Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.
Небрежный тон вопроса не обманул никого, Глориа Фонте сказала коротко и ясно:
— Не лезь не в свое дело.
Браганс присвистнул:
— Послушайте, восходящая звезда, оставьте эту тему, пока у вас целы мозги.
Сим Консельюш улыбнулся:
— Милый Жиль! Через это прошел весь город: академики, полиция и частные детективы.
— Ну и как?
— А никак. Это увлекательнейшая загадка. Три биолога и один писатель-фантаст лежат в психолечебнице. Остальные стали благоразумнее.
В общем-то, они были правы. Они даже не подозревали, как они правы: свихнуться тут было раз плюнуть. То, что произошло с Жилем в саду загородного дома профессора Нормана ди Эвора, напоминало горячечный бред.
…В вечер того четверга Жиль засел в кустах за профессорским забором. На слежку он решился не сразу, сначала была эпоха вопросов:
— Шеф, вы верите в птицу Феникс?
— Шеф, давайте встретимся в пятницу…
Это были грубые и просто глупые провокации: Эвор не из тех, кому задают вопросы. Нежелательный ему вопрос застревал у собеседника в глотке, а он лишь усмехался… Жиль попадал в глупейшее положение. Но тут он был не властен: он уже не управлял собой. Любой разговор, любой самый маленький контакт заканчивался именно этим: намеком, пробным шаром, быстрым вопросом Жиля и усмешкой шефа в ответ. Но если в природе, в технике, черт знает где был способ омоложения — снадобье, втирание, заклинание, то нелепо требовать, чтоб биолог или даже просто нормально развитой человек закрыл на это глаза, просто взял и прошел бы мимо…
Жиль сидел за профессорским забором в кустах. Кусты были голые и мокрые, под плащ забиралась сырость. Он смотрел на освещенное окно особняка: ди Эвор удалился, поддерживаемый слугой, и теперь лежит, наверное, в своей спальне. И пролежит так всю ночь, сутки, а то и трое суток — до понедельника. За это время Жиль разбухнет от дождя, примерзнет к ограде, прорастет как куст. Но если шеф не выйдет из дома три дня. Жиль будет по крайней мере знать, что это происходит именно в доме… Конечно, сама по себе слежка — вещь не слишком красивая. Но должен же он хоть что-то сделать? Мучительное любопытство грозило перейти в манию…
Следовало признать, что кроме любопытства здесь было кое-что еще. Жиль будто шагал по болоту с завязанными глазами. А все столичные чудеса, похоже, сматывались с одного клубка. Так что начинать молено было с любой нити…
Еще одной побудительной причиной была Тат. Оценить свое истинное отношение к Тат Жиль не мог. Чаще всего он считал, что это корысть. Просто он хотел обосноваться в столице попрочнее… Ученым Тат была никаким, в лаборатории Эвора она лишь числилась, но, странное дело, в то время как ученые проводили работы, какие-то непонятным образом возникшие круги неученых лиц выносили приговоры качеству их работ, отнимали или предоставляли им средства на эксперимент, увольняли со службы, представляли к награде. Жиль не мог объяснить, как это выходит: он еще слишком мало жил в столице. Тат была действительным членом этого правящего общества.
Странно было и то, что Тат Исканди не вызывала неприязни профессора. Она была враждебна ему, связана с Дортом, не знать этого шеф не мог, и все же он с удовольствием смотрел, как она идет, посверкивая браслетами, покачивая серьгами… "Вы настоящая Ева, госпожа Исканди!"
Ди Эвор улыбался, а она стреляла в него подсиненными глазами.
И каждый раз при этом Жиля бросало в жар, он не мог сдержаться: "Профессор пользуется успехом у дам?" — "Женщина вынуждена сама заниматься некоторыми загадками, раз они не по зубам мужчине! " — парировала Тат.
И вот Жиль Сильвейра крадется вдоль чужого забора.
Жиль вглядывался в темноту. Что-то шевельнулось. В глубине сада, в тени сарая, навалясь на палку всем своим обвислым телом, двигался ди Эвор. В следующую минуту тяжелый силуэт колыхнулся, оттолкнул сарайные доски и скрылся в черном проеме.
В секунду Жиль перемахнул ограду… Сарай был очень стар, выломанная доска висела на одном гвозде, образуя что-то вроде двери. Прямо лезть вслед за шефом — это было уж слишком. Жиль двинулся вдоль стены, чтоб взглянуть с другой стороны. И остановился пораженный: с другой стороны сарая не было… Сарая не было. Единственная оставшаяся стена опиралась на огромную кучу песка. Между нею и прогнившими досками не протолкнулся бы и детский пальчик. "Но куда же шагнул профессор?" Песок просвечивал сквозь щели. В образовавшемся проломе стоял окаменевший песок. Но ди Эвор вошел сюда. Жиль сам видел, как тяжело переносил он ногу. Ассистент приник к доске, шагнул, точно копируя движения профессора.
Сон это был или явь? Он безуспешно задавался потом этим вопросом.
Жиль почувствовал, что полусидит на теплом, гладком… В тот же момент что-то пролетело над его головой и повисло на перекладине выше затылка. Широкий пиджак на пестрой подкладке! Вслед за ним тем же порядком проследовали брюки. Они освещались полоской света, входящего через ровную вертикальную щель. В щели виден был холл: край зеркала, ковер на полу… Согнутые колени упирались в стену. "Я, кажется, попал в чей-то шкаф? И хозяин как раз здесь. Как неловко…" — Мысли были до крайности нелепы. Тут длинные ворсинки ковра всколыхнулись, хлопнула дверь… "Ушел?" — Жиль с облегчением шевельнул ногами и вдруг замер: брюки и пиджак все еще тихо покачивались над головой… Это был знакомый костюм Нормана ди Эвора!
Сон это был или явь?
Он выскочил на крыльцо, когда тень крупного мужчины спрыгивала с последней ступеньки, бежал за ней, боясь потерять в запутанных темных улочках. "Так вот ты где! Так вот ты где!" — стучало в мозгу. Сперва не смущала даже странная прыть профессора. Возможно, виноват в этом был город: причудливые контуры домов, вытянутые башенки крыш. Дома, отделанные блестящими плитками, тротуары, мощенные белой черепицей. Жиль мог бы поручиться, что никогда не видел ничего подобного. А главное — город был приморский. От Этериу до моря около двухсот километров, но тут море было рядом, где-то за ближними домами: в лицо дул пропитанный солью бриз, слышался гул прибоя… Все это должно бы было поражать, даже пугать, но коснулось сознания Жиля лишь вскользь. Ди Эвор был где-то здесь. Что это за город, как очутился здесь профессор, как попал сюда он сам — все это было сейчас неважно. Главное — не упустить! Не упустить старика именно теперь, когда дело на мази, когда что-то вот-вот прояснится…
В желтый круг фонаря впереди вошел молодой, сильный, наверное, очень сильный, человек с особой походкой, чуть пружинящей при каждом шаге. Жиль даже охнул от острого разочарования: этот удивительно пластичный человек ничем не напоминал грузнеющего ди Эвора.
Значит, шеф остался там — в том доме со стенным шкафом… Ну да, вышла ошибка, из странного дома ушел вот этот атлет, а ди Эвор остался…
Жиль быстро повернулся, отыскивая дорогу обратно.
На соседнем балконе в длинном, видимо, бальном платье стояла… Глориа Фонте. Стояла, облокотившись о перила, касаясь их почти открытой грудью. Только теперь Жиль заметил, что тут нет дождя, что тут тепло — этот странный город был, наверное, гораздо южнее Этериу…
Глориа смотрела на стройного незнакомца.
— Принцесса, — произнес тот, будто продолжая или даже заканчивая какой-то разговор. — Мои люди доставят вам сколько хотите рыбок.
Он сказал это очень тихо, так что слово "рыбок" едва можно было расслышать. А она наклонилась как можно ниже, будто хотела закрыть, скрыть его, и всю эту встречу, и самое знакомство. Плечи ее подрагивали от ужаса… "Неужели буглер?!" Жиль отпрянул.
Когда-то в древности мир охватила всеобщая жажда тюльпанов. Теперь история повторялась. Только предметом вожделения стал не цветок, а причудливая аквариумная живность.
Аквариумы вошли в моду лет сорок назад, и теперь во всем королевстве каждый дипломат, чиновник, придворный — любой человек, желающий быть сколько-нибудь заметным, считал долгом держать в своем доме причудливых морских рыбок и рачков. И чем причудливее, тем ценнее. За глубинных моллюсков отдавались состояния. Когда эта мода только еще входила в силу, кое-кто из рыбаков и торговцев нажил себе миллионы. Говорили, то есть шептали собеседнику а ухо, что Советник был как раз из той породы… Но потом король объявил о своем монопольном праве на торговлю и отлов. Нарушителей казнили на месте. Жиль помнил с детства расскааы о том, как буглеры, будто фонари, висели, раскачиваясь, на всех дорогах. Буглерами называли браконьеров.
— Вы же знаете, Нор, что дело не в рыбках, — чуть слышно шепнула Глориа.
Неужели она связалась с буглером? Видно было, как подергиваются страхом ее губы… Но она смотрела на него, как бывало на ди Эвора: с просящим, умоляющим ожиданием. И незнакомец точь-в-точь как Эвор чуть отступил, повел плечом… Всему Королевскому институту было известно, что электронщик Глориа Фонте следует всюду за профессором ди Эвором. И что профессора это втайне раздражает… Но вот она сменила старого профессора на молодого буглера, а характер отношений не изменился. "Она носит это в себе самой, — подумалось Жилю. — Судьба всех наших встреч, отношений — в нас самих. Бедная Гло! Но как она тут оказалась?"
