Бесконечность в кубе - Николай Александрович Игнатов
За столом уже собрались почти все; отец – во главе, его место рядом с маминым, справа от него брат, Олег, почему-то лысый и тоже в очках (очень непривычно выглядит), а дальше, как обычно куча родственников, друзей и знакомых, большую часть которых я и не имел никогда желания знать.
Шум, приветствия, болтовня, поздравления, теснота, подарки, тосты. Кто-то открывает шампанское и пробка, вылетев пулей из бутылки, попадает в люстру. Свет гаснет и мне ничего не остается, как перевести и сосредоточить взгляд на другой точке.
Мама плачет, сидя за столом и обхватив голову руками. На столе лежат какие-то бумаги. Я вижу её сзади, из дверного проёма. В комнате грязно, скверно пахнет и вообще какой-то полумрак – под потолком одиноко и печально висит на проводе лампочка. Я с трудом узнаю нашу квартиру (какой контраст с предыдущими хоромами, где был юбилей!); с грустью осознаю, что этот её вариант неизмеримо хуже реального. Всюду на полу лежат какие-то шмотки, обои на стенах загажены и оборваны. А где мебель? Где шкаф, где холодильник, где всё, чёрт возьми!? Лампочка вдруг на секунду тускнеет, обнажая безразличную тьму, кажущуюся здесь истинной хозяйкой.
Я молча подхожу к матери и кладу ей руку на плечо. Она вздрагивает, поворачивает ко мне заплаканное, морщинистое и изможденное лицо и, тут же вскочив со стула, бросается обнимать меня.
«Дениска! Живой! Живой! Слава тебе Госп… Да родненький ты мой! Ой, сыноок…»
Её бьёт озноб, она вся вдруг обмякла и повисла на моих руках. Почти невесомая, до того худая…
Я дал ей воды, мы присели за стол и мама, немного успокоившись кивнула на лежавшие на столе письма:
«Олега… убили. Похоронка».
Её глаза вновь силятся заплакать, но слёз уже нет, она берёт себя в руки и продолжает: «Сначала отца, теперь вон, Олежку… Гады! Убили! Хорошо хоть ты живой, Дениска!». И снова она упирается в моё плечо, и снова судороги пробирают её изможденное тело.
Меня просто рвёт от этой ситуации, рвёт от того, что я ни черта не понимаю – какие похоронки, кто убил Олега, отца?! Аааа! Что происходит?! Война что-ли идёт?!
«Ну конечно война, Дениска, – вдруг перестав рыдать, тихим голосом говорит мама и поднимает на меня строгий взгляд, – А посмотри-ка на потолок!»
Я не хотел смотреть. Честно. Делал все, чтоб не посмотреть, но то моё тело мне не подчинялось. На потолке висела проклятая тёмно-синяя воронка, в которой весело запрыгали буквы: «Ну что, дубина, дошло или жвалами всё разжёвывать надо?»
Мне показалось, что я закричал.
Но на самом деле, кроме оглушительной тишины ничего кругом не было. Мерзкий тараканище, во всё зеркало размером, молча глядел на меня и вертел что-то с огромной скоростью в двух верхних конечностях. Несколько секунд я молча испытывал отвращение к этому визави, затем гадкая тараканья башка легонько кивнула вверх.
В иссиня-чёрном круговороте повыскакивали буквы:
«Всё ясно, Дениска, придётся разжёвывать. Какие ж вы все все-таки… ну да ладно. Сущее возникает и самоопределяется с вероятностью 50%. Так, если Вселенная возникает в одной из бесконечных вероятностей, то в следующей ей уже не возникнуть. Понял?»
Я, само собой, не понял.
Буквы перестали появляться в чёрном бублике и мне пришлось снова опустить взгляд к мерзкой роже… Но в зеркале теперь рожи не оказалось. Мама была вся в белом. Какое-то модное вечернее платье, белые жемчуга на серьгах; она сидела вполоборота за столиком в каком-то ресторане, в её руке дымил мундштук.
– Сынок, не слушай этого зануду. Сущее, вселенная, вероятности самоопределения, это всё пустословие.
– Ты – ненастоящая? – прервал её я
– Конечно нет, Диня, – она сильно затянулась и выпустила дым. – Я, как и все остальное сейчас – плод твоего больного воображения. Однако, как уже было сказано, это только внешняя сторона медали. Ладно, давай уже к делу. Я тебе быстренько сейчас всё раскидаю, а то твой трип скоро кончится и мы опять не успеем.
– Валяй… Опять? Ты сказала «опять»?
– Проехали. Слушай внимательно и не перебивай. Смотри, зеркало показало тебе суть бесконечности. В беспредельном пространстве не может быть ничего ограниченного, предельного, потому и количеству самих Вселенных нет числа, а у самих этих вселенных – нет размера. Ты про параллельные измерения слышал поди?
– Ну да, в фильмах видел.
– Ага. Так вот, сравнение конечно очень приблизительное, но суть уловить можно. Ты увидел себя, ну и меня тоже, в трёх разных мирах: это был тот же ты, но немного другой, та же я, но тоже чуть другая, да и весь мир там такой же, но чуть-чуть не такой.
– Подожди, ма…, постойте. Голова кругом идёт от всей этой лажи. И в глазах, кстати, темнеет…
– О, нам надо спешить! Твой глюк заканчивается, скоро ты выпадешь из вневременной локации.
– Так давай…те уже поскорее.
– Не вопрос. Все так называемые «параллельные миры» отделены друг от друга бесконечным расстоянием, поэтому для обычного физического понимания ни один из них не досягаем для другого. Однако, при большом желании, это расстояние можно рассмотреть как бесконечно малое, и тогда получится, что вся эта бесконечность миров слеплена в один безразмерный ком.
– Не понимаю, – держась за голову обеими руками, сказал я, мне правда становилось очень дурно, – не понимаю, к чему ты всё это ведёшь?!
Тараканище полностью вытеснил маму из зеркала, теперь на ее же месте, в ее же платье он изящно дымил тонкой сигаретой в мундштуке.
– Чего тут непонятного, я хочу показать тебе, как найти твою мать, как оказаться в том мире, где и ты и она живы, и даже счастливы. Или не хочешь?
– Очень хочу, мерзкая тварь. Даже готов обнять тебя, если не врёшь.
– Это лишнее. Видишь кубик?
Я присмотрелся и вновь увидел, как таракан что-то быстро вертит в средних двух лапах; было похоже на то, как если бы он с невероятной скоростью собирал кубик Рубика.
– Вижу, уродец, вижу. Не могу, глаза слипаются, сейчас усну.
– Осталось немного, потерпи, сынок. Представь, что в этом кубе бесчестное количество граней. Пусть тогда его и кубом назвать нельзя, но так нам будет удобнее, мы же не зануды-отличники геометрии, наш кругозор шире, да? Я выбрал именно куб для примера, потому как ты очень любил играться с кубиком Рубика в детстве
