Михаил Юрьев - Третья Империя
Глава 3
Третья империя
1. Избрание Гавриила Великого
Гавриил Соколов, прозванный еще при жизни Великим, пятый за всю историю России правитель (2012–2030) с таким прозвищем, основатель Третьей Российской Империи, по состоянию на сегодняшний 2054 год явно является самым великим человеком ХХI столетия — я же думаю, что с ним не сравниться и ни одному из великих правителей прошлого. Потому что империя большинства из них либо отнималась еще при их жизни, как у Наполеона или Гитлера, либо распадалась сразу после их смерти, как у Александра Македонского или Чингисхана, либо, в крайнем случае, переживала их на несколько десятилетий, как у Карла Великого или Иосифа Великого. Лишь у очень немногих, как у Кира Великого или султана Османа I, созданная ими империя пережила их на много поколений, как, похоже, будет и с Российской Третьей Империей — но ни одна не изменила общую ситуацию на Земле так, как она. Гавриил был высоким и худым немногословным человеком, с каштановыми волосами и светлыми глазами — в целом в его внешности и манере держаться не было ничего особенно примечательного; он родился 26 июля (по григорианскому стилю, ныне его день рождения празднуют 13 июля) 1962 года в семье военного офицера и учительницы. Он окончил юридический институт в 1984 году и работал в милиции — сначала сыщиком, затем следователем, до 1995 года; потом уволился и стал предпринимателем — импортировал и фасовал продукты питания, такие как кофе, рис и крупы. В 2003 году, уже став богатым человеком (естественно, не по олигархическим меркам), он с помощью приобретенных связей и денег вернулся на государственную службу, в прокуратуру, поскольку зарабатывать дальше, уже имея на обеспеченную жизнь до ее конца, ему по его натуре было неинтересно, а тянуло его служить государству. В 2007 году, в возрасте 45 лет, он стал сотрудником аппарата Совета Безопасности России, а в 2008-м — помощником президента Владимира II: он занимался искоренением коррупции («чистая ночь» — его рук дело), присоединением Казахстана, реформированием силовых структур, началом строительства Трансполярной железной дороги; в 2009 году он был назначен премьер-министром. Когда приблизились выборы 2012 года, Владимир II в категорической форме заявил, что не собирается переизбираться, хотя по Конституции у него есть право на второй срок: он и так, дескать, правит уже три срока, что хотя и не нарушает букву закона (потому что в части исчисления сроков президентства Российский Союз не правопреемствовал Российской Федерации), но нарушает его дух. Он открыто предложил в качестве своего преемника Гавриила, объявив, что пусть люди решают, — но он, Владимир, считает наилучшим кандидатом именно Соколова. Гавриил был к тому времени уже широко известен и достаточно популярен, при том что он не любил протокольных, а также так называемых тусовочных мероприятий и не часто появлялся в телевизоре, да и то в основном в новостях, но он все-таки два года был премьером, то есть вторым после президента ньюсмейкером. Популярность же его родилась в период его борьбы с коррупцией и олигархами — в 2007 году он пережил покушение и был тяжело ранен, при том что по стечению обстоятельств это произошло перед телекамерами (во время торжественного мероприятия). Он и кампанию вел так же — не ездил на встречи с избирателями, не давал интервью, не расклеивал листовки и не показывал ролики; лишь несколько раз выступил по телевидению в положенное кандидатам бесплатное время. Его словами, объясняющими столь необычную кампанию, были: «Чего там говорить, вы не один год знаете меня по делам»; а ключевым, как у нас говорят, посланием было то, что, хотя и кажется, что все хорошо, стране не выиграть войну без глубоких изменений. Народу, однако, такая кампания понравилась, и Гавриил был избран уже в первом туре, получив 52,9% голосов. И никто не ожидал ничего особенного — ни его сторонники, ни противники, — когда он появился в телевизоре после объявления избирательной комиссии, — но на самом деле это были последние спокойные минуты России на долгие годы.
Гавриил сказал, что все гораздо хуже, чем принято считать, и что, если это не услышали как следует во время его кампании, это проблема слушающих. Сейчас Запад занят своим кризисом, но ни один кризис не бывает вечным, и, когда на нас навалятся, мы не выдержим в настоящей войне на истощение, потому что даже сейчас наш ВВП меньше объединенного западного более чем в четыре с половиной раза. У нас негодная армия, хотя и не сравнимая с той, что была двенадцать и даже семь лет назад; у нас отсталая наука и плохое образование. Главное — у нас нет понимания истинной цели, поэтому нет гармонии, чувства справедливости существующего порядка, а значит, нет и правильно выстроенной социальной структуры государства, которая выдержит любые тяготы столкновения с внешним или внутренним врагом. И для создания ее нужны столь глубокие изменения, что их нельзя сделать слуге народа — президенту, избранному по действующей Конституции. А посему я отказываюсь быть вашим президентом, сказал Гавриил, хоть вы меня и избрали; я готов впрячься и сделать все это, но только в качестве самодержца. Никто ведь не знал, что меня изберут сразу, избирательные участки готовы ко второму туру через две недели; так пусть вместо него будет референдум, на котором ответьте на один вопрос, который я тут для вас вывел на бумаге (Гавриил показал в объектив лист с напечатанным вопросом): согласны ли вы отменить Конституцию 2008 года; учредить в России самодержавие; призвать самодержцем Гавриила Соколова и наказать ему подготовить и вынести на народное утверждение в 2013 году новую конституцию? Если не захотите, можете либо считать избранным того, кто получил второе место после меня, либо назначать новые выборы — как решит избирком; с этими словами Гавриил закончил свое выступление.
Сказать, что люди обалдели, — значит не сказать ничего; пожилые очевидцы рассказывали мне, что минут пять вся страна в прямом смысле с открытым ртом сидела у выключенных телевизоров. На следующий день у Гавриила взяли телеинтервью, и все поняли, что это не шутка; когда ему сказали, что за такое можно сесть в тюрьму (у нас, дорогие соотечественники, посадили бы точно), он посмотрел в объектив и сказал: «Сажайте», — и всем стало совершенно ясно, что он и вправду не боится этого, как и вообще ничего. «А вас что, надо будет называть «Ваше Величество»? И ваших детей тоже?» — «Нет, — отвечал Гавриил, — самодержец не обязательно царь — я не люблю царей и горжусь тем, что мои и ваши предки сбросили царя; семью с детьми только убивать нельзя было, это грех. Самодержец — это всего лишь единоличный верховный правитель, чье решение, пока он правит, является окончательным, без всякого разделения властей; а потом он передает власть следующему самодержцу». — «Кому, своему сыну?» — «Тому, кто будет определен по принципу, записанному в конституции, которая будет принята, — может, и через всеобщие выборы, как сейчас, может, как-то иначе; но я вас заверяю: точно не через наследование — семейственность и мажоров я не люблю, на детях больших людей природа всегда отдыхает. Так что видите: и правитель, скорее всего, выбираться будет, и конституция будет действовать — только это будет правитель над вами, а не слуга народа, «наемный менеджер», как вы любите говорить; и конституция будет настоящая, а не нынешняя, которая не то что даже плохая, а просто не про то». — «Зачем же вы участвовали в выборах, если вы ни в грош не ставите нашу конституцию?» — спросили у него. «Так ведь если бы я захватил власть силой, вы бы все говорили, что я боюсь того, что на честных выборах мне ничего не светит, — ответил Гавриил. — Даже если бы я вместо выборов объявил бы референдум — а не после выигранных выборов, как сейчас, — вы бы все равно сказали, что референдум — не выборы и что я просто боюсь конкуренции. А так я выиграл в равной борьбе и теперь имею право сказать: думайте над тем, что я вам предложил».
Первые дни никто тем не менее всерьез думать над предложением Гавриила не собирался — все считали его эксцентричной выходкой уважаемого человека; потом, однако, стали активно обсуждать и ожесточенно спорить между собой. К концу второй недели большинство уже склонялось к предложенному, и в результате за предложение Гавриила проголосовало целых 58% — больше, к слову сказать, чем за самого Гавриила на выборах. Как это могло быть? Вместо того чтобы саркастически ссылаться на загадочную русскую душу, как любят делать наши ученые, я попробую высказать свое предположение, основанное на том, что Гавриил Великий всегда был человеком смыслов: не человеком харизмы, не человеком интриги, не человеком баланса — а именно человеком смыслов. В отличие от великих людей ХХ столетия, своего предшественника Иосифа Великого и побежденного им Адольфа Гитлера, он не обладал магнетическим воздействием на толпу и даже на своих соратников и не любил публичных выступлений, хотя говорил вполне нормально. Он, безусловно, был по своему складу прирожденным лидером, это чувствовали все, но лидером скорее типа военного вождя, чем народного трибуна или религиозного пророка. И как у военного вождя сила личности обязательна, но является все же лишь дополнением к стратегическому дару, так и у Гавриила она была дополнением к умению понять и сформулировать смысл; она служила скорее для его донесения до соратников. Причем смыслы, которые привносил в жизнь России Гавриил Великий, были не просто плодами схоластического умствования — они всегда отвечали таким глубинным архетипам народного сознания (о которых народ, вместе с интеллигенцией, часто и не подозревал), что никого не могли оставить равнодушным. Именно поэтому другие страны и покоренные народы впоследствии воспринимали его не как личность, а как фатум, как рок. Так вот я думаю, дорогие соотечественники, что то, что предложил своим согражданам Гавриил, хотя и казалось с позиции рациональных представлений в лучшем случае смешным, а в худшем — страшным, на иррациональном уровне всколыхнуло такие глубины «коллективного бессознательного», о которых сами русские и не подозревали. Причем это было не только в самой идее, но и в ее словесном оформлении — в термине «самодержец» (а не, например, «монарх»), в словах «призвать» и «наказать». То, что человек добровольно готов расстаться с властью, только что полученной в тяжелой борьбе, и даже отправиться в тюрьму, вместо того чтобы радоваться жизни в Кремле, если будет не так, как он считает правильным, также соответствовало глубокому русскому представлению об убежденности и жертвенности. Проведенные позже социологические исследования показали, что даже «продвинутая» молодежь из сетевых сообществ — казалось бы, полнейший антипод идее авторитаризма и вообще архаических, свойственных премодерну элементов — в массе своей проголосовала «за». При этом никаких более вразумительных причин этого, чем «а что, прикольно», привести она не могла — но значит, и она не была свободна от указанных архетипов, хотя в явном виде этого и не осознавала. И как часто оказывалось с предложениями Гавриила Великого, они попали в резонанс с этими глубинными малоосознаваемыми представлениями, в том числе и у тех, кого Гавриил Соколов не особо прельщал в качестве обычного президента, — вот истинная причина 58% голосов, полученных на референдуме.
