Николай Полунин - Край, где Кончается радуга
Разве к тебе не приходят ребята?
– Приходят. Только я не люблю, когда они приходят. Они… от них пахнет плохим. То есть не пахнет, а они все… они все покрыты плохим. Особенно руки. Мне даже больно делается, мне хочется, чтобы они поскорее ушли, и я отдаю им всех, кого они попросят. Сегодня я отдал им Короля и Королеву, и Министров своих отдал, кроме Министра Домашней Норы. Мне показалось, что он не хотел от меня уходить. Другим было все равно к кому, а он не хотел.
– Откуда ты знаешь про Короля, Королеву и Министров?
– Они сами все знают. Король знает, что он Король, Королева – что Королева. И Министры все знают про себя, чего он Министр. У них же все настоящее, ты что, не понял? Они все настоящие…
– У них все, как у нас?
Свен, жаловалась женщина Мария, с малолетства был у нее “неходячим”. А через второе его уродство приняла она, Мария, муки великие и по сю пору принимает. Мальчишка как мальчишка, безо всяких этих гнусных профессиональных признаков, русоволосый и конопатый, только вот впадины под бровями плавно переходят в щеки. Нет у Свена глаз, и не было никогда.
И все же Свен видел. Он видел траву – и листики, и корни мочалочкой, видел корявое дерево во дворе у соседнего подъезда (сквозь стены, землю, сквозь все), видел кошек, видел двух мышей, которые жили в шкафу, видел клопов, которые кусались, и сверчков, которые изводили пиликаньем, мешая спать. Он говорил, что видит даже таких меленьких-меленьких, разных, но они бестолковые, все время тычутся, а за ними не уследить. Из неживого он видел – именно видел, а не ощущал, он утверждал, что понимает разницу, – ветер на улице и звезды на небе. Звезд он видел так много, что ему было светло от них по ночам.
Из живого он видел все, кроме носителей разума. Вокеров. Их он только слышал, как нормальный слепой. Впрочем, Веста он не видел тоже.
Зато со всего дома и окрестностей к нему собирались разнообразные представители третьего царства, он водил с ними большую дружбу, расселял по баночкам и коробочкам и общался, уча лазить через щепочки-барьеры, маршировать строем и таскать грузы. Однажды Вест стал свидетелем того, как черные, похожие на прусаков козявки водили по откидной доске хоровод, стоя на задних лапках. Крейн полагал, что “зрение” Свена происходит в телепатическом смысле. Вест ничего не полагал, он просто приходил и сидел со Свеном, мало-помалу уверяясь, что восьмилетний калека под грязным лоскутным одеялом ему дороже всего этого мира, вместе взятого.
– Я не знаю, как у нас, – сказал Свен. – У них так.
– Ты что, с ними разговариваешь?
Свен на секунду оторвался от доски:
– Как они могут разговаривать? Им нечем.
Удивленно поднятые брови туго натянули кожу на месте глаз. Вест не выдержал, зажмурился. Все-таки не могу. Когда же начну привыкать?.
– А у тебя есть, чем их видеть? – спросил он. Он стал смотреть на пальцы Свена. Чрезвычайно бережно они перекладывали ползучую мелочь из коробочки в коробочку, пускали погулять в тарелку, забирали обратно, гладили… И ведь никто его не кусает, подумал Вест. У него же есть куча совершенно жутких тварей, с одного взгляда ясно, что ядовитых, он же сам и предупреждал.
– Конечно, – сказал Свен, – конечно, есть. Только это у меня внутри. Я знаю, вы видите больше., Мне Югги говорила, Рита, мама, Рапп с ребятами дразнится. Но мне кажется, я и так вижу достаточно. Что ты молчишь? Я же знаю, ты здесь, ты дышишь, и у тебя бьется сердце.
Ветер, подумал Вест, звезды и живые твари, кроме…
– Да, ты видишь достаточно, Свен, – сказал Вест. – Я бы тоже хотел видеть, как ты.
– А я хочу в лес, – сказал Свен. – Лес чистый и добрый, и там бы я мог видеть все-все и со всеми дружить. Мне Ритка про лес рассказывает такие истории, у-у, как интересно. Она там столько раз была, а меня вот не берет, говорит, подрасти сначала, а как же я, если подрасту, тогда меня трудно будет нести…
– Можно, – Вест прокашлялся, – можно тележку сделать. На колесиках такую, знаешь…
– Да? – сказал Свен. Он аккуратно захлопнул последнюю коробочку и убрал ее. – А мама Ритку сегодня опять била, – сообщил он. – И ругалась.
– А может, – встрепенулся Вест, – может, ты есть хочешь?
– Не. Мне Ритка принесла, вот, – он показал Весту общипанную половину булки. – Я даже Короля с Королевой успел накормить. Министров не успел. Но Рапп обещал сам, я ему дал кусочек – на месяц хватит. Им же мало надо. А Королева умнее Короля, она четыре барьера берет и еще прыгает, а Король еле-еле переползает. А Министр Пищи умнее Королевы.
– Как же ты их так, – сказал, думая о другом, Вест, – Короля – и вдруг прыгать заставляешь.
– Ой, да они радуются, еще как, у них же ничего этого нет, им интересно…
Вест вспомнил, как сегодня утром весь двор елозил на животах, а потом заводила Рапп с двумя приятелями нестеснительно мочились при всех в мятое ведерко, куда глядела остальная компания и заливалась беспечным детским смехом.
– Дай мне попить, – попросил Свен, – после булки очень хочется.
Вест принес попить, предварительно несколько минут отскребая с оббитого края кружки присохшее. Многострадальная Мария дома лишь спала да заговаривала, поскольку редко приходила не навеселе.
– Свен, – сказал Вест, – ты не хочешь?.. Я тебя отнес бы.
– Нет, – сказал Свен, краснея, – это я всегда сам.
– Хорошо, – сказал Вест бодро. – А что же говорила Рита?
– А хвасталась. Она только и делает, что хвастается. И какой у нее сейчас супер, а у этого супера свой супер и ее супер на своем супере сделал двух других суперов, которые чужие. А все вокруг дохляки, я спросил: и я дохляк? А она дала мне булку и заплакала… а потом, как с мамой поругалась, так мне по голове стукнула и хотела всех поубивать, но я не дал… а таких вкусных булок у нас никогда не было, я оставил, чтобы мама попробовала, а то она начала ругаться и не успела…
Свен заснул. Вест видел это уже в третий раз, и теперь понял сразу, что Свен засыпает. Подождав, пока дыхание мальчика сделается ровным, Вест поднял откидную доску и на цыпочках удалился.
Рита. Ей было пятнадцать лет, но при знакомстве она нахально заявила, что семнадцать, и посмотрела так, что стало ясно: начала рано и испытала многое. Рита… А ведь кое-что ты знаешь, Рита. И про лес ты рассказываешь, и даже бывала. Рита. Супер на супере – это интересно. “Сделали”… Вест догадывался, о чем речь. Это было нетрудно – догадаться.
* * *Площадь озарялась факелами. Устья трех улиц, выходящих на площадь, были освещены лучше, потому что факельщики прибывали оттуда и останавливались, и светили над головой. Взрыки-вал шум от двигателей: факельщики часто подгазовывали. Вообще-то площадь была небольшой, средних размеров, и едва ли тут набралось шесть – семь десятков мотоциклистов.
– Самая крупная сходка в этому году, – хрипло сказал Пэл. Он лежал рядом, и лица их нависали над площадью. Вест весь сжался, чтобы не чихнуть от газолиновой гари.
– Смотри, смотри, пошел в круг, – сказал Пэл. Вест весь изогнулся.
– Сейчас начнет.
Вест чихнул, и это оказалось совсем неслышно за ревом двигателей. Он посмотрел вниз. Посреди площади, там, где сполохи огней уже не играли на мокрой брусчатке, появился одинокий факел. Его колеблющийся свет позволял различить тонкую руку, плечи и голову, показавшуюся Весту непропорционально огромной, как тыква. Потом он понял, что это из-за шлема. Цвета звезды, как ни приглядывался) не различил. Фигурка в центре замахала свободной рукой и до крыши, где они лежали, донесся то и дело заглушаемый голос. Несколько раз Вест разбирал слово “мотобратство”. Ага, подумал он. Больше он ничего не разбирал. Фигурка постояла в центре недолго, юркнула, смешалась с толпой, и двигатели вдруг взревели разом, созвездие факелов пришло в движение, кружа по площади, словно в медленном водовороте, и это было бы очень красиво, если бы Вест мог забыть грохот очередей и визг рикошета. И клуб черного огня и ослепительного дыма он помнил очень хорошо.
Факелы вновь смешались, и стали быстро гаснуть – по одному, по два. Вместо них заполыхали три костра на устьях трех улиц.
– Все, – сказал Пэл громко и снял очки. Очки у него были маленькие, черные, удивительно, что он в них ночью видит. Да и днем.
– Как все? – Вест по инерции говорил вполголоса.
– Все, все, они закончили, можно говорить. Можно спуститься к ним, посидеть у костров, если хочешь. Только это скучно.
– Они не будут стрелять? Безопасно?
– Ну, в общем, да, – протерев, Пэл надел очки. – Насчет стрелять не поручусь, но в общем безопасно. Да я им и не позволю особенно-то стрелять.
Пэл тоже был безномерным. Крейн сказал, что слышал о нем премного, хотя лично узнал буквально за несколько дней до Веста. По Городу о Пэле шла слава великого безобразника, зачинщика скандалов чуть не со Стражей, относительно легких, впрочем. Но однажды стычка вышла не особенно легкой, и с тех пор Пэл носил очки. Пэл сам должен был идти в Стражу, и за что не получил сиреневого мундира, Крейну, во всяком случае, не рассказывал. К Весту же проявил искреннее любопытство, обещав показать Город, так что Вест был рад знакомству.
