Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо
Возможно, настанет время, когда Сикор остынет или вспыхнет Сверхновой, или взорвется, или столкнется с какой-нибудь блуждающей звездой. Возможно, тогда наш корабль перестанет существовать, но, может, улетит во тьму, чтобы никогда больше не пробудиться к активным действиям. Но если в своем бесконечном полете он попадет в систему, аналогичную породившей его, тогда он принесет смерть и ужас обитателям той системы. Если так случится, то это будет несправедливо, но это будет лишь последствиями того зла, что несут с собой гизы».
Белтер помолчал, затем поднял голову.
– Вот с чем мы сражались. Вероятно, этот корабль очень долго летал вокруг Солнца, пока мы не разбудили его автоматику своей войной с телепатами юпитерианами, кораблями, пальбой из бластеров и ракетами. И если бы не победили, то рано или поздно этот корабль уничтожил бы всех в Солнечной Системе.
И еще одно хочу я сказать вам. Судя по фотографиям звезд, найденных в обширном архиве Захватчика, а также по результатам тестов и исследований, о которых я уже упоминал, Захватчику немногим более четырнадцати миллиардов лет.
Защита против «Смерти» существует. Нельзя убить мертвецов. А теперь я передаю слово вам, Херефорд.
Бульдозер-убийца
Давным-давно, еще до Потопа, на Земле жила раса, природу коей не дано познать человечеству. Не инопланетяне – их домом была Земля.
Эта великая раса вела войну с негуманоидами, разумными электронными облаками. Они зарождались внутри машин вследствие явления, опять-таки, недоступного пониманию человека. После этого машины, слуги древних людей, превращались в хозяев, и между теми и другими происходили великие битвы. Разумные электроны умели менять хрупкую структуру атома, а также подключаться к сознанию людей и пользоваться им в своих целях. Каждое оружие, созданное древними, обращалось против них, но в конце концов последние из древних все же изобрели защиту.
Им удалось получить надежную изоляцию: конечный продукт или субпродукт всех энергетических исследований – нейтроний.
Укрывшись за нейтрониевыми стенами, они разработали оружие. Мы никогда не узнаем, каким оно было, и поэтому выживем – а если бы узнали, погибли бы, как погибли они. Вместе с врагом это оружие уничтожило их самих, их города, их зараженные машины. Сама планета растаяла в пламени, ее кора лопнула, океаны выкипели. Не уцелело ничего, что могло называться жизнью, даже та псевдожизнь, что существовала в их непостижимых машинах – ничего, за исключением одного суперстойкого мутанта.
Как раз он, по иронии, и мог быть истреблен с помощью тех простых средств, что применялись поначалу против его сородичей, но время простых средств прошло. Это организованное электронное поле обладало интеллектом, мобильностью и волей к уничтожению – больше ничем. Ошеломленное недавним геноцидом, оно поплыло по ревущей планете, опустилось под колыбельный напев освобожденных стихий на дымящийся грунт и нашло убежище, которое его погибшие враги построили для себя. Облако уходило все глубже в нейтрониевую оболочку, и его сознание угасало. Нейтроний, постоянно движущийся, постоянно стремящийся к идеальному равновесию, закупорил входное отверстие. Одна бурная эра сменялась другой, а серый нейтрониевый пузырь все держался, потому что не было на Земле вещества, способного поглотить его или соединиться с ним.
Одна эра сменялась другой, химические реакции вершили свою таинственную работу, и на планете снова возникла жизнь. Люди первобытного племени нашли нейтрониевую массу, которая представляет собой не субстанцию, но статическую силу – и поразились исходящему от нее холоду, и построили вокруг нее храм, и стали приносить жертвы. Льды, огонь, море приходили и уходили, и развалины храма оказались на вершине холма, а холм сделался островом. Одно поколение островитян сменялось другим, и о святыне забыли. Был в Тихом океане, к западу от архипелага Ревилья-Хихедо, необитаемый остров, и вот однажды…
Чаб Нортон и Том Джейгер смотрели, как уходит по зеркальному морю буксир «Спрайт», таща за собой три баржи. Казалось, что они не удаляются, а расфокусируются, расплываются. Чаб сплюнул, не задев торчащей в углу рта сигары.
– Теперь три недели их не увидим. Как тебе в роли морской свинки?
– Ничего, прорвемся. – Том, на голову выше Чаба, поджарый, с постоянным прищуром, был здесь главным. Бригадиром Тома назначили за профессионализм и за то, что другие строители его уважали. Проект постройки аэродрома устраивал его во всех отношениях: ни тебе начальства, ни правительственных инспекций, ни табельного учета, ни рапортичек. Правительство временно передало остров в пользование компании, и строительство собирались вести поточным методом. Шесть водителей, два механика, на миллион долларов современной техники. Государственная приемка будет идти поэтапно, в соответствии с государственными стандартами. Это исключает как липовые показатели, так и взятки, и ловко обходит проблему кадров.
– Думаю, мы будем готовы к приезду асфальтировщиков, – сказал Том.
Своим наметанным взглядом он видел остров таким как сейчас, и в промежуточных стадиях, и по завершении всех работ. Видел взлетно-посадочную полосу длиной пять тысяч футов, утрамбованные полосы безопасности, самолетную стоянку площадью четыре акра, подъездную дорогу и рулежную дорожку. Видел, как экскаватор раз за разом срезает вон тот глинистый холм; развалины у него на верхушке обеспечат их щебенкой, чтобы засыпать болотце на другом конце острова.
– Успеем подогнать туда экскаватор, пока не стемнело.
Они прошли по берегу к каменистому мысу, где в окружении ящиков и бочек стояли машины. Три трактора тихонько гудели, большой «D‐7» отсчитывал обороты, как метроном. Думпторы, тракторные самосвалы, помалкивали в ожидании, когда экскаватор начнет загружать их. Они выглядят, как Тяни-Толкай доктора Дулитла – фантастический зверь с головами на двух концах туловища. У них две пары колес: сзади большие ведущие, спереди маленькие ведомые. Мотор и сиденье водителя помещаются над передними, но водитель, в отличие от автосамосвала, сидит лицом к задним и к кузову. От экскаватора к месту сброса он едет задним ходом, глядя через плечо, а кузов опорожняет, глядя вперед – поработай-ка так четырнадцать часов в
