Великая кошачья революция - Андрей Анатольевич Горбунов
Пушок вздохнул. Искомых тридцати граммов мышатины в ближайшее время не предвиделось. Но у него было кое-что другое.
– Я дам вам гораздо больше, чем тридцать серых граммов, – продолжил изъясняться на палеокошачьем экс-вожак. – Я научу вас разговаривать по-мургипетски! И тогда все мургиптяне будут выстраиваться в очереди размером с Красную землю, чтобы вы их обслужили. Ну так как? По лапам?
У всего вислоухого общества заблестели глаза. Коты хором выдохнули: «МЯ!»
– Но за то, что я научу вас разговаривать, у меня будет к вам еще одна просьба, – решил взять по максимуму Пушок. – Вы же понимаете, что зонтик несоизмерим с моей услугой. Моя просьба совсем пустячная. Плохие коты выселили меня сюда. И раз уж мне теперь жить в Красной земле, постройте здесь дом. Просторный дворец. Чтобы и потолки были высокие, и комнат побольше. А еще выройте колодец, чтобы вода у меня всегда была.
Вислоухие радостно начали простукивать землю. Солнце к тому времени уже скрылось, так что работа шла завидными темпами. После того как все замеры были сделаны, в ход пошли кирки и молотки. Корширские варвары прямо из каменной почвы принялись выцарапывать валуны для будущей постройки. Глядя на то, как вислоухие строители с головой уходят в работу и под землю, Пушок начал зевать. Кот, как мог, старался справиться с дремотой, ведь все-таки как-то некрасиво получается: ему строят дом, а он не то что не принимает самого деятельного участия в работе, так еще и храпит под боком. Но против природы не попрешь, и к тому времени, как вислоухие стали закладывать фундамент, Пушок, свернувшись калачиком, видел девятый сон.
Проснулся беляк, когда солнце уже было в зените. Каменная земля нагрелась до своих рекордных температур. Но ссыльного кота ужаснула вовсе не дикая жара. Пушок, чуть не плача, смотрел на сооружение, которое должно было стать дворцом. Вместо обещанного произведения архитектурного искусства перед Пушком стояла какая-то страшная треугольная громада.
– Это что за мля? – зашипел беляк.
– Стройматериалки мало оказалась, – принялся оправдываться на палеокошачьем главный вислоухий, показывая на каменистую почву, вдоль и поперек испещренную окопами, ямами и кратерами. – Больше не смочь нарыть камня. Но ведь и так красота большой.
Пушок гневно зыркал глазами. Но сделать ничего не мог – не злить же целую толпу вислоухих варваров. «Все-таки это какой-никакой, а дом. Собственный», – убедил себя беляк. Окончательно смирившись с кривыми очертаниями жилища, он повел строителей внутрь, чтобы в тенечке преподать им пару уроков современного языка.
К закату вислоухие уже вовсю галдели на новом наречии.
– Я все понять! Я говорю разговоры. Мы все теперь умный кошки! – от переизбытка чувств прораб обнял Пушка. Увы, ужасный корширский акцент так никуда и не делся. – Теперь мы пойти в Мургипр и заполонить их сферу обслуживания своей услугой!
– Рад помочь, – кивнул Пушок и, хитро прищурившись, продолжил: – Запомните: когда придете в Мургипет, не говорите местным жителям, что всегда были добрыми и работящими. Пусть они думают, что кровожадные вислоухие варвары из Корширской провинции исправились. Тогда мургиптяне будут давать вам работу не только из практических соображений, но и от страха. И непременно добавляйте, что вас в одиночку перевоспитал Пушок.
9
Расчет хитрого кота оказался верен. Наивные вислоухие раструбили по всему Мургипту о том, что Пушок отговорил монструозных варваров нападать на миролюбивую цивилизацию. Да что там отговорил. Перевоспитал и научил работать! Изнуренные непосильным трудом мургиптяне не могли нарадоваться: за тридцать граммов мышатины вислоухие готовы были вспахать весь огород, а построить новый дом (смешно сказать) – за пять кило все той же мышатины. И это не говоря о шаурме из тушкана и дивных тапочках, мода на которые моментально распространилась на весь Верхний Мургипет.
Местные жители хоть и не простили страшное преступление Пушка, но потихоньку уже начали вести разговоры о возвращении злодея номер один из красной ссылки. И с каждым днем эти настроения, подпитываемые постоянными рассказами вислоухих, становились все сильнее. В какой-то момент особо прогрессивные мургиптяне даже стали высказывать крамольную мысль: «Имхокотус вон сколько лет у власти, а толку ноль. Другое дело – Пушок. Он, конечно, с судимостью, но зато как блестяще решил проблему с варварами. Вот какие коты должны стоять во главе Мургипта…»
Лишь один житель все так же ненавидел изгоя. Живодёрк не находил себе места из-за того, что вислоухих варваров усмирил этот блохастый раб, а не он – Великий изобретатель и Могучий ум современности. Коты на улице уже не кланялись ему. Светоч, каких мало, начал покрываться пылью в тени более актуального Пушка.
Как-то утром Живодёрк отправился во дворец фараона признаваться. Быстренько составленный доклад включал в себя следующие тезисы: «На самом деле это Живодёрк перевоспитал вислоухих, а злодей Пушок наглым образом присвоил себе чужие заслуги. Будучи слишком скромной натурой, изобретатель сначала постеснялся вывести изверга на чистую воду. Но гражданский долг обязывает, поэтому молчать он больше не в силах». Однако чистосердечное признание пшикнуло. Дворец встретил изобретателя страшным ударом: владыка Нижнего и Верхнего Мургипта, покоритель дальних провинций и кошачьих сердец, огненное светило современности, отец и кормилец своего народа, единственный и неповторимый фараон Имхокотус Десятый скончался. Правитель на рассвете вылез из своего кошачьего домика, чтобы понежиться в лучах еще не слишком жаркого солнца. Но для малахольного организма и этого оказалось достаточно. Когда фараон шел по саду, его свалил солнечный удар. Как назло, рядом никого не оказалось. Имхокотус в полуобморочном состоянии пополз под ближайшую пальму, чтобы укрыться от солнца. Увы, по дороге его продуло, и к дереву владыка добрался уже с изрядным насморком. Лежа под пальмой, он начал чихать. Чихи всколыхнули пальмовые листья, и с них в лицо Имхокотуса полилась роса. Отец и кормилец мургипетского народа захлебнулся насмерть.
Живодёрк медленно погружался в ступор. Вся его казавшаяся такой прекрасной и по-хорошему предсказуемой жизнь рушилась на глазах. Кто теперь будет покровительствовать его трудам? Лишь отчаянный крик смог вывести изобретателя из оцепенения. Это кричала Неферпусси.
– Не приближайтесь, паршивцы! Брысь от меня! – вопила она. – Мы с Имхокотей вчера тайно поженились. Поэтому вы должны обращаться со мной по-фараонски.
Кошку со всех сторон обступили коты-жрецы. Вперед выступил самый старый священнослужитель. Когда-то он был черным, как Неферпусси. Но теперь вся его шкура была испещрена благородной сединой.
– Мы знаем, что вы поженились, – спокойно ответил он. – Поэтому мы и пришли за тобой. По мургипетскому закону жена фараона должна покоиться вместе с мужем.
