Михаил Гвор - Поражающий фактор. Трилогия (СИ)
– Да как скажешь, мне-то что, сам понимаешь, – не стал спорить прапорщик.
Майор пытался достучаться до бригады. А в ворота полигона уже начала втягиваться вторая рота…
– Кипарис на связи! – откликнулась наконец-то бригада голосом сержанта Сидорчука.
– Ярый, здрав будь! На Командора выведи. Срочно!
– Легко! С те… – В трубке зашипело так громко, что Пчелинцев отдернул даже трубку от уха. – Майор! – закричал Сидорчук. – Война! Пинде…
И связь с бригадой оборвалась.
Пчелинцев кинул трубку на стол и выскочил из помещения КПП.
– Вспышка сзади! Бегом!!! – И сам, подавая пример, растянулся за невысоким бордюром.
Хорошо, что сейчас третья рота заходила. С которой майор ушел всего несколько месяцев назад. Его рота. Родная и любимая. Во все отверстия любимая. И привычная к тому, что нельзя игнорировать приказы Владимира Глебовича, а надо их исполнять, и как можно быстрее. Любой ценой.
Солдаты попадали в пыль мгновенно, лишь на доли секунды замешкавшись, плюхнулись сержанты. Только офицеры так и остались истуканами на дороге. Их-то ударной волной и снесло, кинув с размаху на несколько метров.
Над головой прошелестела раскаленная волна. Кто-то из солдат не выдержал, вскочил и побежал. Пока не нахватался легкими перегретого воздуха и не упал, судорожно забившись.
Не поднимая головы от земли, майор прохрипел:
– В канаву! Ползком! Или ждать!
Ждать долго не пришлось. Через полминуты все повторилось. Снова пронесся над залегшей ротой поток твердого воздуха, и снова окатило жаром.
Майор с трудом поднялся, машинально отряхнув испачканный пылью камуфляж.
– Рота! – Солдаты зашевелились. – Слушай мою команду! – Сорванное горло не давало проорать так, чтобы услышали и те, кого от удара закрыл крутой склон балки, на дне которой располагалась длинная коробка пистолетного тира. Но это не страшно. Можно и повторить.
– Две минуты! Построиться! – надсаживался майор. А рота спешно вскакивала, отряхивалась и становилась в привычное место в строю. Пчелинцев сейчас нарушал все мыслимые и немыслимые параграфы. Нужно было подразделение рассредоточить, по возможности укрыть за складками местности, замаскироваться… Вот только рассчитаны те уставы и инструкции на железобетонных строителей коммунизма, а не на нынешних пацанов, из которых военкоматы бракуют каждого третьего.
Вот и приходится тратить драгоценные секунды и сначала наводить порядок, а только потом выполнять предначертанное строгой буквой приказа.
Рота выстроилась удивительно быстро и замерла в ожидании. Только косились в сторону бригады, над которой медленно рассыпался огромный страшный «гриб» взрыва… Лежать остались только хватанувший гари рядовой и два взводных, да вяло тряс головой, сидя на корточках, явно контуженный ротный.
– Фельдшера – оказать помощь пострадавшим. Соловьев, твои в помощь! Занести на КП, дальше по обстановке!
Тут же из строя выбежали три санинструктора и несколько солдат из первого взвода, бросившихся к офицерам. Спасало, что хоть один из фельдшеров прошел Чечню и знал, что делать…
– Остальные – бегом марш в «пистолетку». Через десять минут построение – доведу обстановку! Андрушко, ко мне!
Обалдевший от круговорота событий прапорщик протолкался сквозь бегущих солдат:
– Звиздец какой-то, Глебыч, что за ерунда-то?
– Это не ерунда. Это люминевый самолет уронил на нас ядрену бомбу. И настает большой звиздец.
– Не гони… – начал бледнеть прапор. – Какая бомба? Зарплата ведь завтра. Мне алименты платить…
– Пиндец твоей зарплате! – сорвался майор. – И тебе пиндец! И алиментам твоим! На спине крокодила нарисую! Потому что придурок! Мы щас радиацию хватаем, как чернобыльцы, а ты тормозишь хуже эстонца. У тебя дозиметр есть?
– Да был где-то… – растерянно ответил Андрушко.
– Вот и ищи быстро. Найдешь – пробей сколько, и доложи. Выполнять! – рявкнул Пчелинцев на дежурного.
Когда прапорщик скрылся на КПП, майор подошел к «уазику» и устало присел на бампер. Пара минут есть. Надо попробовать прийти в себя. Очень хотелось застрелиться. Но нельзя. Можно только идти и пытаться объяснить плотно набитому в тесный пистолетный тир батальону, что началась война. А может, и кончилась уже. И от бригады остались только они. И их автоматы.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Санечка
– Деда, лассказывай дайше! Ты лассказывай, а сто не успеес, пока я усну, завтла лассказес…
Окрестности Новосибирска, полигон
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Самое главное – сказать самому себе: «Все. Встал и пошел!» Пчелинцев тяжело оторвался от бампера «уазика» и похромал к тиру. Странно. Вроде бы ничего ногой не задевал, а болит. Зашиб, наверное, когда падал. Или боишься ты, майор, к своим людям идти и выдумываешь всякие глупости.
В плотно набитой коробке «пистолетки» было душно. Снаружи жара – и тут надышали. Триста с лишним человек, о каком-либо построении и речи быть не могло. Так, сбились поплотнее да в центре что-то типа просвета оставили. Тебе, майор, оставили, не отмажешься.
Пчелинцев молчал. Молчали и солдаты. Все понимали, что это не учения. А намного серьезнее. Кое-кто уже и до истины дошел, по глазам видно было.
– Товарищи… – наскоро придуманные слова мгновенно вылетели из головы. Комбат замолк на мгновение. Но решился. Как перед прыжком в воду. Или с парашютом. – Короче, бойцы! Сиськи мять не буду. Война.
– Мля… – прошелестело по задним рядам. Передние продолжали молчать, поедая майора глазами.
– Вот именно! А кто еще раз перебьет – тому хребет перебью. Ферштейн?!
– Так точно! – ответили из рядов, хихикнув при этом. Понятно, Лисов выкаблучивается. Дембель херов.
– Вот и замечательно. Продолжаю, мучачи и амиги. – Пчелинцев, как обычно с ним и бывало, начал раскачиваться на носках. В такт речи. – Война. Кто с кем – не знаю, но без пиндосов никак не обошлось. Надеюсь, и мы в долгу не остались. А посему…
К майору подбежал Андрушко, сжимая в потных руках старый, советский еще, «ДП-12». И что-то зашептал Пчелинцеву.
– Благодарю за службу, товарищ кусок! – вскинул ладонь к берету комбат. И снова обратился к бойцам: – А посему – могу обрадовать. Замполита с особистом скорее всего размазало. Но свинцовые трусы носить не будем! Радиация в норме! Ну, почти! Отставить радости и прочую гомосятину! – оборвал комбат начавшийся галдеж. – Или забыли, урюки, кто страшнее радиации?! Так напомню!
Батальон сразу смолк.
– Командиры подразделений – ко мне! Остальные – во двор!
К майору строевым шагом подошли офицеры, начав представляться согласно уставу.
– Отставить танцы! Минуту! – И когда в помещении никого из солдат не осталось, комбат взгромоздился на стол для чистки.
– Нога стоять болит. Приложился где-то, – объяснил он. – Все всё поняли? Что случилось, в смысле? А не какого беса я на столе сижу.
– Как не понять, – за всех офицеров ответил капитан Сундуков. Самый старший после Пчелинцева. Тоже из «чеченцев». – Глебыч, ты все четко обрисовал. Что предлагаешь?
Майор поерзал на столе, пытаясь расположиться поудобнее. Колено начало крутить все сильнее и сильнее.
– Что там предлагать, товарищи офицеры… Мы – в жопе. В глубокой. Но мы в тельняшках. Фуле. Приказываю: выслать в сторону бригады «козла» с дозиметром. Если найдутся еще – отправить по отделению на штуку. Будет фон наверх лезть – пусть катаются, замеряют. Нам примерная картина нужна. В разведку – только добровольцы. Ром, сам понимаешь. Только ты. Бойцов и стволы – по усмотрению.
Сундуков оскалился в усмешке:
– Как иначе, Глебыч! Я пошел?
– Давай. БэКа по максимуму. В «козле» гранат четыре ящика. Три выгружай. Четвертый – твой. Только в городок, к общагам, не лезь сразу. Успеешь жену проведать.
– Щедро, – снова улыбнулся капитан. – Ушел.
Майор проводил разведчика кивком. И продолжил:
– Остальные – распределить оставшийся боекомплект по личному составу, занять круговую оборону. Разрешаю загнать на вышку кого поглазастей. На любой шухер приказываю отвечать огнем. Предупредительный в голову и все такое.
– Товарищ майор! – потянулся с вопросом лейтенант Терентьев, взводный-два первой роты. – Разрешите…
– Не разрешаю, – рубанул кулаком воздух Пчелинцев. – Если все, то уже все. А если нет – успеем. – Майор сполз с насиженного места. – Потом – по обстановке. Да, чуть не забыл. После раздачи – доклад. Ждем разведку. И что там побитые наши, кто в курсе?
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Виктор Юринов (Дед)
Внучка просто золотая девочка. Два года всего, а не хнычет, не плачет, не просится на ручки. Топает себе и топает. Разве что скажет «деда, я устала» или попросит рассказать сказку. И идет до хорошего места. Даже не верится, но переходы у нас по сорок минут. Как у нормальной взрослой группы. Проходим, конечно, меньше, но так два года же! Да и не настолько уж меньше: вместо полутора или двух часов до лагеря шли три с небольшим. А вверх позавчера дошли меньше чем за пять! Тот же участок, от лагеря до Мутных. Взрослые его ходят за три. Хотя время и расстояния в горах – штуки относительные. Взрослые – это нормальная группа с грузом, сильный альпинист налегке пробежит тут часа за два. Если же без акклиматизации – уже четыре. А новичковое отделение свердловчан умудрилось потратить семь! Так что Санечкины пять часов – очень неплохой результат.
