Павел Иевлев - Телефон Господень
Преодолевая собственную нерешительность, я быстрым и, надеюсь, уверенным шагом направился к бытовке. Сзади хрустел снегом отец Олег. Поднявшись по короткой железной лесенке, я толкнул дверь – она была заперта изнутри. На стук никто не отозвался. Сзади , прокашлявшись, подал голос батюшка:
- Сергей Иванович, откройте, это я!
Мне почудился из-за двери слабый шорох, и опять воцарилась неприятная тишина.
- Открывайте, это я, отец Олег!
Нет ответа. Откачнувшись назад, насколько позволяла неудобная лесенка, я с размаху налег на дверь плечом – хлипкая задвижка с хрустом отлетела, и дверь распахнулась.
Бытовка представляла собой небольшое и достаточно захламленное жилое пространство. На вбитых в деревянную стенку гвоздях висели спецовки, на полу валялись грязные ведра и брезентовые рукавицы, вдоль стены стоял топчан, накрытый каким-то неопределенным тряпьем. Во всем этом беспорядке я не сразу заметил человека – скорчившись в углу у погасшей печки, сидел, прижав к груди колени, пожилой, потрепанный жизнью мужичок. Лицо его было спрятано, и мне сперва показалось, что он мертв, но тут он шевельнулся. Мы с отцом Олегом бросились к нему и стали трясти за плечи. Человек поднял голову – на нас смотрели безумные выкаченные глаза на совершенно белом, перекошенном от ужаса лице. Посиневшие губы что-то беззвучно шептали. Жестом остановив священника, я прислушался:
- Так холодно, холодно, холодно...
Когда «скорая» увезла закутанного в одеяла сторожа, который не переставал трястись и бормотать, мы с отцом Олегом остались одни в заснеженном дворе храма. Я курил, а батюшка тоскливо озирался по сторонам. В конце концов он не выдержал:
- Ну что, убедился?
- Убедился. Только вот в чем?
- Не знаю.
- Вот и я не знаю. Но что бы это ни было, оно мне очень не нравится. Пойдем куда-нибудь, а то холод собачий...
Мы уселись в «Опель» и завели мотор. Через некоторое время из отопителя повеяло теплом, и скрученный внутри узел стал понемногу распускаться. Ненавижу мороз. Когда-нибудь я плюну на все и уеду жить в какую-нибудь Тимбукту, чтобы никогда больше не видеть снега.
- Ну, что скажешь? – спросил отец Олег
- Странно все. Ты следы видел?
- Какие следы?
- Вокруг вагончика очень много следов. Такое впечатление, что чуть не всю ночь кто-то вокруг него бродил.
- Чьи следы? – напрягся отец Олег
- Что я тебе, индеец-следопыт? Чингачгук-Большой-Хрен? Снег же шел – их почти засыпало, одни лунки остались. Видно только, что следы... вокруг вагончика их полно, а больше нигде нет. Вот мне и странно – кто ходил? Не сам же сторож? Непохоже – у него сапоги 45-го размера, такие следы так сильно бы не замело. Непонятно...
- Это уже второй случай со сторожем, – сказал батюшка, - только первый сторож погиб, а этот нет... Почему?
- Ну, это как раз понятно, - ответил я, - первый сторож ему дверь открыл.
- Кому?
- Знать бы... Что-то крутится такое в голове, где-то я что-то слышал или читал... Но не вспомнить. Знаешь что? Отвези-ка ты меня домой, батюшка. Пороюсь в книжках, да поразмышляю.
Договорившись с отцом Олегом, что он вернется к вечеру, я полез в Интернет. Признаться, слегка слукавил перед священником – на самом деле, я сразу понял, что это все мне напоминает, но уж слишком нелепы были аналогии. Пришлось уточнять и выяснять подробности полузабытой легенды. Спустя несколько часов и отданных провайдеру долларов, я пребывал в еще большей растерянности, чем до начала поисков. Не клеилась картинка, хоть убей. Так что приезд отца Олега я встретил с радостью – копаться в «паутине», бесконечно ходя по кругу одних и тех же фактов, мне надоело. Батюшка смотрел на меня с нескрываемой надеждой, и с порога спросил:
- Ну как, нашел?
- Найти-то нашел...
- И что?
- Да вот...
Вспомнившаяся мне легенда – общая для нескольких малых народов Севера: всякие там чукчи-якуты-эвенки и тому подобные оленеводы рассказывают ее примерно одинаково. Есть, мол, некий «манатагас» - ледяной человек. Ходит он вокруг ихнего чума, или там яранги, и жалобным голосом плачет, как ему холодно, да просится внутрь пустить. Только пускать его никак нельзя, и разговаривать с ним нельзя, а уж пуще всего – за руку брать его не положено. Иначе – замерзнешь враз как мороженая треска, даже у костра сидючи. Кстати, и костер от его присутствия сам собой гаснет, сколько тюленьего жиру туда не лей. Появляется этот «манатагас» в основном по ночам, но может и днем посетить, выглядит он как человек, да он, в общем, и есть человек – разновидность ходячего мертвеца. Только он не совсем мертвец. Манатагасом становится человек в том редчайшем случае, когда он умер, но сам об этом не знает. Ехал, к примеру, чукча на нартах своих, оленями влекомых, да и замерз незаметно. Но так уж он домой стремился, в родимую ярангу, что и не заметил как помер, а продолжает ходить и разговаривать, только холодно ему все время. И никакой очаг этого холода не согреет, только погаснет без толку, и никакой человек ему не поможет – только сам замерзнет. Выпьет его тепло несчастный манатагас. И сам не согреется, и человека погубит. Тут надобно к большой-большой шаман бежать, шаман бубна стучать, манатагас отгонять...
Все это я без особого энтузиазма изложил отцу Олегу.
- Да... – протянул тот, - где чукчи – и где мы... Не вяжется что-то...
- Сам вижу, что не вяжется. Придется нам с тобой самим выяснять, что за черт у тебя там завелся.
- Нам? – в голосе священника не было ни малейшего энтузиазма.
- А кому же еще? Тебе по должности положено чертей гонять, а я уже ни за что не отступлю – я человек любопытный.
- Погубит тебя когда-нибудь это любопытство...
- Будем надеяться, что не в этот раз!
На этой радостной ноте мы и расстались, решив, что утро вечера мудренее.
В свете яркого зимнего солнышка храм казался уже совсем не страшным. Искрился и скрипел под ногами снег, шуршали за забором проезжающие автомобили – разве может в такой обстановке произойти что-то жуткое? Все вчерашние приключения казались дурным сном, и в подвал разрушенной церкви мы полезли уверенно и без страха. На подвале настоял я – мне казалось необходимым осмотреть место гибели первых двух рабочих. Сейчас я уже был готов согласиться с мнением милиции – напились и заснули работяги, а что непьющие были – так на таком морозе и лютый трезвенник не удержится. Да непьющему и тяжелее дозу рассчитать, вот и перебрали с непривычки... Очень хотелось быстренько найти рациональное объяснение всему происходящему – и домой, домой, в теплую ванну. Увы, в мрачном темном подвале радужный настрой как-то быстро рассеялся. Фундамент церкви был явно намного древнее стен – похоже, что ее не раз отстраивали на той же основе. Крепкая кладка из бурого кирпича, сводчатые низкие потолки – все это почти физически давило на плечи. В свете фонарей темные потеки на стенах коричневели засохшей кровью, а кучи строительного мусора белели обломками костей... И – снова появилось неприятное ощущение в позвоночнике – здесь что-то было. Это ощущение похоже на почти неуловимый запах, к которому принюхиваешься, но никак не можешь определить. Знаешь только, что он тебе очень не нравится. Чувствуешь этот запах не носом, а сразу мозгом, теми его отделами, которые у современного человека почти исчезли за ненадобностью...
По выщербленной каменной лестнице мы спустились еще на один ярус. Здесь было ощутимо теплее – как в настоящих пещерах, куда никогда не может добраться мороз. Похоже, это был фундамент под фундаментом – ушедшие в землю подвалы совсем старинной постройки. Отец Олег сказал:
- Мы и не знали про эти глубины, пока не стали разыскивать пропавших рабочих, и кто-то не припомнил, что они ушли подземелья осматривать. Два дня искали, но и половины не осмотрели, только случайно наткнулись на трупы. Здесь уже недалеко, только...
- Что?
- Ты не пугайся, там полно захоронений старинных, в стенах. Уж и не знаю, кто там кого хоронил – хотел археологов пригласить, да патриарх благословения не дал.
Действительно, в стенах низкого, но широкого, мощеного камнем коридора были ниши. Большинство из них было закрыто каменными плитами с полустершимися надписями, кажется на латыни, но некоторые плиты вывалились и в темноте каменных углублений можно было рассмотреть замотанные в какие-то тряпки высохшие останки. Судя по их виду, они пролежали здесь не одну сотню лет... Мне припомнилось, что так хоронили своих единоверцев ариане, но откуда бы им тут взяться? Загадка.
- Вот здесь, - сказал отец Олег, - здесь мы их нашли.
В пыли, скапливавшейся на полу, похоже, столетиями, отчетливо были видны следы многочисленных ног - конечно же, нашедшие покойников все затоптали. Впрочем, место, где лежали два тела, просматривалось вполне отчетливо. На всякий случай, я тщательно оглядел все вокруг – мне показалось странным, что два мужика поперлись в такую даль по подземельям, причем, ни разу не свернув и не заплутав, шли сюда кратчайшей дорогой. И могилы в стенах их не напугали, и темнота на остановила... Как-то не вяжется это поведение со строительными рабочими... Может быть, они знали, куда шли? Или их кто-то вел? Или карту клада нашли? Это бы многое объяснило – вестимо, где клад, там и трупы... Может, был с ними кто-то третий, который их... Заморозил? Как? Облил жидким азотом из ведра? Мне сразу представилась картина, как идут в темноте (без фонаря!) трое мужиков в спецовках и тащат дымящиеся ведра с жидким азотом... Чушь какая-то!
