Каждый охотник - Юлия Герштейн
Подходить к ним теперь было страшно, очень страшно, но, игнорируя чувство страха, замерев душой и сердцем, как бы наблюдая за собой со стороны, Майка позволила внутреннему голосу руководить собой и теперь медленно шла прямо к судейской вышке за сумкой.
В сумке со спортивным снаряжением был ключ от ящичка, а в нем лежал слинг с кошельком, проездным, мобильным и коричневая кофта, подаренная мамой, и мысль об этой кофте придавала Майке решимости.
Странное дело, но в эту минуту ей в голову лезли совершенно не относящиеся к делу мысли. Так, например, ее занимал вопрос, когда же в последний раз красили судейскую вышку, которая раньше была белого цвета, а сейчас казалась такой безнадежно старой и облупленной. Или вот, скажем, что там с плотностью слежавшейся на дожде глины? Глина на корте была вязкой, как густая свернувшаяся кровь.
Ни Глебас, ни Кошка, ни Борька с Татьяной Олегович не пошевелились, когда Майка, дрожа всем телом, подошла к ним почти вплотную, но она буквально кожей чувствовала, как от них фонит.
Вблизи они показались ей чуть более живыми, и Майка даже подумала, что у нее просто разыгралось воображение. Вот-вот кто-нибудь из них что-то скажет, отпустит шуточку, ляпнет глупость, они вместе рассмеются, и все снова станет как прежде.
Но иллюзия не желала рассеиваться, через мокрую футболку прямо в живот и грудь задувал холодный ветер, и все они продолжали молчать.
– Я замерзла, – сказала Майка и подняла сумку, загорелое облупившееся на солнце плечо под мокрым ремнем казалось теплым и живым. – Я ухожу.
Ремень все никак не хотел держаться в выемке между ключицей и мышцей, поднимающей лопатку, и постоянно соскальзывал.
– Что тут у вас происходит? – Агата подошла к ним с другой половины корта и потянулась за своей зеленой теннисной сумкой. – Ребят, что с вами? Вы чего?
Она не изменилась, она не походила на старую фотографию, не молчала с жутким отсутствующим выражением лица, нет, она вела себя как обычно, в своей привычной манере. Майка скосила глаза на ее запястье. А еще на ней не было часов, как у ребят, и хотя Майке не хотелось принимать от этой рыжей штучки никакую помощь, она почувствовала облегчение.
В отличие от остальных, это все еще была Агата Пажмантер, капризная, своенравная, но та самая, что и раньше. Правда, в какой-то момент она тоже странно покачнулась на пятках – может быть, что-то промелькнуло в глубине голубых глаз Агаты, а может быть, так сработала интуиция самой Майки, но ей вдруг показалось, что, несмотря на то, как же все-таки здорово держалась рыжая, чтобы уйти с корта, ей тоже требуется поддержка. И еще какая. Тогда Майка машинально поправила соскальзывающий ремень спортивной сумки, незаметно взяла рыжую за руку, и, чувствуя плечо Агаты рядом со своим, спешно направилась к калитке.
Калитка захлопнулась за ними, будто герметичная дверь, с резким звуком, отделяя чашу корта с воронами и морским запахом от всего остального мира. Когда они уже отошли на несколько шагов и Майка, набравшись храбрости, все-таки оглянулась, ее обожгло холодом, потому что блондинка и ее ученики все так же стояли на одном месте, словно восковые фигуры, застывшие под действием какой-то магии, но головы их теперь были повернуты в другую сторону – в сторону девочек.
Машинально поправив соскальзывающую сумку, подумав, что это, наверное, психика включила компенсаторный механизм и, следуя своей чудной логике, просто-напросто прислала ей в помощь тик, Майка резко отвернулась от корта, как ребенок, увидевший что-то, что видеть ему было нельзя, но пойманный за этим занятием, и поспешила вслед за Агатой. Та почти бегом направлялась в сторону ФОКа. Ток. Где-то за их спинами, на часах у ребят красная стрелка все еще ходила по кругу, как сумасшедшая. Тик-ток.
Глава 5. Самый неподходящий человек во Вселенной
Ее всегда завораживало и манило пустое, отдающее эхом воскресное утро в ФОКе. Если кто-то и приходил тренироваться, это лишь сильнее оттеняло пустоту здешних коридоров, помещений и сердец охранников. Вот только сегодня умиротворяющее одиночество и пустота, к которым Майка обычно стремилась в течение недели, показались ей как бы отдающими гнильцой.
Ей хотелось услышать будничный топот ног пробегающей в раздевалку женской волейбольной сборной, веселый хохот школьников, которые занимались здесь футболом по вторникам и четвергам, ритмичный отскок теннисного мяча от деревянных полов закрытого корта, стук дверей в кафе, стук дверей холодильника с напитками. И поэтому, войдя в пустую женскую раздевалку со спортивной сумкой на плече, Майка едва сдержалась, чтобы не нарушить тишину – ватную, повисшую в воздухе, как ядовитый газ, – и не прокричать во все легкие имя Агаты.
Но кричать было нельзя, это казалось опасным, неизвестно, кого в этот странный, длинный-предлинный день мог привлечь шум. Она найдет рыжую и так, потому что та, скорее всего, просто переместилась на второй этаж в более укромную раздевалку, где вероятность быть найденной снижалась, хотя, чего уж там, все равно существовала. Все равно существовала.
От этой мысли Майке стало неуютно, и она поежилась. Она буквально кожей чувствовала, как увеличилось расстояние между ней и кортами, и тем не менее тонкая энергетическая нитка, протянутая блондинкой после того, как она пульнула в Майку мячом, хоть и натянулась, никуда не исчезла.
Быстро достав из стального шкафчика слинг, напоминающий по форме и цвету перезрелый банан, Майка щелкнула его застежками, проверила содержимое, в первую очередь убедилась, что на месте мамина кофта, перекинула ремешок через плечо, посмотрела, не осталось ли чего в шкафчике, и хлопнула дверцей, произведя такой страшный бах, что он разнесся на весь ФОК.
Где-то тоже заскрипела и хлопнула дверь, будто призрак в старом замке цепями поворочал; может быть, это охранник? Пожалуйста, Господи, пусть это будет охранник, хотя понятно же: если бы он здесь был, то проверил бы ее пропуск еще на входе, да?
Майка с опаской выглянула в холл, вжала голову в плечи и, как испуганный страус, поскакала на второй этаж. После тренировки ей еще не встретился ни один охранник.
Держась за рейки узкого балкончика почти под потолком, она толкнула обитую медным листом дверь с круглым занавешенным окошком посередине и вошла в раздевалку.
Раздевалка была пустой и освещалась одной помигивающей лампой. Несколько длинных рядов шкафчиков шли от двери до тусклого окна. Из открытой душевой парило и
