Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1
– К чему вы вспомнили? – насторожился Андрей.
– К вопросу, который он себе задавал. Кто должен их чистить? Так же, как и ты, между прочим – кто должен рассмотреть? – Крамаренко помолчал. – Ну, чтоб отделить гниль. То бишь, перевести стрелку на верный путь, с колеи, куда затянули наследники Вольтера с Марксом. Материалисты, мать их… Все восхищаются их намерениями, но не ужасаются результату! Уж очень понравилась материальность-то… Так вот, о чистильщиках… Я полагал – по десятку, там, от каждого сословия – студентов, клерков, просто людей достаточно проживших. Одиноких матерей – отдельная группа, подчеркиваю особо – повышенная чуткость сердца, категоричность к миру… как и у тебя, между прочим… ну и для баланса – сумасшедших, кого врачи считают таковыми. Да много, всех не упомню… Короче, весело фантазировал.
– У него было другое мнение?
– Другое.
– И кто же должен?
– Кто может заглянуть! Решается. Такие как ты, например. Прямо так и сказал.
– Интересный был у вас разговор… я, выходит, не сумасшедший?.. – молодой человек оживился. – Ну, спасибо и на том, Борис Семенович никогда не упоминал. А чем ответили вы?
– Глубоким скепсисом. До тридцати пяти полагаю, надо делать глупости. В необходимых и неразумных количествах. Что сегодня и советовал.
– И все-таки, кто может-то… решиться?
– Полюбопытствовал. Кто рвется и склонен служить… как пёс. Настоящие недоумки, без диагноза врачей. Те, кто поклоняется Дали, Вагнеру и Пикассо. Любой сцене, лишь бы приносила деньги, Ницше и Фрейду, Боккаччо с Набоковым… да всем предателям человека после Иуды. Прибавляй виртуозно освоивших обмен таланта на металл, роскошный дом или доходное место. Формула «универсаль»!
Можно менять: доходное место на металл или дом. И наоборот. Убывает только совесть. Короче, те, что купились на западные идеалы христианства – итожил Борис примерно так.
– Вот даже куда?! Они?! Могут решиться? Мне точно с ними не по пути! – воскликнул Андрей и, не отрывая глаз от Крамаренко, чуть повернул голову от удивления. – А вообще, для чего оно нужно-то? Ваше христианство?
– Э-э… куда ты. Один мой друг, кстати, академик, что-то по молекулярной физике… отвечал на такой же вопрос, приведя, по моему, слова Гете: «В науке мы можем только знать «как» произошло, но не «для чего?» и «почему?». А вот христианство объясняет «для чего?» И подчеркивал: Только христианство! Не буддизм, там… не саентологи, не индусы с их «нирваной», ну и, конечно не Фрейд! – Мужчина расхохотался. – А прочел мой знакомый, сам понимаешь – горы!
Андрей странно смотрел на него, машинально покусывая палец.
– Однако к тем, кто решится… к тестю. Я принял всё в шутку. А может, вариант был пробой… к примеру, меня… Сдается… существовал запасной сценарий. Обронил ведь как-то: еще тот, кто способен умирать. Причем в муках и не за других, оставаясь при этом жить. Не рвется, а способен!., не брать и поклоняться, а срывать и обнажать. Себя!
– Совсем запутали. А идеалы христианства? Они-то причем?
– Тоже полюбопытствовал. Знаешь, что Борис называл главной заповедью западных христиан: «Ищите, прежде всего, что есть, что пить, во что одеться» – с точностью до наоборот сказанному в Евангелиях.
– Интересно во второй раз. Богословом тесть вроде не был.
– Еще и добавлял: Вот так, с причащением в человека может войти сатана…
– Я вообще Библию не читал.
– Не самый худший вариант.
– В смысле?
– Один монах однажды прочитал, сделал выводы, взял и церковь расколол. Лидер всегда обречен на плод публичности, который так же горек и смертелен, как и первый – в Раю.
– Кто это?
– Мартин Лютер. Протестант. Ну, а потом… уговорил монахиню отказаться от обета, сам сделал то же самое – и женился.
– Захватывающая история!
– А до него… тоже начитавшиеся, кардинал с парочкой легатов Папы, уже из католиков – предали анафеме константинопольского патриарха, отринув славян. С тех пор мы православные.
– Вот это да!
– Всего лишь история, друг мой. Неучащая ничему история.
– Ну да, что-то было… – молодой человек поморщил лоб, вспоминая, – Вагнер видел причину упадка искусств – в длительном господстве христианства вообще…
– Так последуй той заповеди, туда и бухнешься. Логика, дорогой, логика эволюции. Холодный разум. Борьба видов! Так, кажется, оправдывал Дарвин зло. Тоже из той компании. Теперь в рядах борцов и мы… не замечаешь? А ты… хочешь увидеть результат… того, что всё и одновременно. Свидетель-то может и не причем. Главный. А просто – свидетель. К тому же, несожалеющий! Эмоции и страсти присущи ангелам! Да нам, дуракам… простая лошадь – и та к небу ближе.
– Андрей пожал плечами:
– Все-таки непонятно… Кто шагнет? Кто сорвет? – тема стала его занимать. – Рабочие пытались, – он усмехнулся, – колхозники не помогли… а как впечатляюще звали – вон, на ВДНХ до сих пор куда-то указывают. Может опять матросов кликнуть?.. – не унимался молодой человек, сарказм которого был уже понятен.
– Вижу – не въехал. Однако снисходительная надменность, гораздо хуже открытого унижения человека. Такого тоже от тестя не слышал? А монумент, о котором ты дерзишь, не по зубам, и не только тебе.
– Простите, – Андрей поморщился, – и все же кто? Кому доверить анализ драматургии Еврипида? Не литературный, не исторический, не философский. В чем необходимость как явления? – В голосе послышались раздраженные нотки. – А Софокл, Платон? Или Платонов?., без разницы. А Шекспир? А нынешние? А «протестных» как разложить? Власть? Защищайтесь, Виктор Викторович. – Внезапное волнение Андрея удивило собеседника.
– Что с вами, юный друг? Не стоит оно того. Ни Платон, ни Еврипид под анализ не попадали. Жили они, милейший, во времена, когда ответа на вопрос: «В чем смысл жизни?» – не существовало. А теперь ответу уж две тысячи лет. Отсчет оттуда. Так что Вольтеры вместе с вашими одногодками – горе-режиссерами, горе-ваятелями и прочими пачкунами, снабжающие будущие помойки творческими испражнениями вкупе с мельканием невнятных героев таких же кинолент – готовы доверить вам анализ. Да, да – вам! Им на него наплевать… лишь бы слюна не замарала тщеславие. А что до правды… так Борис был убежден – её чувствуют просто люди. Самые простые. Те, которым и стоит тот самый памятник на ВДНХ. И я согласен.
– И как же почувствовать?
– Очень просто – положить на сердце руку. Знаешь, надо чаще проверять – бьется ли? Если смотришь на картину или читаешь роман, причем, без разницы какой. А когда бываешь в музее, в названии которого присутствуют два слова – «современное искусство», – от груди не отрывать всё время пребывания! Кстати, с музея начать легче, ведь к искусству экспонаты отношения не имеют. Вон, в Америке один художник с музыкантом выпустили пилюли из золота! Двадцать четыре карата! Если глотать постоянно, фекалии станут золотыми. Берут! Та же заповедь – забота что есть, что пить, а теперь уже и чем срать… извини за грубость. Даже интересно, куда пойдут дальше. И заметь – удивительно понятное развитие идеи, как и сочетание авторов. Ну… и место приложения. Вот такие пироги…
Крамаренко сложил руки в замок и покачал головой.
– Пироги?
– Да с налимом! Да что б маслица топленого туда… в дырочку! Обед уж скоро, – пояснил мужчина.
– Завидую вам, Виктор Викторович. От музея к обеду – тоже ведь заботитесь, что поесть? Руку-то, лучше до налима прикладывать, к груди? Как посоветуете?
– А ты не путай образ жизни глотающих пилюли с праздником души русского. У нас это ох, как редко случается! Что до музея… крепко, крепко надо к сердцу приложить, говаривал тесть. Почувствуешь биение, поймешь пропасть между человеком и обманом и затаишь… дыхание-то. Проверено! Кстати, обрати внимание на посетителей – приёма никто не знает. А у иных руки вообще за спиной. Так что, дарю! – Мужчина был снова весел.
– И всё-таки об анализе… так и не ясно, кому доверить. Слишком мудрено рассуждаете.
– Ничуть. Нравственность категория абсолютная. И дана всем поровну. Простота и есть нерастраченная нравственность. Упреждая возражения, замечу: простоты хуже воровства не бывает. А люди вовсе не глупы, как внушают себе некоторые. Глупость разума – вторична. А вот «глупости сердца» не бывает! Бывает глухота к нему. Кстати, успешно тренируется литературой. Мозги же такими делают на раз. Вспомни известные работы – до двадцатого века и Да Винчи был просто художником. Есть хорошая книга на эту тему. Согласен я с автором. Еще не вынырнул очередной глуховатый, не трахнул по голове и не скомандовал: «Всем восхищаться»!.. – рука Крамаренко уже непрестанно находилась в воздухе. – Примеров пруд пруди. Вот тогда и бросились… наследники имен и «почитатели» за правом принадлежать… к армии «глуподумов» и «сердцеглухов»…
– Глуподумов? – Андрей улыбнулся.
– Именно! Стараться выискивать нечто… чем восхищаться-то. Сначала с моноклями и лупами, потом – с рентгеном и томографами. А уж с чем какашки будут… не догадаешься, фантазии не хватит. – Он слегка толкнул в грудь собеседника. – Во поклонение! Идолобесие! Какой там Ленин! Иные, конечно, по недоразумению, чтоб «прослыть» или примазаться, или с перепою, а кто и просто – по настоянию супруги. Но в основном от чувства собственной неполноценности. Жжет, жжет, если спутался в душе. Из кожи лезут, чтобы ноздря в ноздрю! Все краденные деньги на это тратят. Ни копейки заработанной не ушло, заметь. И успешно тратят, коли диалог наш имеет место. Беда с людьми, беда!
