Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4
Надо сказать, что Жека, хотя родился не на Земле, а на захолустной планете Питербурх-18, все-таки был «по мненью многих, судей ни капельки не строгих, веселый парень, не дурак, имел он в голове чердак, где содержал свои мыслишки, играл он с ними в кошки-мышки, а иногда, когда хотел, он был отчаян и умел». Можете себе представить этого типичного представителя золотой провинциальной молодежи на еще более провинциальной, да что говорить — попросту захолустной планете, где из развлечений были только посиделки со знакомыми на лоне природы. «Вздохнул Онега тяжело, протер перчаткою чело и, не найдя иных утех, занялся делом без помех». Иными словами, нашел маклера, заплатил деньги, и обмен земельными участками произошел быстро ко взаимному удовольствию.
Читатель, возможно, вообразил, что на этом все и закончилось. На самом деле сказанное выше, — только завязка или, выражаясь по-научному, экспозиция. Владельцем участка, так счастливо обмененного на биззарскую землю, был уроженец Арпорана-7 Аля Камский, молодой человек романтического склада ума. Прибывший с Биззара-5 Жека Онега был для Али Камского… ну, чтоб вам было понятно: как товарищ Сталин для простого советского заключенного. Камский смотрел Онеге в рот, внимал каждому слову (особенно если учесть, что слова произносились в рифму, а рифмы были самыми что ни на есть простецкими, ибо иначе мой компьютер в те дни выражаться не мог по определению) и готов был выполнить любое желание инопланетного гостя.
А гостю захотелось пообщаться с местным населением. В тот же вечер Аля Камский отвез своего друга в имение Ланиных, где жила его невеста Ольха, девица немного ущербная, как луна в последней четверти. Пока Аля миловался на террасе со своей любимой Ольхой, отчаянно скучавший Жека объяснял ее сестре Танине разницу между органоидным перетроном и симпатической хризой. Сам он понятия не имел, что это такое, но на Танину Ланину его слова, произнесенные со столичным апломбом, произвели неизгладимое впечатление.
«Как все же скучно вы живете на галактическом излете», — сказал Онега Камскому по дороге в гостиницу, отчаянно зевая и вспоминая томный взгляд провинциальной девицы, сраженной рассказами инопланетной знаменитости.
Онега спал в ту ночь спокойно, а вот бедня Танина не спала вовсе — она писала Жеке письмо, полное любовных признаний. «Пускай погибну я, — писала сраженная нежданной любовью красавица, — но прежде я написала вам в надежде. Я вся в томленье изнываю и вас к себе я призываю. А коль не получу ответа, то, значит, в жизни счастья нету».
Послание от Танины Ланиной Жека Онега получил по электронной почте, когда сидел в ресторане гостиницы за завтраком и думал вовсе не о местных девицах, а о том, как бы поскорее слинять с этой скучной планеты. Только провинциалки ему не хватало в жены, вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Но и оставить письмо без ответа Онега не мог — иначе Танина могла подумать, что он сам не знает, чем перетрон отличается от хризы. Откушав принесенные робоциантом местные фрукты под названием яблушки, Онега собрался с силами и поплелся к Ланиным.
«Вы мне писали, не отпирайтесь», — вежливо улыбаясь, сказал он бледной Танине, представ перед ней в саду, где она бродила, истязая себя мучительными сожалениями.
Танина и не думала отпираться. Напротив, она заперлась в своей скорлупе, вмиг поняв по взгляду Онеги, какие слова ей предстоит услышать. А Жека хлестал наотмашь, не желая оказывать глупой провинциалке никакого снисхождения: «Я даже если полюблю, привыкнув, сразу разлюблю. Нет, я, Танина, не для вас. Я, знайте, страшный ловелас. А вам, Танина, я желаю любить грозу в начале мая».
Это было ужасное, просто немыслимое оскорбление для любого жителя Арпорана-7, ибо грозы в начале мая здесь были разрушительны, и любить это природное явление мог лишь человек, лишенный всяких моральных критериев.
Бедная Танина в слезах вернулась домой, а Жека отправился на поиски своего друга Камского, чтобы предложить ему напоследок прошвырнуться в какое-нибудь злачное место: на другой день Онега собирался покинуть планету, поскольку дел у него здесь больше не было. Камский же не смог придумать ничего лучшего, кроме как пригласить друга Онегу на вечеринку все к тем же Ланиным — бедняга не представлял себе никаких иных злачных мест, а намеков Онеги о «бубновой даме и десятке, лежащей в прикупе и взятке» вовсе не понял.
Вновь встречаться с Таниной у Жеки не было никакого желания, однако начались танцы, девушка, хотя и получила отповедь, смотрела на Онегу таким влюбленным взглядом, что он просто вынужден был пригласить ее сестрицу, ущербнолунную Ольху. О Камском в тот момент Жека и не думал, шептал Ольхе на ушко сальные инопланетные анекдоты, сочиняя их на ходу, и поглядывал в сторону бледной Танины, дожидаясь когда же она наконец уйдет к себе и перестанет мозолить глаза.
Танина все не уходила, пришлось Жеке и второй танец танцевать с Ольхой, потом третий, а когда начался седьмой, к Онеге подошел возмущенный Камский, чье терпение подошло к концу, и, влепив другу пощечину, заявил: «Ах, вы негодник и подлец! Ах, я вас понял наконец!»
Понял бедняга Камский вовсе не то и не так, но это уже не имело никакого значения, ибо по странной провинциальной традиции Арпорана-7 пощечина означала вызов на дуэль, и отказаться было невозможно: отказника ждал суд и высылка на еще более провинциальную планету в той же звездной системе. Онеге, ни уха ни рыла не смыслившему в тонкостях арпоранского этикета, все это живенько объяснили, и только тогда он понял, какую глупость сморозил, согласившись поехать напоследок в дом Ланиных.
«Я не хотел вас оскорбить, я предлагаю все забыть»… Оставьте этих глупостей, кто же на Арпоране-7 принимает подобные извинения?
Дуэль состоялась на поляне в имении Ланиных, чтобы сестры могли из окон своих спален полюбоваться на замечательное зрелище, какое не часто перепадало скучавшим аборигенам. Дрались на взглядах — это было признанное арбитражным судом Арпорана-7 дуэльное оружие. Каждый дуэлянт имел право бросить в противника только по одному взгляду — разумеется, испепеляющему, для чего на глаза надевали лазерную повязку.
Сошлись на рассвете, причем Камский провел бессонную ночь, сочиняя унылое послание своей бывшей невесте Ольхе и обвиняя несчастную девушку в неверности. «Что день грядущий мне готовит? — задавал он риторический вопрос. — Мой взор в прицел Онегу ловит»…
И Камский поймал таки в прицел своего взгляда ненавистную голову Жеки Онеги. Поймать поймал, но Онега оказался более проворным и пронзил соперника взглядом раньше, чем тот успел раскрыть глаза на ширину выстрела.
«Убит!» — констатировали секунданты под горестный вопль Ольхи.
«Пора!» — воскликнул Онега, бросив взгляд на часы (и мгновенно их испепелив, поскольку не успел снять с глаз лазерную повязку), и поспешил в космопорт.
На этом я хотел поставить точку, но воспротивился компьютер. «Как? — возмутился он. — А Танина? Она вышла замуж или нет, в конце концов?» «Много будешь знать…» — начал было я, но, подумав, согласился с тем, что у романа должен быть иной финал. Действительно, неужели Онеге так все и должно сойти с рук?
Последнюю главу я писал без вдохновения. К тому же, рифмы, которые продолжал слагать мой больной на голову компьютер, окончательно меня достали. Поэтому не обессудьте, но ничего лучшего, чем еще одну встречу Танины с Жекой, я придумать не смог.
Пролшли семь биззарских (пять арпоранских) лет. Танина Ланина вышла замуж (везет же некоторым девицам!) за астронавта с самой Земли, старого и лысого, как черт, но зато имевшего связи в правительственных кругах. Танина с мужем жили на самой Земле в фешебельном квартале Шхунат а-Тиква, и однажды на правительственном приеме судьба свела двух старых знакомых. Постаревший и обрюзгший Жека Онега скромно стоял в углу, случайно попав на этот праздник жизни. И вдруг… Что он видит? «Ужель та самая Танина, которой я наедине в чужой биззарской стороне?»..
Презрев этикет, Жека бросился перед Таниной на колени с воплем: «Я вас люблю, я вас любил всегда, все, что сказал вам раньше, — ерунда!» На что получил резонный ответ, который мне не хочется цитировать, потому что стихи ужасны, у компьютера в тот момент началась фаза выздоровления и рифмовал он «любовь» с «автоматом», можете себе представить! Если говорить прозой, то Танина послала Жеку Онегу туда, откуда он прилетел на Землю, — в его фамильное имение на Арпоране-7.
«Позор! — возопил разочарованный Жека. — Тоска!»
Он хотел еще что-то добавить о своем жалком жребии, но эту фразу я стер — в конце концов, разве не сам Онега был виноват в том, что жребий его оказался столь жалок? Думать надо, понимаешь, а не нотации девицам читать…
«Жека Онега» — мой единственный роман, где я позволил компьютеру вытворять то, что он считал нужным. Результат налицо. Жалкие миллионные тиражи, грустные вздохи критиков, ехидные замечания профессиональных поэтов. Но мне «Жека Онега» все-таки нравится. Что ни говори, а ведь так все обычно и бывает в жизни. И стихи ничего…
