Питер Чиппендейл - Норки!
— Верно, Мега! Пожалуй, даже я не смог бы сформулировать лучше, — так и подскочил Психо. — На мой взгляд, это уникальная возможность не только не потерять сторонников, но даже увеличить их число. Нам нужно только еще раз разыграть карту «Меги Милостивого». Помните, как мы использовали ее против Старейшин, когда Рамсес был убит сами знаете кем? — вонзил он зубы в Макси. — Пожури их всех, Мега! Нет, не пожури, а выдай по первое число, пусть почувствуют себя жалкими червями и презренными негодяями. Но не предпринимай ничего, никаких действий, никаких санкций. Тогда ты для них будешь Милосердный Мега, Снисходительный Мега, Великий Мега, который не боится детских заговоров и прочей хреновины, и они с радостью поддержат тебя. Ну а когда пыль осядет, я потихоньку начну рыться в кустах и в скором времени назову тебе настоящих виновников.
«Назовешь, не сомневаюсь, — подумал Мега неприязненно.— А может быть, просто для разнообразия, ты начнешь с себя? Или с Маты?»
Он очень долго размышлял над тем, кто из руководителей стаи мог предупредить молодых норок о време-
ни, когда состоится секретное совещание в Карьере. В Макси он был уверен: несмотря на все свои недостатки, военный советник оставался верен своему Вождю. «Может быть, даже благодаря им»,— подумал Мега. У Макси было так мало воображения, что он вряд ли сумел бы изобрести столь хитрый план. Отделу норке-тинга; наоборот, не хватало ни характера, ни смелости; кроме того, их шкурный интерес заключался как раз в противном — в том, чтобы Альфонс был жив и здоров как можно дольше.
Чего же пытался добиться предатель? Возможно, молодые норки хотели устроить ему засаду, да струсили; но о его решении вернуться на Плато в одиночку никто не мог знать заранее — оно пришло в самую последнюю минуту. Что же тогда? Может быть, кто-то хотел вынудить его на решительные, жесткие меры — на такие, как предлагал Макси, — чтобы выставить Вождя тираном и тем самым лишить поддержки масс? После этого либо Психо, либо Мата, либо оба сразу могли примкнуть к заговорщикам, чтобы возглавить восстание и свергнуть его.
Заговор существовал, и его лидеры могли дать о себе знать каждую минуту — вот почему Мега знал, как он поступит, еще до того, как его соратники внесли свои предложения.
Впрочем, сначала ему хотелось выслушать обоих подозреваемых.
Мата, как и всегда, была немногословна, но зато высказалась прямо по существу и без обычных для нее загадок.
— Альфонс пережил свою полезность, — сказала она с холодной небрежностью. — Мы все видели, что с каждым днем он собирает все меньше зрителей. Кроме того, ему самому надоел этот спектакль, так что в ближайшее время он, наверное, все равно покинул бы нас, как он неоднократно грозился. Но получилось по-другому. Альфонс — еще одна жертва обстоятельств. То же самое можно сказать и обо всех нас.
— В самом деле? — ледяным тоном переспросил Мега.
— Да, Мега,— твердо ответила Мата.— Это вы, самцы, считаете, что в меру своих сил, а пуще того — желания, управляете всем и вся вокруг. Однако пора бы уже понять, что в конечном итоге мы, норки, как бы высоко ни стояли мы над прочими живыми существами, являемся такими же жертвами обстоятельств, как и остальные. В самом деле, чем мы отличаемся от тех же «деревяшек»? Точно так же, как они, мы вынуждены реагировать на внешние обстоятельства по мере их возникновения. Чем, по-твоему, мы занимаемся сейчас?.. А, Мега?
Мега внимательно рассматривал мордочку Маты в поисках ответа на мучивший его вопрос. Была ли она причастна к происшедшему? Если да, то как ловко ей удалось увязать эту частную проблему с вопросом общего свойства. И с каким вопросом! Права ли она — считает ли он на самом деле, что может управлять всем миром? Вероятно, когда-то так и было, признал Мега, но сейчас — нет. Но это вовсе не означало готовности считать норок такими же жертвами, какими, бесспорно, являются остальные твари. Норки если и становились порой жертвами, то жертвами своих собственных не до конца выверенных поступков, а не внешних обстоятельств и несчастливых случайностей. Что до Альфонса, то он никогда не питал к нему никакой особенной любви; напротив, он старался избегать встречи с императором, зная, что будет после этого презирать его больше, чем кого бы то ни было.
Чтобы покончить со всем этим, Меге оставалось только расспросить М-Первого и М-Второго. Наивное объяснение Минимуса делало их едва ли не главными подозреваемыми. Ведь ни одна из молодых норок не могла знать, что такое лимон, какой он на вкус и — главное! — на цвет.
— Мы ничего такого не имели в виду, о великий Вождь! — взмолился М-Первый, не дожидаясь, пока Мега обратит на него свой не предвещавший ничего хорошего взгляд. — Мы вовсе не хотели, чтобы кто-нибудь убил эту птицу, которая, фигурально выражаясь, снесла для нас золотое яйцо. В конце концов, Альфонс
был нашим единственным УЛП! Я признаю, нечто подобное мы действительно говорили — уж больно трудно с ним было поладить, — однако мы не желали ему смерти! Неужели молодняку не ясно, что это просто оборот речи?
— Вы только на обороты речи и способны,— отрезал Мега с убийственным сарказмом.
Теперь он должен был сформулировать свое решение, которое он принял заранее, и добиться его выполнения.
— Я не буду ничего предпринимать, — объявил он. — Вообще ничего. Не буду даже никого ругать. Я собираюсь похоронить это дело точно так же, как мы похоронили самого Альфонса. Впредь никто из вас не должен упоминать о нем ни словом, ни намеком. Мы начнем заново, с чистого листа. Всем ясно?
— Не можем же мы притвориться, будто ничего не произошло, мой Вождь! — не выдержал Макси.
— Не забывай — ничего бы не случилось, если бы твоя караульная не бросила свой пост, — парировал Мега.
Мега терпеливо сидел на камнях Карьера и, оглядываясь по сторонам, вспоминал все предыдущие встречи, которые он здесь провел. В последний раз он встречался в каменоломне с Филином, и то, что он тогда узнал, снова привело его сюда.
Взгляд его скользнул по высохшим, побуревшим от жары растениям и уперся в вертикальную каменную стену, которая поднималась почти до самого гребня Водораздела. Какое же все-таки это унылое и негостеприимное место. Похоже, жители леса сознательно избегали его, однако даже в этом пустынном и суровом пейзаже была какая-то своя, дикая, особенная привлекательность. Кроме того, это было единственное место в лесу и прилегающих полях, куда Мега приходил, если ему хотелось побыть в одиночестве. Интересно, появляется ли здесь кто-нибудь еще? Может быть, какие-нибудь лесные существа тоже наведываются сюда вечерней порой, чтобы полюбоваться мрачной красотой ухо-
дящего вечера, послушать тишину или побыть наедине с собой? Пребывание здесь успокаивало его и настраивало на философский лад. В общем-то ему все равно, придет Минимус или нет. Он и так уже немного запаздывал, однако это могло произойти и по не зависящим от него причинам. В конце концов, Мега сам настоял на том, чтобы по пути в Карьер Минимус предпринял все меры предосторожности. Возможно, ему просто не удалось незаметно покинуть Плато, и теперь он петлял по лесу, запутывая следы.
Устроившись поудобнее под памятной рябиной, Мега снова погрузился в размышления. Его до сих пор поражало, как быстро он оправился от потрясения, которое испытал, узнав об убийстве Альфонса. Это началось еще там, на Плато. Уже выкрикивая угрозы окрестным кустам, Мега чувствовал огромное облегчение и небывалое спокойствие. Наконец-то он освободился от опеки советников и экспертов, которые помогали ему справиться с оппозицией или указывали, как себя вести. Когда Мега получил сообщение дозорного, что Филин настаивает на встрече с ним, он сам, не слушая протестов Психо, решил побеседовать с предводителем лесных жителей один на один. Макси в этот момент был занят другой проблемой: барсук с самым воинственным видом приближался к Плато и его надо было обратить вспять, демонстрируя силу.
Не давали ему покоя и слова Маты, что теперь все они стали жертвами. Чем больше думал, тем меньше находил в них смысла. Разве только Мата имела в виду, что он, Вождь, стал жертвой своих так называемых «соратников»… Да, он совершил ошибку, выпустив из лап всю полноту власти и положившись на Психо, на Макси, на Отдел норкетинга. Кризис разразился во многом из-за того, что он позволил, а точнее — доверил другим делать то, что обязан был делать сам. Нет, настоящее лидерство — дело строго индивидуальное, а у него какой-то комитет, где каждому позволено высказывать свои мысли и сомнения. Нет, он обязан был принимать решения в одиночку; тогда никто бы не посмел ни предать его, ни восстать против его власти.
Молодняку нужен был суровый, но справедливый лидер — фигура, сочетающая в себе качества бога и отца; Вождь, которого бы все уважали и которому с радостью подчинялись. И тогда о применении силы не было бы и речи; чтобы поставить молодое поколение на место, достаточно было бы лишь явить им достойный пример.
