Танцуют все - Андрей Михайлович Столяров
Бог ты мой!
Это — пока.
Однако я спросил о другом:
— А разве он сам не играл?
Иван кивнул:
— Выяснилось, что — нет. Он как дизайнер и администратор имел дело с изолированными фрагментами, с их сборкой и монтажом, прогонял, когда требовалось, отдельные ролики, но в саму Игру, целиком, не влезал: ему это неинтересно.
— Повезло.
— Скорее, это нам повезло, иначе бы мы ничего от него не узнали.
И ещё, по словам Хухрика, Игра привлекала не только заманчивыми денежными призами, но в немалой степени и необыкновенной реалистичностью. Вживаемость в неё выглядела абсолютной: пейзаж, динамика и текстура — всё представлялось так красочно и правдоподобно, что пользователь входил в них как в настоящую жизнь. Сначала Хухрик считал, что дело в новых тайваньских чипах — «хонека», которые прикрепляются на виски. Но потом сравнил с двумя-тремя аналогичными играми — нет, тут что-то другое. Игра не просто воспроизводила заданный визуальный ряд, но как бы сама достраивала его, доводя до высшей степени достоверности. Присутствовали даже тактильные ощущения, а это уже козырь, который бил всё. Словно помимо базового кода Игры в ней наличествовал ещё и некий скрытый потенциал, самопроизвольно развёртывающийся при прохождении сюжета.
— Полагаешь, в самом деле вторжение?
Иван покрутил головой:
— Не знаю... С одной стороны, разумеется, глупо: ужастик какой-то, тупая фантастика, пришельцы, жаждущие захватить Землю... Развлечение для недоумков. Но, с другой стороны, вот здесь, — он постучал себя пальцем в грудь, — здесь что-то ноет...
— «Какие ваши доказательства?» — процитировал я. — Твоя статистика? Ведь с любыми данными ещё надо уметь работать. Это может быть ложная корреляция, которая ничего, в сущности, не объясняет. Странности у Адели? Девушка юная, впечатлительная, пережила потрясение, для неокрепшей психики это не проходит бесследно... Ты, надеюсь, о бритве Оккама слышал: из всех объяснений выбирается, которое проще...
Иван поболтал ложкой кофе:
— Алексей Георгиевич, вы — прямо как адвокат дьявола.
— Каюсь, каюсь, но знаешь, слишком уж много за последние годы выслушал легковесных гипотез... Нет, ты мне факты давай...
— Ну хорошо, — с внезапным напором сказал Иван. — Есть у меня добавление.
Жестковатый тон его меня отрезвил. Вдруг оказалось, что передо мной сидит совсем другой человек. Не тот давний курсант, любознательный, энергичный, но ещё слегка бестолковый, спотыкающийся от робости, почтительно признающий моё интеллектуальное превосходство, но вполне самостоятельная фигура, капитан, следователь высокой квалификации, добывший важные сведения и опирающийся на них. Ну-ну.
Добавление состояло в том, что три дня назад Иван подал предварительное заключение по своему расследованию, между прочим, вскользь упомянул в нём Игру. Так вот, вчера его вызвал начальник отдела, подполковник, громадный опыт работы, служебный нюх у него ого-го, и приказал расследование прекратить. Дескать, что там расследовать? Снижение уровня правонарушений? Так этому надо радоваться. Работа правоохранительных органов по всем показателям непрерывно и качественно улучшается. И вообще, есть мнение (Иван, вероятно, цитируя, голосом выделил эти слова), что законопорядок в стране укрепляется благодаря последовательной политике власти, взявшей курс на построение правового общества и государства. Вот так.
Все осторожные возражения Ивана, все скромно высказанные сомнения начальник отдела безоговорочно отмёл: «Короче, ступай и займись делом!»
Я подумал.
— Нет, это всё же косвенное свидетельство. Независимо от мнения твоего начальства, я принять его как подтверждающий факт не могу.
Больше мы к этой теме напрямую не возвращались. Хотя непроизвольно затрагивали то с одной, то с другой стороны. В частности, я сказал, что если даже принять гипотезу о вторжении, о космическом вирусе, просачивающемся на Землю, то физически нам ничего не грозит. Прежние глобальные эпидемии, пандемии, чума, холера, «испанка» выгорали за счёт колоссального количества жертв — носители вируса гибли, и эпидемия угасала. Если нынешний космический вирус представляет собой реальный факт, то он выглядит иначе. Он не убивает никого, напротив, стремится создать среду максимального благоприятствования, где носители могут спокойно существовать, для чего снижается уровень преступности, агрессии, вообще насилия. Речь, таким образом, идёт не о гибели человечества, а о трансформации, о новом мире, в котором нам отныне придётся жить.
Непонятно, кого я успокаивал — его или себя?
Иван ответил, что лично он всегда мечтал о мире, где агрессия и насилие сведены к минимуму
— Вот почему я пошёл работать туда... куда я работать пошёл.
Я говорил, пытаясь отгородиться от убийственной правды, которую не желал признавать. Неизвестно, к чему бы я в итоге пришёл, Иван уже с некоторым удивлением посматривал на меня, но тут послышалась возня в прихожей: вернулась с работы Адель.
— Дождь на улице, — бодро сообщила она, появившись на кухне. — О, а у нас гости... Кажется, Иван, да?
— Добрый вечер, — голос у Ивана был напряжённый.
В столбняк он сегодня не впал, но смотрел на Адель, как на феерическое видение, материализовавшееся из снов. Адель, впрочем, его внимание не смущало. Она чмокнула меня в щёку, и я опять ощутил прикосновение целлулоида:
— Есть хотите? Могу что-нибудь приготовить... Да!.. А почему у вас дверь в квартиру открыта?
— Как открыта? — я начал было приподниматься, однако Иван опередил— мгновенно вскочил, опрокинув лёгкую табуретку.
Через пару секунд мы уже стояли у двери в дальнюю комнату. Тахта, на которой посапывал Хухрик, была пуста.
Мятая подушка, скомканное покрывало.
— Был кто-то ещё? — спросила Адель.
Я неопределённо хмыкнул.
Иван скрипнул зубами:
— Сбежал, сукин сын!..
Сообщения СМИ.
Выступая перед выпускниками Санкт-Петербургского военного института Росгвардии, президент подчеркнул, что главная задача внутренней политики страны — обеспечение законности и порядка. Вот базовые принципы современного правового государства, и мы их будем неукоснительно проводить в жизнь.
Весь день её немного мутит. Тошноты нет, но есть вялость, головокружение: мир иногда как бы мягко поворачивается на несколько градусов, и тогда она пошатывается, не сразу восстанавливая равновесие. Ощущение неприятное, но голос Хозяина время от времени окатывает её тёплой волной, и Адель понимает: надо перетерпеть, всё пройдёт.
Ближе к обеду она берёт на работе отгул. Начальница морщится, что-то недовольно шипит, как гюрза, но в конце концов нехотя разрешает. Скажите, какая милость! Валентина, улучив момент,
