Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
– Хорошо, я передам.
– По-моему, мы уже обсудили все, что только возможно. А вот они, – Бодун показал на Васю, – еще нет. Два часа сидеть с одним и тем же выражением лица – это абсолютный рекорд!
Мне вдруг стукнула в голову мысль, и я сказал:
– Кажется, я догадываюсь, чем Вася там занимается!
– Чем же? – Бодун ехидно усмехнулся. – Мне просто по-человечески интересно, о чем можно трепаться два часа в таких дискомфортных условиях?
– Сначала, вероятно, Гиря формировал политику и грузил Васю указаниями. Но на это ушло всего минут десять. А после они вдвоем занялись изучением свойств виртуальной среды. Я просто ручаюсь, что это так. Не мог Василий упустить такую возможность, и он ее не упустил! Он ведь догадывается, что это последняя возможность такого рода. А Гире тоже интересно, что он может предпринимать в своей среде.
– Та-ак! – протянул Бодун. – И что теперь делать? Сколько это может продлиться?
– Да сколько угодно! У вас есть средство прекратить это безобразие?
– Ну.., есть. Но… Неудобно как-то. Как-то это неприлично… Я предлагаю, если нет возражений, ударить по кофейку. Как предложение?
– Если вы располагаете временем.
– Теперь я им располагаю. После нашей встречи уже больше нет необходимости бегать рысью по коридорам. Тем более, что там сейчас ревизор… Кстати, устроим розыгрыш! Мы будем пить кофе прямо здесь, а когда Василий к нам вернется, он не сразу придет в себя. Мы подсунем ему кофе, поинтересуемся, почему он так скоро вернулся, и не выпер ли его Гиря. Кофе будет дымиться – это действует психологически в том плане, что вот, все только что.., еще кофе даже остыть не успел!.. Одно мгновение!
Бодун необычайно воодушевился и исчез на кухне. Через пять минут он появился, неся в двух руках одновременно три чашки и ложки, горячий двухлитровый кофейник, сахарницу и пакет с какими-то кнедликами. Кое-как водрузив все это на стол, он попрыгал, дуя на пальцы, потом мгновенно разлил кофе по чашкам, сунул одну мне, другую поставил себе, на ходу сунул кнедлик в рот и упал на стул. После этого он чинно взял чашку, кивком головы предложил мне сделать то же самое, и покосился на Васю. Вася, как и два часа назад, продолжал сидеть с чопорным лицом.
– Интересно, если ему горячий кофе вылить на штаны, он очнется? – спросил я.
– Да, как только там сообразит, что у него здесь проблемы. – ответил Бодун. – Он ведь там осознает свое положение.
– А если присоски сдернуть?
– Тоже очнется, но не сразу. Вообще, это не стоит делать. Мгновенный обрыв каких-то сложных связей в мозгу – человек на время дуреет, может даже сознание потерять… Пусть их резвятся!
– Тогда продолжим. У меня ряд вопросов. Как соотносится темп хода времени здесь и там?
– В виртуальной среде такой же, как здесь. Вернее, он определяется мозговыми ритмами. Сейчас ваш коллега в покое, темп немного замедлен по сравнению с нормальным.
– А виртуальный Гиря подстраивается?
– Сказать по правде, не знаю. Все это как-то смутно… Я ведь уже говорил, что, возможно, Гиря существует как некий образ в мозгу Василия.
– Но ведь он же мыслит! Я имею в виду Гирю.
Бодун пожал плечами.
– Не знаю, кто там мыслит. Возможно Василий и мыслит за обоих.
– Но тогда кто такой этот Гиря? Может быть в мозгу Василия, Гиря мыслит иначе, чем в своем собственном? Это для меня существенно.
– Очень может быть. Но что вы от меня хотите? Я не специалист по части мышления в чужом мозгу. Был только один специалист – Калуца. Больше Асеев к этим ящикам никого не подпустил. И мотивировал тем что имеет вполне определенные указания от тех, кто эти ящики здесь оставил. Где он взял свои указания – не знаю. Возможно, на складе ящиков, там, в Тибете, он нашел иструкции.
– Угу… На языке племени хурду, – буркнул я. – На что я, собственно, намекаю. Будь в распоряжении земной цивилизации хотя бы один такой ящик с камешком, настроенный на кого-либо, мы могли бы многое узнать о свойствах мышления и… всяком таком, подобном. Чисто феноменологически, даже не распотрошив ящик.
– Да поймите же, я не уполномочен сейчас обсуждать такие вопросы, – с болью в голосе сказал Бодун. – А что касается Асеева – это базальт! Он упертый, как баран. Но вот что я думаю. Феноменологически ящики изучал Калуца. И это был как раз тот человек, который их и должен был изучать. Я думаю, он его изучил. Должны остаться материалы и отчеты. Где они? Не знаю. Но они где-то есть. Возможно, сейчас они у Асеева. Если нет, то когда мы стартуем, они так или иначе всплывут. Асеев сделает все чтобы старт состоялся. Но он отнюдь не враг всего прогрессивного человечества. С другой стороны, мне ясно одно: живой материальный ящик он прогрессивному человечеству вряд ли оставит. Видимо, убежден, что человечество, в целом, еще недостаточно прогрессивно. Да и я склоняюсь к этому мнению. А вот материалы Калуцы – вполне допускаю…
– Вы можете обещать, что если материалы Калуци у Асеева, они будут переданы нам?
– Сделаю все от меня зависящее, но гарантировать не могу. Возможно, смогу сделать больше, но, опять таки…
Бодун бросил косой взгляд на Васю, потом вскочил, мгновенно налил чашку кофе, сунул ему под нос, потом долил себе и мне, и упал на место. Вася медленно приходил в себя, таращась по сторонам.
– Что так скоро? – поинтересовался Бодун участливо. – Выпер тебя Гиря, не иначе.
– В каком смысле? – Вася непонимающе поморгал.
– Ну, как же… Сеанс длился пять минут. Я только кофе сварил – даже остыть не успел. Просто смех, а не виртуальное общение.
– Не может бы… – Вася поперхнулся и закашлялся. – Мы там… Впрочем, действительно, перебросились парой слов. Вздорный старикан, сразу начал брюзжать и выгнал с треском, – продолжил он вальяжно. Потом изящно взял свой кофе, не менее изящно отхлебнул, проглотил, прокашлялся и бросил на меня косой взгляд.
Бодун сидел и улыбался в пустую чашку. Наконец произнес:
– Ото так копають мак!
– Обманывать, Вася, нехорошо! – назидательно изрек я. – Мы уже два часа ждем – все жданки съели. Колись, чем вы там с Гирей занимались? Реальность изучали?
– Ну, допустим, – Вася тоже уткнулся носом в чашку и пробормотал: – Отчего бы ее и не изучить, если есть возможность.
– А я тебе, между прочим, таких указаний не давал.
– А там ты, между прочим, мне не указ. Там Гиря есть.
– Послушай, но ведь надо же соблюдать хотя бы элементарные меры безопасности! А если это воображаемый Гиря? Он, в твоем воображении, подстроился под тебя, и, пожалуйста, ты получаешь свои же собственные указания. Но ведь это нонсенс, если не сказать хуже…
– Вот оно, прогрессивное человечество, – заключил Бодун. – Дай такому ящик – и добра не жди! Сегодня обнюхает, завтра распотрошит, а через неделю начнет их штамповать, как пуговицы. Все схватят по ящику, нацепят присоски, застынут, как деревяшки, и удалятся в воображаемые миры. А результат – человечество вымрет от истощения и половой неудовлетворенности…
Глава 22
На следующий день, прямо с утра, я приступил к решению вспомогательной задачи. Я начал усаживать Васю писать объяснительную записку по факту его безобразного поведения в виртуальной реальности. Предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, взял подписку о невыезде и подписку о неразглашении. Еще строго предупредил, что если он будет трепаться о нашем визите кому попало, я ему покажу то место, где раки зимуют, и заставлю их ловить голым ртом, не выпуская на поверхность (разумеется, Васю, а не раков). Вася заверил, что он будет нем, как черная дыра в новолуние, чем несколько сбил с меня спесь. Вероятно, я совершенно напрасно вообразил, что лингвистика – простая наука.
На все препирательства ушел час, но Васю я таки умял на писанину. Наставив его стези, я взялся за решение основной задачи. Я понимал, что информация, полученная нами, такого сорта, что ее нельзя вываливать на неподготовленных людей. Поэтому я решил найти Гирю и, минуя все промежуточные инстанции, доложить о результатах встречи непосредственно ему. Это решение стало роковым. Я безуспешно проискал Гирю два дня, ибо, как сказал однажды Валерий Алексеевич, был "юношей, упорным в своих намерениях". В ночное время Гиря отсутствовал везде. Где он пребывает в дневное время, не знал никто, включая Сюняева. На запросы по домашнему коду никто не отвечал.
Я позвонил Сомову. Он сказал, что в первый день, ближе к вечеру, Гиря заскакивал ненадолго, высосал из него информацию о том, что никаких новых данных по комете пока нет, кроме того, что она, безусловно, существует, велел форсировать получение таковых, и исчез.
Я связался с Карпентером. Эндрю Джонович сказал, что Гиря ему звонил и интересовался местонахождением Асеева. Узнав, что Асеев по-прежнему не обнаружен, он страшно обиделся, сказал, что разочаровался в жизни, что примет схиму и что-то там еще очень неприятное, чего он, Эндрю Джонович, не понимает, поскольку не знает русских традиций. После всего этого Гиря сказал, что Асеева можно больше не искать, поскольку он, вероятнее всего, засел где-то в поясе астероидов и носа больше не высунет. Дав указание не спускать глаз с Бодуна, но во всем ему потакать, Гиря отключился, и больше на связь не выходил.
