Леона Райноу - Год последнего орла
Вопли, доносившиеся из приемника, усиливались. Среди них мелькали обрывки фраз, отдельные слова… или, может быть, это мне только чудилось? Я старался не слышать, не обращать на них внимания.
— Они многое скрыли от нас, — сказал шеф с ледяным спокойствием. — Только благодаря этому им удалось приблизиться к Земле. И только из-за того, что их положение сделалось отчаянным, мы узнали, что там произошло. Как вы слышали, корабль задержан, в зоне космической станции «Зет» на расстоянии трех тысяч миль от Земли.
Шеф показал рукой на свои уши. Все вынули затычки. Он продолжал:
— Я полагаю, мы должны им ответить.
Все присутствовавшие молча придвинулись к радиопульту.
— Сэр, я могу уйти? — стоило мне произнести это, как все присутствующие вскочили на ноги, будто посередине комнаты упал метеорит.
— Уйти? Конечно, нет! — отчеканил шеф тихо, но решительно. — Вы теперь засекречены. Вы будете засекречены до конца своей жизни! Под страхом мгновенной лазерной казни вы никогда ни словом не должны обмолвиться о том, что видели или слышали здесь. Понятно?
Я оцепенел под десятками пристальных взглядов.
— Отвечайте!
Я кивнул головой.
— Положите руку на сердце, — приказал шеф. Я повиновался.
— Клянитесь!
Я повторил за ним слова клятвы.
— Теперь все могут сесть, — сказал шеф.
Несшиеся из космоса крики становились отчетливее. Шеф наклонился над пультов и нажал несколько кнопок.
— …Повторяю, мы обсуждаем положение. Ждите сообщений. Ждите сообщений.
— Что ж, давайте обсудим положение, — сказал шеф, обращаясь к нам. Он вопросительно взглянул в сторону космических медиков. Оттуда раздался голос:
— По моему мнению, эта серая плесень представляет собой болезнетворное начало, не имеющее аналогий на Земле. Слышал ли кто-нибудь из моих коллег о чем-нибудь подобном?
— Никогда, — сказал один.
— Не слыхал.
— Не знаю ничего похожего.
— На Земле такого не бывает.
— Поэтому, — произнес первый голос, — на Земле не существует антител, которые помогли бы нашему организму бороться с этим болезнетворным началом.
— Продолжайте, приказал шеф. — Мы вас слушаем.
— Это означает, — вмешался еще кто-то, — что при заражении этой болезнью она распространится по Земле, как лесной пожар. Она уничтожит и нас, и все население планеты.
— И, может быть, всего за несколько недель.
— А может, за несколько дней.
— А может, и за несколько часов.
Все невольно содрогнулись. Шеф снова наклонился над пультом и повернул ручку. До нас донеслись заглушенные слова:
— Мы слабеем… скорее дайте посадку… скорее…
— Ждите сообщений. Мы продолжаем обсуждение. Ждите сообщений, — сказал шеф в микрофон и повернулся к нам.
— Нужно, чтобы они отошли от космической станции, пока у них еще остались силы.
Он сделал знак своему первому заместителю. Тот склонился над пультом.
— Вызываем космический корабль. Внимание! Слушайте нашу команду!
С напряженным вниманием мы следили за экраном. Корабль оторвался от космической станции и начал приближаться к Земле. Крики прекратились.
— Осталось три минуты, — сказал второй заместитель шефа, нажимая какие-то кнопки.
— Какая нужна температура? — спросил третий заместитель.
— Чтобы на Землю ничего не попало, — предупредил шеф. — Ни единой гайки. Ничего!
Прошла минута. Мы молча глядели, как корабль на экране несется сквозь космическую пустоту.
— Они поймут нас правильно, — пробормотал шеф, ни к кому не обращаясь.
— Семь тысяч градусов — хватит? — спросил третий заместитель, не отрываясь от пульта.
— Имейте в виду, это грибок, — предупредил кто-то из врачей.
— Рисковать нельзя, — поддержал его другой.
— Пожалуй, восьми тысяч будет достаточно, — согласились все.
— Хорошо. У нас осталась еще минута.
— Какая потеря! — не выдержал вдруг второй заместитель.
— Подумайте только об этих бесценных изделиях, об ископаемых остатках…
— О двухстах девяноста миллиардах долларов, — грустно произнес кто-то.
Шеф поднялся во весь рост, как двухметровая скала, обнаженная вершина которой сверкала багровыми отсветами от сигнальных ламп.
— Ответственность я беру на себя, джентльмены. Пора!
Он нажал кнопку. На экране появилось крохотное белое облачко. Из репродукторов послышался грохот — он длился какое-то мгновение, а потом оборвался. Облачко быстро расползалось. Когда оно, наконец, стало прозрачным, экран был пуст. Корабль исчез бесследно. А через несколько секунд экран погас. Наступила мертвая тишина.
— Они поняли бы нас правильно, — сказал шеф.
Все долго молчали. Потом кто-то сказал:
— А как же теперь наша экспедиция на Меркурий?
Никто не ответил.
…Прежде чем уйти, я ухитрился переговорить с шефом. Конечно, время и место были совсем неподходящими для того, чтобы излагать всю историю с орлами. Но я успел рассказать о последнем молодом орле, который был спасен мной от толпы, и попросил дать письменный приказ с печатью, поручающей орла попечению профессора Стэдмена. Шеф поглядел на меня отсутствующим взглядом, рассеянно подмахнул заранее подготовленный мной приказ, и я поспешно удалился.
Мне не терпелось вернуться в аэропорт. Сжимая в руках драгоценный указ, я помчался по лабиринту коридоров и наконец добрался до все еще пустого летного поля. Хромая, я подбежал к ангару, с помощью часового отпер дверь, вошел внутрь и быстро, но осторожно подошел к золотой клетке, укрытой покрывалом от возможного сквозняка. Медленно, чтобы не напугать птицу, я откинул покрывало.
Я не был встречен гневным взглядом, не увидел гордо поднятой головы. В дальнем углу золотой клетки я увидел большую, неопрятную груду бурых перьев, покрытых пятнами ярко-красной крови. Последний орел разбился насмерть о прутья своей золотой клетки, колотясь о них в поисках свободы.
Не успел я войти к себе в комнату, позвонил мистер Балли. Черт знает, как он мог так быстро узнать о несчастье, разве что ему сообщил кто-то из часовых.
— Эй, послушайте, орлов больше нет? — прокричал он, задыхаясь.
— Это верно.
Мне не хотелось зря тратить время на разговоры. Мистер Балли меня больше не интересовал.
— Но как же это может быть?! — заорал он. — А как же все пластиковые чучела, которые мы запасли? А миллионы метров обоев с орлами? А занавески? А зонтики? На них же был в последнее время такой спрос! Мы сделали такие огромные закупки) Теперь все это останется у нас на руках! Мы будем раздавлены, уничтожены, разорены, мы погибнем, погибнем!
— Как и орлы, — безжалостно заметил я.
— Что-что? Да как вы можете шутить в такой момент? А наши рекламные обязательства? А контракты? Подумайте о всех этих непроданных медных фигурках орлов! А сувениры? Драгоценности?
— Ну и что? — ледяным голосом спросил я.
— Как что? Разве вы не председатель? Сделайте же что-нибудь!
— Я ничего не могу сделать. Я не бог.
— Может быть, найдется какая-нибудь другая птица, похожая на орла? Знаете, как я предлагал, посадить ее высоко на дерево, может быть, никто и не заметит…
— Боюсь, что меня это уже не интересует.
Мистер Балли издал звериный рык.
— Какой же вы, к черту, председатель!
— Мне очень жаль.
— Жаль? А мне что, по-вашему, делать?
В трубке послышались гудки.
Не помня себя, я бродил среди уличных толп. Я равнодушно смотрел на разукрашенные витрины, развевающиеся флаги, ожившие уличные киоски с сувенирами, вспыхнувшие огни.
Толпа двигалась взад и вперед, лениво, бесцельно, как оглушенная. Меня потянул за руку полицейский.
— Вы бы лучше туда не ходили, мистер Фитцсиммонс, — сказал он. — Там вот-вот начнется. Не знаю, что будет.
Он замолчал. Я вопросительно посмотрел на него.
— Вы что, ничего не слыхали? Прошел слух, что это русские что-то сделали с марсианским кораблем. Говорят, саботаж. Не знаю, но мне кажется, что могут начаться беспорядки.
Я пожал плечами, но он продолжал:
— Посмотрите на них — они все что-то едят. Уже начали грабить продовольственные магазины. Жуют все быстрее и быстрее. Это значит, что они приходят в возбуждение. Теряют равновесие.
Я купил ночной выпуск газеты. Заголовки вопили о саботаже. Газета была полна болтовни о расследовании, ответных мерах, разрыве дипломатических отношений и, темными намеками на то, что неплохо было бы устроить бомбардировку русских спутников. Но я искал в газете другое. И нашел — в левом нижнем углу предпоследней страницы:
«Только что стало известно, что последний Американский Орел в возрасте двух лет скончался прошлой ночью в золотой клетке, где он содержался для всеобщего обозрения. Ходят слухи, что гибель этой самой знаменитой из всех птиц Америки — дело рук тех же советских шпионов, которые подозреваются в уничтожении марсианской экспедиции. Всем известно, что возвращение экспедиции должно было стать кульминационным моментом великого праздника. И этот коварный, гнусный удар по нашему престижу сопровождался жестоким и бесчеловечным актом — уничтожением последнего Американского Орла. Обстоятельства дела будут расследованы. Золотая клетка — великолепное и дорогостоящее произведение искусства — будет передана в Смитсонианский музей. Конгрессмен Слобберлотц внес законопроект, требующий в качестве ответной меры назначить премию за каждого убитого медведя».
