Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты
– Я не смогла убить мерзавцев там, на вилле. У меня даже не было пистолета, – опустила глаза Маргарита, которой стало казаться, что она провалила порученную ей миссию.
– Вот уж надуманная проблема! – появилась с подносом, на котором лежали квадратики телеграмм, Зелла. – У тебя ж есть зубы, детка. Могла бы просто перекусить ему сонную артерию. – Оскалившись, она склонилась к Шарлю. – Вот так!
Из жилистой шеи на атласные лацканы халата брызнула кровь. Закатив глаза, де Боннар выронил орехи, щипцы и стал сползать на ковер. Маргарита охнула.
– Оставьте… Нашли время для шуток, – Роланд распечатал и пробежал несколько телеграмм. – Приходится иметь дело с весьма консервативным контингентом. Не только перегружают телеграф посланиями, но и экономят на знаках препинания. Ну что это? "рожаю его тчк не могу ебыть тчк да цаствует демократический анализм ваш адик".
– Здесь опечатки: "Провожаю Еву. Не могу прибыть. Да здравствует демократический централизм", – любезно поправила Зелла. – Господин Гитлер полагает, что приглашен на какой–то советский праздник. Дурашка.
Роланд вздохнул:
– Речь, как вы поняли, Маргарита Валдисовна, идет о приглашенных на бал. С каждым разом это невиннейшее празднество обрастает массой неприятных и двусмысленных моментов. Сместились критерии. Возникли разночтения. Первое: кого приглашать? Традиционно к нам являются наиболее отличившиеся, продвинутые и знаменитые представители, выражаясь по–вашему, криминального мира. Но что за детский пикничок, с точки зрения обычного телевизоровладельца, происходил здесь в ночь весеннего полнолуния шесть десятилетий назад!
– Я хорошо помню гостей – мошенники, карточные шулеры, отравители из–за наследства, самоубийцы, тюремщики, палачи, доносчики, изменники, растлители… Была даже некая портниха, позволявшая подглядывать за своими клиентками сквозь дырочку в занавесе! А бедняжка Фрина, задушила ребенка… – откликнулась Маргарита.
– В соответствии с названными вами критериями придется приглашать поголовно всех. Посудите сами – детоубийство заменило аккуратно называемое "прерывание беременности", а любителей подглядывать за дамами в пошивочном ателье, пришлось бы искать днем с огнем, да еще за большие деньги, забрюзжал Шарль, восстановивший чистоту своего халата и целостность шеи.
– Да, да, уважаемая королева, коллега прав! Перечисленные вами представители общественности из века в век вызывали стойкое отвращение в среде обывателей – мирных, добродушных и благополучных граждан… – голосом пастора вещал Батон, завершая уничтожение персиков. – А теперь? Где, во–первых, эти мирные и благополучные обыватели? Где негативные элементы общества? – Все смешалось в доме Облонских, как сказал классик… Я провел специальную работу, опрашивая россиян. Задавал один и тот же вопрос: "С кем бы вы, например, расстались в первую очередь и с наибольшим наслаждением?"
– Разумеется, с правительством. Проворовавшимися банкирами. Киллерами… – пожал плечами Шарль. – С налоговой инспекцией, грабящей этих нищих и наивных, словно дети граждан.
– Точно! Но это уже потом. А в первую очередь – с тетей Асей!
– Чьей тетей? – уточнил Роланд?
– Всеобщей истязательницей бывших "совков", являющейся к ним в дом с отбеливателем. А заодно – и со всей компанией – дамой с жидкостью для унитаза, суетливыми девицами, начиненными тампонами, и юными дебилами, непрерывно жующими антикариесную жвачку и принимающими пиво в качестве смысла жизни.
– Ну, к этим персонам россияне скоро привыкнут. Что нельзя сказать о других, прячущихся в тени и куда более опасных для жизни, – заметил Роланд.
– Так что предпримем, экселенц? – Шарль завершил щелканье орехов. Может провернем все по–тихому – пустим по всем каналам прямую трансляцию публичной казни с Лобного места. Начнем рубить прямо по списку Батона: фить, фить…
– Друг мой, кого вы надумали удивить публичной казнью? Убийство стало профессией, образом жизни, состоянием души миллионов криминальных граждан и обыденным бытовым явлением для остального мирного населения. Ваша трансляция провалится. Граждане переключатся на сериал "Секретные материалы", поставят кассету с триллером, либо займутся другими видами популярной досуговой деятельности. Мы не можем состязаться в художественном смаковании жестокости с профессионалами, делающими большое искусство и, естественно, с традиционным способом времяпрепровождения. Я имею ввиду… – тонкие пальцы Роланда щелкнули у подбородка, – возлияния с эффектом белой горячки.
– Ваш скепсис, экселенц, удручает. Явку на бал подтвердили сотни отменных, заслуженных злодеев. В конце концов, в любом деле существует своя элита и свои способы развлечься. К тому же – королева ждет, – Батон кивнул на подавленно молчавшую Маргариту. – После разминки с метлой и здоровой критики Шарля она рвется к настоящей работе.
– Я полагаю, даму следует взбодрить. Поднять боевой тонус, – Роланд обратился к Маргарите. – Кажется, вас заинтересовал мой глобус?
По мановению руки Роланда светящийся шар, ожидавший в углу, приблизился к нему, зависнув на уровне стола. – Хорошая вещица. Дает исчерпывающую и мгновенную информацию по всем интересующим вопросам в географическом разрезе. Вот, например, кусочек земли у кавказского хребта наливается огнем. Там идет война. Если хотите, можете рассмотреть мельчайшие детали.
– Пожалуйста, не надо. От ужасов у меня леденеет сердце, хоть они и далеко.
– Заглянем поближе. Смотрите, дорогая, это уже Москва. Северный округ. Ого! – Роланд слегка отпрянул от увеличившегося изображения.
Стандартная блочная башня в спальном районе еще сочилась черной гарью, пыхтели пожарные машины, кто–то выл и стенал у фургона "Скорой помощи". Чуть поодаль держалась ко всему привыкшая толпа любопытных а перед ней топтался человек с телевизионной камерой на плече. К нему пробилась девушка с микрофоном и, глядя в объектив, скороговоркой отчиталась: "Здесь произошла очередная трагедия из серии внутримафизных конфликтов. Неизвестные взорвали квартиру азербайджанского торговца Начика Надырова, причастного, как полагают, к продаже наркотиков. Вместе с бизнесменом погибли его жена и малолетний ребенок. Пострадали и две соседние квартиры, в которых временно проживали лица кавказской национальности…"
Тут же стали видны эти лица. Весь в копоти и гари, с остервенением смотрел вверх на черный проем в стене парикмахер Хачик. Его семейство, состоящее из едва одетых, воющих женщин, жалось к мужчине. Хачик прижимал к груди завернутую в одеяло дочь, но не чувствовал ни дрожи ее маленького тела, ни боли своих обоженных рук. Страшные вопросы разрывали мозг: зачем? Почему? Кому мстить? Кому доказать, что так нельзя? Проклятые вопросы. Ведь сразу ясно, что ответить на них ни сейчас, ни вообще невозможно, и будут они терзать парикмахера, единственного друга погибшего, до последнего смертного часа.
Камера выхватила крупным планом тускло сверкнувший на груди ребенка медный крестик.
– Это же мой! Кажется, я знаю их… – отпрянула Маргарита. – Когда видишь человека в беде, понимаешь, что он не посторонний, а совсем близкий. У меня в больнице появлялось такое чувство, словно каждого где–то встречала… Нет, я действительно знаю этих людей. Они помогли мне добраться сюда… Пожалуйста, не надо больше, экселенц… – Взмолилась Маргарита, мотая головой. – Трудно научиться отстранять чужую беду.
– Тогда, возможно, поинтересуетесь собственной? – по знаку Роланда многоэтажки уплыли вдаль, а квадратик сельхозугодий на западе от Москвы расширился, превращаясь в рельефную карту. Она стремительно приближалась, как земля к падающему самолету, и Маргарита увидела знакомую цепь озер и брошенные избы на берегу. Одуванчиковый домик стоял покинутый, с пустыми черными окнами. У конуры не сидел пес, не глядел с тоской на тропинку.
– Господи! – прижав руку к груди, Маргарита без сил опустилась на пол. – Максим, Лапа, роман… Ах зачем, зачем я не убила гадов там, у моря!
– Всему свое время. Я лишь снабдил вас информацией. Понимаю, настроение не лучшее, но вы сами затеяли этот бал и теперь извольте соответствовать возложенной на вас миссии! – Роланд поднялся, прислушиваясь. – Скоро полночь, королева. Пора начинать!
Сквозняк распахнул двери, взметнул в воздух зеленые портьеры, растрепал пламя в камине. Маргариту подхватил ураган и вскоре она почувствовала, что снова лежит в хрустальной чаше, а Зелла окатывает ее какой–то густой красной жидкостью. Маргарита ощутила соленый привкус на губах и поняла, что ее омывает кровь. Затем ее тело погрузилось в нечто густое, прозрачное, пахучее – голова закружилась от аромата розового масла. Потом она лежала на прозрачном ложе, а Зелла и кот до блеска растирали ее желтыми пуховиками, удивительно похожими на увеличившиеся до размера футбольного мяча одуванчики. Пахло майским скошенным лугом, а кожа туго натягивалась и становилась гладкой, как мрамор. Батон полировал ее тело с энтузиазмом скульптора, завершившего невиданный шедевр, и поминутно сдувал истершиеся лепестки, любуясь эффектом. Туфли из бархатистых венчиков фиалок оказались как раз впору и сами собой застегнулись золотыми пряжками. Маргарита вновь оказалась среди зеркал, удивленно трогая блестящую в волосах королевскую тиару.
