Райдо Витич - Фея Лоан
- Вы!
- Ты! Ты, Констант, - качнулся Монти к парню взглядом давая понять, что не хуже и не ниже него сейчас, что они равны и не чины здесь разбираются - мужчины. - Я знаю, отчего не переносишь меня настолько сильно, насколько раньше близок был, почти в друзья меня записывал. Ты вырос. Из мальчика превратился в мужчину и соперника во мне увидел. Ревность тобой руководит. Эйфия ведь для тебя не только сестра, она еще и женщина которой ты не можешь не восхищаться. Ты привязан к ней больше чем брат - я ясно это вижу. И потому ни Люйстик, ни я, ни кто другой не будет нравиться тебе, пусть это будет даже самый благородный знатный смелый воин. Если он окажется на месте претендента на руку, сердце и внимание твоей сестры, он тут же потеряет ореол благородства. И будет смешан с грязью, раздавлен, интригами или давлением изгнан из жизни твоей и Феи. Но ты забыл одно - ты брат!
Констант похолодел, зрачки вспыхнули и замерцали от злости:
- Раб!
- Нет. Был им, теперь свободен, а что порабощен твоей сестрой, так в том стыда нет. Много унизительней быть порабощенным низменными инстинктами, ревностью, причина которой… страх! Да, ты боишься потерять опору в Фее, ту гавань, что всегда поймет тебя, простит, поможет, прикроет, если надо и спасет. Не женщину ты защищаешь, а она тебя. Ты вырос внешне, но разве стал мужчиной? - прищурился с презрением Монти. - Капризный избалованный мальчишка, - прошептал еле слышно, но слух флэтонца остр и Констант понятно, все услышал. Закаменел и выдал:
- Я все сказал. Увижу рядом с Феей - убью. Да ты прав, возможно, я ревную, но иначе быть не может. Я слишком хорошо знаю тебя и Фею и точно знаю - вы не пара. Она цветок чудесный, ты червяк. Что понимаешь ты о ней, что знаешь? Тебе важен статус, то положение, которое займешь, а мне важней сестра, а не твоя картера.
- Неправда, если б я хотел лишь смены статуса, мы были бы уже женаты, - качнул головой Монти и пошел в покои своей невесты, а Констант остался стоять, раздумывая над словами бывшего друга. И мелькнула у него мысль, что каждый прав по-своему, и главная беда их в том, что самолюбие и властолюбие флэтонца гордеца в клаонах сплавлена с тем, что напрочь обществом империи отвергается. Любовь - наследство матерей землянок им души бередит, смягчает, мучит и плавит, словно воск их разум. Взять хоть его, хоть Эю, Монти или того же Ренни - все одно. Ренни вон холоден и внешне непробиваем, в руках себя держать умеет и не одной эмоции не даст пробраться наружу сквозь забрало равнодушия, спокойствия и пустоты, напитавшей взгляд, но чуть приподними тот занавес и ясно будет видно, что он кипит страстями.
Муштра дала свои плоды. Константа же она не настолько закалила, еще и опыта немного и срок жизни мал, и детство еще только-только убежало. Но через год или два он станет как Рэйнгольф, один в один - отполированный, холодный внешне, рассудочный и… пылающий внутри.
Взять Монти - прав и он. Получив благословление сегюр, он хоть сейчас мог пригласить жреца и заключить союз, но этого не сделал. Власти и карьере предпочел… любовь?
Констант поморщился: плачевно. Так недолго скалы превратить в песок.
И все же, все же есть в том что-то неуловимое, но сильное настолько, что способно два полюса объединить, соединить разные заряды, день с ночью сплавить. И чувствовать сильнее во сто крат на самом тонком уровне то, что даже от флэтонца с его острым слухом и зрением ускользает.
Уязвимость? Мнимая. Но отца все это беспокоит. Он явно в курсе, знает что происходит, отчего и почему. И осторожничает.
Констант задумчиво побрел к себе. Шальная мысль, посетившая его все больше укреплялась: известно каждому как заменить минус на плюс и именно это он собирался сделать, одним действием решив несколько проблем сразу.
Оставшись в одиночестве Констант мог сам себе признаться что Монти правильно его понял - да, он не желает, чтобы рядом с Эйфией крутился кто-то, и Монторрион в первую очередь. Он опытней Константа, прозорливей, на женщин действует неотразимо и способен влиять себе в угоду на любого. Сейти же не желал, чтоб кто-то встал меж ним и Феей пролез в семью и был хоть чуть, но выше его, пусть хоть умом, хоть опытом, хоть терпением - неважно. Бесспорно - нет равных Фее, природа таких еще не создала, и никто кроме родного человека не сможет по-настоящему позаботиться о ней, оценить, защитить, а то, что девушка брата любит, доверяет лишь ему, доказывает и правильность вывода и превосходство Константа, укрепляя веру в самого себя.
Она должна нуждаться в нем, привязанной быть больше, чем к кому-то - к брату. Кто лучше поймет ее, кто всегда готов помочь? Констант. А кто с полувзгляда, с полуслова понимает его? Фея. Зачем же третий? Нет, терять сестру парень не собирался. Но для начала нужно было излечить ее, поднять, поставить на ноги и выбить из души и сердца постыдную и угнетающую девушку и юношу преграду - того землянина. А у кого получиться это? Только у подобного ему - у землянина.
Тут нужен Горец.
Уникальный экземпляр. Ка мощное, и-цы неистощимо, характер твердый, дерзок, но вполне вменяем и привязчив. К Константу явно расположен. Он не откажется помочь, тем более что прецедент был - Эринния. Месяц и, сейти уверен, сестра выздоровеет.
Горец останется рядом - все лучше один донор, чем десяток - как троуви его не тронут.
Потом Констант что-нибудь придумает, возможно найдет Эйфии мужа, непритязательного, неприметного, не требующего внимания от нее и не способного вызвать у нее влечения.
Все будет хорошо, как прежде, как всегда: Констант и Эйфия заодно, вместе и никаких соперников, и никаких страданий сестре.
Осталось уговорить, склонить Горца на помощь и выиграть месяц времени, чтобы никто не знал, что за лекарство нашел Констант сестре - иначе быть интригам. Монти слишком ловок, а с разрешения сегюр способен устроить большие неприятности сейти.
Проходя в очередную залу необозримых помещений юного наследника империи, Семен нечаянно столкнулся с девушкой. Та ойкнула от неожиданности и чуть не упала. Мужчина, сам немало испугавшись, еле успел подхватить ее, спасая от падения и заметил что девушка в интересном положении, к тому же удивительно похожа на Фею.
Сестра, - решил и, усадив женщину на софу, сконфуженно извинился.
Синие глаза исподлобья пристально изучали его и добавляли смущения за неуклюжесть манер.
Еще раз извиниться, что ли? - потер он затылок, и с тоской посмотрел на выход из залы: сбежать бы. Только ссоры с родней Феи ему не хватало. Папаши ее лютого выше головы - так и не знает до сих пор как с ним общаться, вести себя. А тут еще сестренке чуть родить не помог - будет разговоров. Напоют в уши Фее о его грубости да неотесанности. Что она подумает? Вовсе, наверное, видеть не захочет.
Алена, узнав о прилете сына, естественно рванула к нему и соскучившись и желая узнать как у него дела. И конечно с тайной мыслью узнать про Эйфию. Констант она знала наверняка, в курсе событий, к тому же может приходить к сестре, а значит узнать, что с ней если не знает.
Женщина пролетела по залам и наткнулась за незнакомого мужчину, что разгуливал по апартаментам сына как по собственному дому. Уже странно. А если еще принять внешний вид молодца, хоть и довольно ладно скроенного, но до ностальгической тоски напоминающей ей сородича из толпы уличных бунтарей способных как даме ручку поцеловать так и кастетом махать. Не раз в молодости своей видела она нахохлившихся, с упрямством во взгляде и неуклюжестью манер ребят, что с гитарой управлялись не хуже чем с ружьем, и что пить, что бить шли не блага, а за идею, драйв и до упора, до самого донышка широкой славянской души. Когда-то она была своей в компании таких парней, спорила с ними до хрипоты, сидела у костра, цапалась на переменах меж парами в институте, ходила в походы и бегала на дискотеки.
Длинные взъерошенные волосы, карие глаза острые внимательные, глядящие на Алену из-под челки виновато и испытывающее, тревожили сердце, а кожа на лице, обветренном, угрюмом выдавала знакомство с бритвой, причем видно кустарного производства - два ровных пореза на шее весьма красноречиво сообщали о том.
Сколько лет она не видела подобного? Сколько десятилетий не встречала мужчину, что с первого взгляда рождал желание обнять его и выведать все новости о Родине, выплакать свою ностальгию и точно знать притом, что он правильно поймет ее, не примет сантименты за флирт.
Свой. Точно землянин и запах исходящий от него был почти родным, еще не выветрившимся - прохладным, снежно-хвойным. И взгляд еще не был затравлен и не убегал в сторону, и спина не гнулась перед госпожой, и ноги не подкашивались, придавая телу смиренную позу - еще не согнули его, не выпили, не испугали.
Новый раб Константа?
Невозможно - отправили бы в сепришь, не сюда.
- Тэн? - спросила тихо, настороженно. Мужчине не понравился вопрос - нахмурился и взгляд стал холодным, непримиримым.
