Андрей Тяпкин-Ляпкин - Родина-2
О реакции народа он как-то не подумал.
Сзади притопал озабоченный свояк.
– Чего делать будем, Санёк? А если, – он мотнул головой на раскрасневшихся на морозе мужиков, – они попрут? И потребуют его выдать?
Дуб поскрипел зубами – пришедшие мужики к числу фермеров и прочих работяг не относились. Почти все они были из охотников и старателей. Народ тёртый, бывалый и ко всему привычный. И вооружённый, кстати говоря. Почти у каждого из пришедших имелось ружьецо. И, судя по красным рожам, все уже успели принять 'для сугреву'.
– Бля! – Сашка с надеждой оглянулся на три десятка бойцов 'свиты', топтавшихся у крыльца его нового дома, где сейчас шли переговоры. – Пойду, поговорю с ними.
Не успел хозяин хутора пройти и половины пути к 'гостям', как позади хлопнула дверь, 'гости' заорали нечто радостно-приветственное и повалили к дому. Саня обернулся. На высоком и массивном крыльце его дома, словно на трибуне, стоял Максим. Позади него торчал Сёмин, хмуро посматривающий на живописную толпу, а в дверях маячил Кузьмин.
Толпа налетела, ароматно дыша перегаром, подхватила Дубинина и мягко понесла его назад.
'Приехали!'
– Ты видишь, – Сёмин ткнул пятернёй в пространство, – какой дом мы им построили?
'Ой, дурак!'
Сергей Михайлович скривился, не особо скрывая свои эмоции. Полковник, со своей военной прямотой и… э… неумностью, уже откровенно 'достал'.
Максим отреагировал ожидаемо. Набычившись. С агрессией.
– И?
– Ты ДОЛЖЕН…
Кузьмин схватился за голову, а Шевцов сделал вид, что его тут нет.
… отработать всё это. С тебя…
– Сёмин, мне вот что интересно. Как? Как, чёрт побери, после нашей встречи меня вычислили ТАМ?
Полковник вздрогнул и непроизвольно уставился в пол.
Макс, сначала собиравшийся устроить разборку, почему то успокоился и, удобно устроившись на лавке, с видимым сожалением смотрел на полковника.
– Сёмин, ты только что НАВСЕГДА испортил наши с тобой отношения. С тобой я больше никогда не буду иметь никаких дел. Прощай.
Сказано это было очень тихо и спокойно, но, уже было собравшийся заорать в ответ, полковник запнулся и растеряно оглянулся на своих товарищей, ища у них поддержки.
'Товарищи' внимательно изучали потолок – и Кузьмин и Шевцов всё уже давно поняли. Ходок не позволит собой командовать. Не позволит ему указывать. Он, Максим, считал (и не безосновательно!) что уже отработал свой 'долг' перед ними и дальше он будет жить своим умом. Его можно только ПОПРОСИТЬ.
За окном поднялся гвалт.
– Что там? – Макс начисто игнорировал красного, словно помидор, Сёмина. Тот понял, что его 'занесло', но что делать дальше – он не знал.
– Народ бузит, – Михалыч озабоченно посмотрел в окно, – Саша пошёл разбираться.
– Максим, ты… ВЫ куда?
Сёмин подскочил и побежал вслед за вышедшим из комнаты Максимом.
Макс стоял напротив толпы, вглядывался в их лица и не боялся. Сотни вооружённых мужчин. Бородатые, в тулупах и валенках. В непонятных лохматых шапках. Многие навеселе. Он смотрел в их лица и всё равно не боялся. Перед ним, остановившись в пяти метрах, стояли нормальные русские люди. Весь их внешний вид говорил о тяжёлой, неимоверно тяжёлой жизни, которой они живут, но глаза у этих мужиков были… живые. Умные. В них СВЕТИЛСЯ ИНТЕЛЛЕКТ!
Максима пробил озноб. Перед ним стоял избранный народ. Причём – буквально избранный. Комиссией. У каждого из этих людей, что-то было за душой, чего не было у него. Семья, дом, дети. Это были образованные, умные люди, обманутые властью и брошенные на произвол судьбы. Но ни лишения, ни трудности не сломали их. Не вывели на кривую дорожку. Не…
Макс поднял руку, и шум моментально стих.
– Всем привет! Давайте знакомиться. Меня зовут Максим. Я Ходок. И я новый житель хутора Дубровка. Здесь будет мой дом. И я всегда буду рад вас видеть у себя в гостях.
Толпа не засвистела, не заулюлюкала, не заорала. Не было никакой толпы.
Группа пришедших поприветствовать Максима людей просто ему зааплодировала. Негромко, спокойно, уверенно. Так, как это и полагается людям с приличным воспитанием и с чувством собственного достоинства.
Дубровка
Январь 14 г.
Самое меньшее, что сейчас мог бы сделать для Дубининых Максим, были памперсы. В смысле подгузники. Малыш, которому он приходился теперь крёстным отцом, старательно спал, кушал и… в общем – без подгузников никак!
Два месяца пролетели как один миг. Максим прочно поселился в одной комнате с Егором, у окна. Из кривой рамы, несмотря на законопаченный в щели мох, изрядно дуло, но печка жарила исправно, так что жизнь была вполне сносной. Макс махал лопатой, разгребая снег во дворе, помогал Леночке готовить на кухне и учился у Володи работать топором. Пока получалось не очень. Макс вздыхал, глядя на мозоли на своих некогда холёных ладошках, на былой маникюр, но сильно не расстраивался, а продолжал жить жизнью обычного хуторянина. Давалось это ему нелегко.
– Макс, я вот тебя спросить хочу, ну вот пригнал ты Кузьмину две цистерны с соляркой. Считай за хутор ты, – Сашка покраснел, – расплатился. Спасибо тебе.
– Если ещё раз заикнёшься!
Макс в шутку погрозил другу кулаком.
– У меня тут Максимка живёт! – Укасов улыбался в тридцать два зуба. – А ты 'мне не удобно, не удобно…'
– Я чего хотел сказать, – Дубинин нахмурился и сосредоточился, – а чего ты ТУДА не уйдёшь? Отдохнуть. Я же вижу, как тебе здесь тяжело. Ты не думай, я тебя не гоню…
Макс и не думал. Он отлично видел, что этот человек искренне за него переживает и предлагает ему не заморачиваться и поехать в отпуск. Поехать 'отдохнуть' в принципе было можно… Но было одно 'но', о котором он пока предпочёл не распространяться.
В отпуске он был СЕЙЧАС.
Юрка выполнил его поручение. Он нанял крепких ребят в институте физкультуры, объяснил им ситуацию и взбодрённые нехилыми суммами боксёры и борцы ринулись на поиски бомжей. Было всё, как и предполагал Максим. Пряники в виде 'Таласа' и бич-пакетов и кнуты в виде дубинок и электрошокеров. Кодла, занимавшая коллектор, призналась, что они тут недавно, а их предшественники где то 'там'. Студенты получили ещё по паре сотен баксов и рванули по следу. Странный заказчик жёстко предупредил их о неверном ответе. Бывших обитателей канализации нашли на городской свалке. Бомжи, вонявшие сильнее, чем окружавший их мусор, вспомнили про прибившегося к ним психа и охотно, всего за пять бутылок 'Агдама', показали пустырь за промзоной, где они его подобрали. Юрка счёл, что это 'оно' и окончательно рассчитался с парнями, которые радостно посбрасывав с себя пластиковые комбинезоны, хрустнули зеленью и двинули в ресторан.
Сам пустырь и умирающий заводик с железнодорожным тупичком немедленно был куплен. Почему то группой 'украинских' бизнесменов, которые немедленно обнесли всю территорию громадной бетонной стеной, поверху которой шла колючая проволока. Под напряжением. Внутри авральными темпами шло сооружение металлических ангаров, складов и офисных помещений. Генеральный директор Коновалюк, в миру больше известный как Иван Иванович Кошечкин, считал, что у логистики в Республике Казахстан большое и светлое будущее.
– Мне же там в карантин придётся. Особенно, если назад. Чтобы значит, сюда заразы не занести.
В карантин не хотелось. Хотелось в Таиланд, под пальму, на берег тёплого моря. Принципиально решив, что ничего страшного не произойдёт, если он исчезнет и Дубинины на него не обидятся, Макс собрал консилиум на тему того, что же ему всё-таки сюда привезти.
Кузьмин, после того, как Максим передал ему ключи от последней автоцистерны, пряча глаза, вручил кратенький список того, что требовалось промышленности. Потом из Заозёрного приехал главврач и привёз свой список. А потом в Дубровку потянулся тоненький, но непрерывный ручеёк просителей. Люди всё шли и шли, неся свои листочки и, самое главное, письма. Родным и близким, оставшимся ТАМ.
И несли, несли, несли. Картошку, шкуры, самодельную одежду, золото, поделки из кости, камня и дерева. У Максима шла кругом голова. Это было страшно. Столько слёз. Столько нервов. Столько дрожащих монологов.
'Тварь ты, столько судеб, столько жизней. Ты им всё сломал. Как ты мог? Почему ты решил, что можешь ими распоряжаться? Тварь. Не человек'
Руки дрожали.
'Какой, нахрен, Таиланд? Этой женщине нужен глюкометр. И срочно. А я – под пальму?'
– Конечно, я привезу. Обязательно, привезу. Очень скоро.
– Да, уважаемый, конечно. Конечно. Вы диоптрии в бумажку записали? Обязательно закажу.
– Если адрес верный, то конечно вышлю. Беда в том, что уже такие письма не ходят. Только электронные. Но я попробую.
– Да. Рецепты у меня в отдельной стопочке. Конечно, мамаша. Это первым делом.
'МАМА! Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! ЧТО ЖЕ БУДЕТ ДАЛЬШЕ?'
– Кошечкин, возьми это.
Максим протянул через щель под стеклом пачку бумаг. Ультрафиолетовая лампа осветила на секунду руку синеватым светом.
