Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

— Видели, видели, как ты к дуплу на Янтаре примеривался.

— Вот сходи туда и посмотри, это у тебя сзади дупло, такое раздупленное, что не только нычка, а и все дерево влезет.

— Гы…

— Вот сиди и гыкай.

— Смех смехом, мужики, а пока все не прояснится, не уляжется — одним по Зоне шататься, конечно, не того…

Прошел год с того времени, как я едва не умер от воспаления легких на Кордоне. Кое-как удалось справиться с накатившей болезнью, потом еще с месяц приходил в себя. Думаю, теперь на моих легких двумя-тремя рубцами стало больше.

Иногда я размышляю над этими рубцами. Мне так сказал один знакомый здешний хирург: бронхит или воспаление оставляют следы на легких. Вот бы на них взглянуть, на эти следы. Как они выглядят, что из себя вообще представляют… Простые это пятна или настоящие рубцы, которые можно потрогать руками, провести по ним пальцами, потеребить отвердевшие края… Или это всего-навсего прожилки, которые и увидеть-то непросто. Во всяком случае, я бы потрогал их.

Однажды мне даже приснилось, что я сделал себе операцию. Разрезал перед зеркалом грудь, раздвинул кожу, мясо. Там были ребра. А еще под ребрами часто-часто двигался бордовый сгусток — сердце. Серые губчатые мешки с розовыми прожилками — это и были мои легкие. Я аккуратно продел ножом ребра и вытащил их из грудины. Почти все вытащил. Теперь ничего не мешало мне любоваться моими легкими. Три шрама с отвердевшими краями двигались в такт дыханию.

Я потрогал их пальцем. Было совсем не больно, только щекотно где-то внутри, так щекотно, что сильно захотелось кашлять. Я закашлял, легкие задрожали, как холодец, что-то захрипело в них.

Надо было закрывать грудь обратно, а то пыли напустится внутрь, потом чесаться будет. Да и вообще — грязно. Потом снова вскрывай клетку, очищай, соскабливай ножом эту грязь с внутренней стороны шкуры — мороки не оберешься.

Я аккуратно вставил сложенные на газету ребра, они ровнехонько вошли в пазы, а потом запахнул кожу, разгладил.

Тьфу, сон! Если долго о чем-то думать, то оно непременно приснится. Только теперь ведь знаю заранее, что буду вскрывать груди. Чтобы посмотреть на шрамы и рубцы у других. Черт, и зачем мне эти хлопоты. Тело вспарывать очень трудно. Жир желтый вылезает, кровь течет, шкура неохотно так отслаивается, раздвигается потихоньку. Пока доберешься до нужного органа, посмотришь, как он выглядит, прикинешь, как работает… Не всегда понятно бывает с первого раза, что именно за хрень у тебя в руке, тогда приходится потрошить новое тело. Это же в учебниках написано и разрисовано так, что и дедсадовец поймет, а сунь-ка этого дедсадовца перед настоящим, еще теплым человеческим телом — так наверняка печень с почками перепутает. Или вообще сблюет.

Не прошло, впрочем, и месяца, как удалось рассмотреть легкие во всех подробностях. Молодые, сильные, непрокуренные. Я долго возился с их извлечением, мешали ребра, которые, естественно, как во сне, не вытащить и не вставить. Пришлось ломать, прямо руками. Потом еще сердце накровило, натекло во все складки, полости. Перевернул тело на живот, чтобы стекло.

Но легкие все-таки вытащить удалось. На трубках к горлу они крепятся. Как же все в человеке плотно и компактно прижато, пустот очень мало. Так и в горле: перерезал вроде бы артерию, а там же и горловая трубка эта находится. Трахея, что ли… или как там ее. Но интересно было вытащить и подышать через нее. Еще час назад по ней поступал воздух совсем в другой организм, все было так надежно и крепко запрятано, чтобы ничего не провисло, не вывалилось. А вот теперь я через нее дышу. Интересно, необычные ощущения…

Но вот и сами легкие. Два серых мешка, облитых кровью. Так ничего, пухлые, а как прикоснешься — сначала вмятинка небольшая образуется, а потом и вовсе — быстро так — сдуваются. Конечно: воздуха-то в них больше нет. И шрамов или рубцов не было. То ли владелец их не переболел ни бронхитом, ни воспалением, то ли их и правда не видно. Или совсем нет.

Я повесил легкие на ветку и смотрел, как стекает кровь и еще какая-то слизь. Натекло порядочную лужу, внутри которой отражались верхушки деревьев. И небо. Красное небо. Совсем, как перед Выбросом.

Наверное, никогда не забуду свой первый Выброс. Он застал меня на каком-то болоте, почти сразу после выздоровления. Я еще чувствовал легкую слабость, нужны были витамины, да только где ж их взять, в такой заднице? Тогда решил, что надо бы раздобыть свежей крови. Где, как не в ней все нужные вещества содержатся. В старину больным давали пить кровь домашних животных с молоком. Молока же здесь не достать и подавно, так что придется обойтись только кровью.

Выбрал молодого, краснорожего детину: уж у него кровищи не занимать. Напросился с ним на поход: дескать, пусть покажет здешние места, а на хабар я не претендую. Тот согласился, ничего не заподозрил, конечно. Вышли на какие-то болота; место хорошее, глухое. Аномалий не очень много, но детина сказал, что, если углубляться, то их станет больше, а еще будто бы в этих местах бродит дозор какого-то Ясного неба, потому можно ходить посвободнее и особенно не опасаться бандитов. Это, впрочем, насторожило вначале, но, пробыв в тех местах часа два, никаких дозоров не встретили. Если за два часа не повстречали, скорее всего, и еще часа два никого не увидим — решил я и начал действовать.

Пришлось приложиться два раза, только тогда он свалился, крепкий оказался. Но не умер. Мне того и надо было: пить мертвую кровь я бы побрезговал. Раздел его до пояса и подвесил на дереве головой вниз. Сделал аккуратный надрез на шейной артерии. Венозная кровь бедная, уже отработанная, а вот из артерии — в самый раз. Надрез был не большим, чтобы фонтаном не хлестало, но фляжка наполнилась практически полностью, когда он очнулся. Увидел, что из него течет, и завизжал, задергался. Напрасно я уговаривал его помолчать. Он только и повторял:

— Сними меня, сними меня.

Во фляжку теперь ничего не попадало, только мимо.

Пришлось оглушить дубинкой. Да он бы и ослаб сам, просто шума много поднял.

Кровь была густой, соленой и приятно попахивала парным молоком. Только вот густела быстро. Фляжку я допивал уже почти киселем.

По поводу избавления от трупа долго мудрить не стал: привязал к ногам камень — да и в топь. Только булькнуло пару раз. Я еще немного постоял, удостоверился, что мертвец не всплыл, и двинулся в обратный путь.

И именно тогда меня едва не накрыл Выброс. Потом рассказывали, что он случился на целые сутки раньше прогнозируемого. То ли неверно сведения из штаба расшифровали, то ли еще что-то. Многих накрыло, кого не успели предупредить. Мне же просто повезло.

Когда загудела земля, я подумал, что откуда-то движется колонна вездеходов. Но прошло несколько минут, никаких машин не показалось, зато гул усилился, почва начала дрожать, иногда из-под земли будто кувалдой били. Уж землетрясения в этих краях я точно застать не чаял. Бояться на открытой местности было нечего, поэтому я просто присел и решил переждать толчки. Но по-настоящему страшно стало, когда поднялся сильный ветер, небо вдруг стало окрашиваться желтым, а с севера — словно красный туман натягивался. Это точно было не землетрясение. Что делать, я не знал, но страх и инстинкт погнали вперед. Наверное, так мечется под вертолетом зверь, обреченный на пулю охотника. Он слышит рев, ураган, поднимающийся от винтов, чувствует смерть, не знает, откуда ждать ее. И только бешено несется по кочкам, ломая ноги.

Только тогда я не думал ни о вертолетах, ни о зверях, просто бежал и бежал. А небо с каждой секундой наливалось кровавым, даже редкий снег, недавно выпавший, — был теперь розовым.

Мне улыбнулась удача: наткнулся на какой-то вросший в землю вагончик. Выбора не было. Тогда я еще не знал ни о каком пси-излучении, а вообразил себе, будто это ядерный взрыв, что лучшего укрытия от радиации в окрестностях все равно не сыскать. Вбежал в вагончик, вжался в обледеневший пол и покорно замер, ожидая мучительной смерти.

Гул тем временем перерос в рев, вагончик встряхивало, скрипели и трещали гнилые перегородки; ураган снаружи рассвирипел и казалось, что вот-вот подхватит и грохнет о землю мое ненадежное убежище. Я приоткрыл глаза и увидел, как стены, пол — все приобрело красный оттенок. Случайно взглянул в окно. Там виднелся какой-то багровый лоскут, не понятно, чего.

И вдруг понял: это же небо. Оно будто вздулось, набрякло черными сгустками, а свободные от туч места сделались кроваво-красными. Я подумал, что это конец. Что творится в этой треклятой Зоне? Отчего вдруг краснеет небо и чернеют облака, трясется земля и зверствует ураган… Крепко зажмурился и всем телом вжался в пол; перед глазами зияла щель — как бы я хотел сейчас сделаться маленьким насекомым, чтобы забиться в нее, спрятаться глубоко-глубоко, заползти под доски, укрыться камешками… И никто-никто не достанет меня оттуда.