготь о защёлку. Костя добродушно потряхивал дочкой, и с каждым потряхиванием та ревела всё пронзительнее; Ким отодвинул Дашу, которая сама готовилась заплакать, взял племянницу на руки и показал ей подвеску на люстре – красного с золотом танцора, которого Арина вылепила в позапрошлом году. В руках у танцора позванивали медные колокольчики; Иванка успокоилась и пожелала схватить игрушку. Люстра закачалась, Кимова мама испуганно вскрикнула, дверь балкона открылась, пропуская пропахшего дымом Алекса, и Даша что есть сил закричала из прихожей:
– Закройте балкон! Ребёнок недавно болел!
Последней пришла Лерка – с работы, с занятий, и сразу попросила дать чего-нибудь погрызть, хотя бы яблоко.
Разумеется, было тесно. Разумеется, пришлось принести табуретки из кухни; рассаживая гостей, Ким прислушивался к тишине внутри себя, к странной тишине, которую не могли нарушить ни шум отодвигаемых стульев, ни голоса, ни смех, ни звон посуды – весь этот привычный каждодневный фон, милый и скучный, обыкновенный до последней нотки, голос жизни, которая, возможно, существует последние секунды перед тем, как навсегда измениться.
Почти все они что-то предчувствовали. Мама беспокоилась о Киме: ей справедливо казалось, что собрание родственников под одной небольшой крышей может означать не только радость, но и Большое Решение, а все крупные и неожиданные решения редко бывают такими уж весёлыми. Папа относился к делу проще: по его намёкам Ким понял, что тот ждёт известия о двойне (а если повезёт, и тройне), которую обнаружили в Аринином животе при помощи ультразвука. Александра, в отличие от прочих, была прекрасно осведомлена о странных событиях, заполонивших новостные ленты, о расцвете науки шарлатании, об увольнениях врачей, о провидцах, которые, конечно же, предсказали нынешнюю волну исцелений ещё позапрошлой осенью (а кое-кто и десять лет назад); зная всё это, Александра напряжённо ждала, когда Ким объяснится. И Лерка тоже нервничала – судя по её лицу, она ожидала услышать от Кима, что его призывают в армию, или что он уезжает на край света, или что он неизлечимо болен. Даша занималась только ребёнком и больше ничем; Алекс, обладавший феноменальным нюхом, поглядывал на Кима недоверчиво и мрачно: вряд ли его так уж заботила Кимова судьба, однако он полагал, и небезосновательно, что припасённая Кимом новость может коснуться и его. Костя был голоден и желал поскорее выпить, Арина, несколько растерявшаяся от такого нашествия родственников, разыскивала штопор, лежавший прямо перед ней на скатерти, а Шурка болтал ногами и складывал кораблики из салфеток.
После обычной в таких случаях толкотни и обустройства все наконец уселись за стол, плечом к плечу и колено к колену. Арина помещалась во главе стола, по правую руку от неё сидели Александра, Шурка и родители Кима, по левую – Лерка, Алекс, Костя и Даша (Иванку посадили напротив Арины в высоком детском стульчике, вот уже несколько месяцев хранившемся у Кима в кладовке). Ким оказался сидящим почти в дверном проёме.
– За что мы будем пить, Кимка? – небрежно спросила Арина.
Ему хотелось её успокоить, но он не мог.
– Всему своё время… Давай поедим, отдохнём… расслабимся…
Лерка помрачнела. В словах Кима она увидела скрытое подтверждение наихудших своих ожиданий. Желая подбодрить жену и сестру, Ким встал, держа перед собой наполненный бокал:
– Давайте выпьем… за нас, за всех, за детей… в том числе будущих… потому что с нами, и с детьми, всё будет очень хорошо. Гораздо лучше, чем было.
Его тост повлёк за собой полное молчание. Даже Костя, успевший уже набить рот колбасой, даже Даша, самозабвенно кормившая Иванку морковным пюре, не могли пропустить подтекста, прозвучавшего в Кимовых словах помимо воли оратора. Даже Шурка перестал хлюпать солёным помидором и удивлённо воззрился на дядюшку.
– Кимка, – сказала мама, разрушая наконец вязкую тишину. – Что-то случилось? Ты бы сказал сразу, всё-таки…
Он засмеялся:
– Что ты, всё в порядке… То, что случилось – оно… это скорее замечательно, чем плохо…
– Правда? – прищурившись, поинтересовалась Александра. – Тогда введи нас в курс, а мы уж сами оценим, насколько это, гм, замечательно.
– Ты здоров? – отрывисто спросила Лерка.
Ким допил свой бокал. Поставил его на стол:
– Я здоров. И все мои пациенты выздоровели. И никто из вас не болел в последнюю неделю… Даже Иванка, – он поглядел на племянницу, чьи щёки округлились, подпираемые изнутри морковным пюре, – выздоровела моментально, и никто не понял, почему…
– А у меня зуб перестал болеть, – радостно сказал Шурка. – Я всё боялся к врачу идти. А он сам перестал. Во как!
– Это какие-такие целители нас пожалели? – негромко спросила Александра, аккуратно поддевая вилкой упругий огурец цвета хаки. – И при чём здесь ты, Кимыч, ты ведь врач у нас, в чудеса не веришь?
– Я больше не врач, – сказал Ким, снова наливая себе вина.
Папа едва не поперхнулся бутербродом. Мама всплеснула руками, и на лице у неё было написано: ну, что я говорила?!
– В мире больше нет врачей, – сказал Ким в новой тишине, на этот раз не вязкой, но звонкой, как стекло. – Потому что нет больных. Некого лечить. Все выздоровели… А кроме того, если вы заметили, во всём мире приостановились войны. За последний месяц не было ничего… такого… никто не взрывал, ничто не обрушивалось, ни террактов, ни наводнений…
– Класс, – сказал восхищённый Шурка.
– Та-ак, – протянула Александра.
– Я что-то такое слышал по ящику, – важно сообщил Костя.
Иванке наконец-то надоело пюре, и она заголосила, отворачивая перемазанную мордочку от неумолимой мельхиоровой ложки.
– Где соска? – засуетилась Даша. – Тут же только что на чистом блюдечке лежала пустышка… Где?
– Я не сумасшедший и не истерик, – Ким улыбнулся Арине. – Собственно, я хотел, чтобы мы собрались сегодня все вместе… И давайте выпьем за будущее, которое обязательно наступит, но вовсе необязательно будет таким, как нам сейчас представляется. Гораздо скорее, чем мы думаем… И совсем по-другому…
