Георг Смит - ДИКИЙ ВОЛК(Сборник НФ)
— Большой груз спал с ваших плеч. Верно?
— И с ваших?
— И с моих. Правильно.
Снова громкий и бурный смех, слишком продолжительный. Хитзер подумала, всегда ли Хабер такой или только в крайне возбужденном состоянии.
— Доктор Хабер, — сказал ее муж, — вы когда-нибудь говорили с чужаками о снах?
— С альдебаранцами? Нет, Форд из Вашингтона испытывал на них некоторые тесты наряду с обычными психологическими пробами, но получил бессмысленные результаты. Мы еще просто не решили коммуникативной проблемы. Они разумны, но Кучевский как лучший космобиолог, считает, что они вовсе не рациональны, и то, что нам кажется социально развитым человеческим поведением, на самом деле инстинктивная адаптационная мимикрия. Трудно сказать. На них не наденешь ЗЭГ, Мы даже не знаем, спят ли они вообще, не говоря уж о сновидениях.
— Вам знаком термин «яхклу»?
Хабер чуть помолчал.
— Слышал. Он непереводим. Вы решили, что он означает сон?
Джордж покачал головой.
— Я не знаю, что он означает. Я не собираюсь вмешиваться в вашу область, доктор Хабер, но мне кажется, прежде чем применять новую технику, вам следует поговорить с чужаками.
— С кем именно из них?
В его голосе явно звучала ирония.
— С любым. Это не имеет значения.
Хабер рассмеялся.
— Поговорить о чем, Джордж?
Хитзер видела, как вспыхнули светлые глаза ее мужа, когда он посмотрел на большого человека.
— Обо мне, о снах, о яхклу. Неважно, о чем. Вы должны слушать. Они знают, чем вы занимаетесь, У них гораздо больше опыта в этом.
— В чем?
— В сновидениях и в том, разновидностью чего являются сновидения. Они уже давно занимаются этим, всегда занимались, я думаю. Они из времени сновидений. Я этого не понимаю и не могу выразить в словах. Все видят сны. Игра форм, сон материи. У скал бывают сновидения, от которых меняется Земля. Но когда мозг становится мыслящим, когда скорость эволюции увеличивается, тогда нужно быть осторожным, нужно учиться, изучать пределы и ограничения. Мыслящий мозг должен быть частью всего — неразделимая и осторожная, как скала, бессознательная часть целого. Понимаете? Это что-нибудь значит для вас?
— Для меня это не ново, если вы это имеете в виду. Мировой дух и прочее — донаучный синтез. Мистицизм — первое приближение к природе сна. Но для тех, кто использует свой разум, он не применяем.
— Я не знаю, правда ли это, — сказал Джордж без малейшего негодования, хотя говорил он очень серьезно, — но просто из научного любопытства попробуйте вот что: прежде чем испытать Усилитель на себе и прежде чем включить его, когда вы начнете свое аутовнушение, скажите — «эр перрихис». Вслух или про себя. Один раз. Ясно? Попробуйте.
— Зачем?
— Потому что это действует.
— Как «действует»?
— Вам помогут ваши друзья, — сказал Джордж.
Он встал. Хитзер в ужасе смотрела на него. То, что он говорил, звучало безумно.
Лечение Хабера довело его до сумасшествия, так она и знала!
— Яхклу не может использовать один человек, это слишком много для него, это выходит из-под контроля, — между тем продолжал Джордж. — Впрочем, контролировать — не то слово. Они знают, где его место, как направить его на правильный путь. Я этого не понимаю. Может, вы поймете. Попросите их о помощи. Произнесите «эр перрихис» до того, как нажмете кнопку «включено».
— Может, что-то в этом и есть, — сказал Хабер. — Стоит заняться. Я займусь этим, Джордж. Я свяжусь с альдебаранцами из Культурного центра и узнаю, есть ли у них информация на этот счет. Все это для вас тарабарщина, а миссис Орр? Вашему супругу следовало бы стать ученым, он зря тратит время на чертежики. Почему он зря растрачивает себя?
«Почему он так сказал? Ведь Джордж дизайнер по паркам и игровым площадкам. У него есть талант к этому».
— У Джорджа есть чутье. Никогда не думал привлекать альдебаранцев, но в этом что-то есть. Но, может быть, вы рады, что не исследователь. Ужасно, когда супруг за обеденным столом анализирует твои подсознательные желания.
Он гремел, провожая их. Хитзер чуть не расплакалась.
— Я его ненавижу, — яростно сказала она на спирали лифта. — Он ужасный человек, фальшивый.
Джордж взял ее за руку. Он молчал.
— Все кончено? На самом деле? Тебе больше не нужны лекарства? И конец всем этим ужасным сеансам?
— Я думаю, да. Он заполнит документы и через шесть недель я получу свидетельство о выздоровлении, если буду правильно вести себя. Он чуть устало улыбнулся.
— Тебе трудно пришлось, милая. А мне — нет. Не в этот раз. Впрочем, я проголодался. Где мы пообедаем? В «Наса Боливиана»?
— В Чайнатауне, — сказала она, но тут же спохватилась. — Ха-ха.
Старый китайский район вместе с другими частями Нижнего города был спасен девять лет назад. Почему-то ока об этом совершенно забыла.
— Я хотела сказать «Руби Лу», — добавила Хитзер, смешавшись.
Джордж теснее прижал ее руку.
— Прекрасно.
Добраться туда было легко. Линия фуникулера остановилась как раз у старого центра Лойда, некогда, долина Катастрофы, величайшего торгового центра в мире.
А сейчас многоэтажные гаражи ушли вслед за динозаврами, а большинство огромных магазинов опустело. Каток не заливался двадцать лет. Сквозь дорожное покрытие проросли деревья. Голоса в длинных полуосвещенных и полузаброшенных аркадах звучали глухо.
«Руби Лу» находился на верхнем уровне.
Ветви конского каштана почти скрыли стеклянный фасад. Над головой было небо глубоко зеленого цвета — таким его можно видеть только в те редкие весенние вечера, когда оно расчищается после дождя. Хитзер посмотрела на небо, далекое, невероятное, спокойное. Сердце у нее вздрогнуло, она почувствовала, как тревога спадает с нее, как шелуха. Но так продолжалось недолго, что-то держало ее. Она приостановилась и посмотрела на пустые темные переходы. Странное место.
— Здесь страшно, — сказала она.
Джордж пожал плечами, но лицо у него было напряжено и угрюмо.
Поднялся ветер, слишком теплый для апреля в прежние дни, влажный, горячий ветер, шевельнувший большие, с зелеными пальцами ветви каштана, поднявший мусор в длинном пустынном переходе. Красная неоновая вывеска за ветвями, казалось, потускнела и дрогнула на ветру, изменила форму. Больше на ней не значилось «Руби Лу», на ней ничего не значилось. Больше ничего не имело значения. Ветер дул в пустых промежутках между строениями. Хитзер отвернулась от Джорджа и подошла к ближайшей стене: она плакала. Инстинктивно ей хотелось спрятаться, забраться в угол и спрятаться.
— Что, милая? Все в порядке. Держись, все будет хорошо.
«Я схожу с ума, — подумала она, — не Джордж, а я схожу с ума».
— Все будет хорошо, — прошептал он еще раз.
Но она по голосу слышала, что он в это не верит. И в руках его это чувствовалось — не верит.
— Что с нами? — отчаянно воскликнула она.
— Не знаю, — ответил он почти невнимательно.
Он поднял голову и чуть отвернулся, хотя по-прежнему прижимал ее к себе, чтобы она не плакала. Казалось, он к чему-то прислушивается. Она почувствовала, как сильно забилось сердце у него в груди.
— Хитзер, послушай, я должен вернуться.
— Куда? Что происходит?
Голос ее звучал тонко и высоко.
— К Хаберу. Я должен идти немедленно. Жди меня в ресторане, Хитзер, не ходи за мной.
И он пошел. Она пошла за ним. Он шел, не оглядываясь, быстро спустился по лестнице, прошел под арками, мимо сухих фонтанов и вышел к стендам фуникулеров.
Здесь ждал фуникулер. Джордж сел в него. Она задыхаясь, подбежала, когда кабина тронулась.
— Что с тобой, Джордж?
— Прости.
Он тоже тяжело дышал.
— Я должен идти туда. Тебе не надо вмешиваться.
— Во что?
Она его ненавидела. Они сидели на противоположных сиденьях, отдуваясь.
— Что за глупости? Зачем тебе возвращаться?
— Хабер…
Голос Джорджа на мгновение дрогнул.
— Он видит сон.
Глубокий безымянный ужас закрался к Хитзер. Она отбросила его.
— Видит сон? Ну и что?
До сих пор она смотрела только на него.
Фуникулер пересекал реку, вися высоко над водой, но никакой воды не было, река высохла. Дно ее растрескалось, покрылось илом, грязью и множеством костей, каких-то предметов и умирающей рыбы. Большие корабли лежали с накренившимися палубами.
Строения Нижнего города Портленда, столицы мира, высокие, новые; прекрасные кубы из камня и стекла, чередовавшиеся с зеленым зонами; крепости правительства — Исследование и Развитие, Связь, Промышленность, Экономическое Планирование, Контроль за Окружающей Средой — все они расплывались, таяли, как медузы на солнце, углы оплывали, вязкие и тягучие.
Фуникулер шел быстро и не останавливался на станциях.
«Что-то случилось с кабелем» — подумала Хитзер отвлеченно.
